Часть 21
- Да что ты говоришь! - подпрыгнул старик. - Кто ж пакостника жизни лишил?
- Слава богу, - перекрестилась бабуля. - Есть справедливость на свете! Долго боженька выходки Севки терпел, да кончилась терпелка. Ну, слушайте...
- О мертвых дурно не говорят, - попытался остановить ее муж.
- А если хорошего сказать нечего, тогда как? - разозлилась Клавдия Петровна. - И у меня душа за ребятенка изболелась.
- Анатоль... - заикнулся было Семен Кузьмич, но супруга так глянула на него, что он подавился невысказанными словами.
- Честно все расскажу! - торжественно объявила старушка. - Началось все незадолго до смерти Ани. Вовка, отец ее, нам двоюродный племянник. Родня не самая близкая, но мы тесно дружили. Приезжал он сюда частенько вместе с Анютой, всегда гостинцы привозил. Потом Сева над девочкой надругался...
- Ну уж ты сказала! - укорил жену Семен Кузьмич. - Севка не насильничал, она сама согласилась. Когда живот появился, Вовка дочери допрос учинил, та и призналась, что любит Всеволода, хоть он ее старше намного. По доброму согласию девка с мужиком в кровать легла.
Постоянно перебивая друг друга, старики рассказали уже хорошо известную мне историю про бракосочетание Авдеева и рождение мальчика Феди...
После того как дочь вышла замуж, Владимир долго не приезжал в Малинкино к родственникам. Потом на день рождения Клавдии Петровны появился, притащил всякие вкусности и на вопрос Семена Кузьмича, как поживают молодые, отвел глаза в сторону. Дед не смог удержаться от восклицания:
- Мы тебя предупреждали! Не стоило тарарам затевать!
Владимир нехотя объяснил:
- Анечка любит этого урода. А у меня с сердцем плохо, врач сказал, в любую секунду могу на тот свет уйти, надо ложиться на операцию, но ждать ее придется долго, могу в ящик сыграть до встречи с хирургом. Возможен, конечно, платный вариант, да только где денег взять?.. Весь извелся, думая, что Анюта одна останется. Когда дочка забеременела, я разозлился, а потом сказал себе: рановато ей замуж, девочка еще в школу ходит и выбрала себе подонка. Но он из богатой, уважаемой семьи. Родит Анатолю она внука, режиссер Севку приструнит, велит мирно с юной женой жить. Не останется дочь после моей смерти никому не нужной, голодной, беспомощной. А теперь вижу, нет у нее счастья - супруг никудышный, обращается с ней, как с приблудной кошкой, на сына плевать хотел. Анатоль ни собственного внука, ни невестку в свою душу впускать не собирается. Там одна Офелия приличный человек, она с Анютой дружит, поддерживает ее. Я ей по гроб жизни благодарен буду. Когда учителя, узнав о беременности Ани, попытались ее гнобить, она, директор гимназии, так всех окоротила, что педсостав с перепугу об Ане как о принцессе заботиться стал. Объявила начальница на собрании подчиненным: «Если от кого недоброе слово в адрес Бегуновой услышу или косой взгляд увижу, вылетит сей Макаренко из подведомственной мне гимназии с треском. Да не по собственному желанию, а с позором». Сейчас Офелия единственная, перед кем Анечка душу излить может. Одна она невестку поддерживает, остальные волки. Но теперь конец, Аня может развестись. Я ее заставлю этот брак разорвать.
- Дело у Полины хорошо пошло, - не прореагировал на его замечание Владимир. - Мы с ней переписывались, связь поддерживали, но я никому о ее делах не рассказывал. Думаю, не надо объяснять почему. Ты, баба Клава, правильно сказала, Полинку в Ковалеве до сих пор ненавидят.
- А за что ее любить? - зашумел Семен Кузьмич. - Скольким бабам она нервы попортила! Очень уж чужих мужей любила. Галка-то психанула и в петлю полезла, а остальные по ночам в подушку рыдали. Живы они все до сих пор, и не старые совсем, кто твоего возраста, а кто и помоложе будет. Ты своей сестрице напиши, чтоб даже не думала в Ковалев соваться - на куски порвут. У обиженных ею баб сыновья повырастали, придушит кто-нибудь шалаву ночью, и концы в воду.
- Умерла Полина, - тихо сказал Володя. - У нее, оказывается, та же сердечная болезнь была, что и у меня. Ни детей, ни второго супруга она не завела, одна жила. А все свое имущество и магазины сестра Феденьке завещала. Поля с внучатым племянником сама не встречалась, конечно, но хорошо о нем знала, я ей часто фотографии отправлял и о мальчике рассказывал. Адвокат Полины формальности не сразу утряс, но сейчас деньги перешли к Феде.
- Он же маленький, - изумилась Клавдия Петровна. - Разве можно крошке средствами распоряжаться? А большая сумма?
- Несколько миллионов долларов, - обтекаемо ответил Владимир. - И с пончиковых идет прибыль, они вовсю работают. Хватит Феде на всю жизнь и еще его детям останется. Естественно, малышу никто капитал не доверит, им управляет специально нанятый человек, в США в банке открыт счет, за ним следит юрист.
- Ну, ё-мое, кино прям, Санта-Барбара! - почесал в затылке Семен Кузьмич.
- Феде будет раз в месяц переводиться в Россию приличная сумма, - растолковывал Володя. - А когда ему исполнится восемнадцать, он получит возможность сам распоряжаться всеми деньгами и магазинами. Та часть, что ему предназначена сейчас, будет находиться в руках матери. Если Аня скончается, что вообще-то никак не может случиться, то опекуном Феди становлюсь я. Американскому юристу отдано распоряжение - кроме ежемесячной суммы выделить деньги на образование моего внука. Ну, допустим, решим мы парня в Америке обучать, ему колледж оплатят из основного капитала, юрист сам туда доллары переведет. И мы с Анютой можем в США уехать или в какую другую страну. Феденька там в школу пойдет, а мы рядом будем.
- Чего тогда говоришь, что денег на операцию нет? - удивился Семен Кузьмич. - Сколько внуку твоему в месяц положено?
Володя не стал называть цифру, произнес обтекаемо:
- Много. Хватит на жизнь безбедную, и еще немало останется. Но это деньги мальчика, не мои. Тратить их на себя я не имею права. Никто не станет проверять, куда ежемесячная рента уходит, но я сам никогда детские деньги не трону.
- Не глупи! - воскликнула Клавдия Петровна. - Представь на минуту, что и ты, и Аня покойники, что будет с Федей?
- Анечке жить да жить, она ведь совсем молодая. Но чисто гипотетически... Что ж, найдут другого опекуна, желательно родственника, пусть даже и дальнего, порядочного, честного человека, - пояснил Владимир. - В Америке юристы все предусмотрели, учли любую, даже невероятную случайность вроде смерти Ани...
Клавдия Петровна примолкла, потом горестно добавила:
- Володька так радовался, что Ане состояние привалило. Чуть не плясал тут. И все повторял: «Надеюсь, дочка накушалась жизнью с Севкой, поняла, каков он, перестанет твердить, что любит подонка, и спокойно будет Федю воспитывать. Уедем мы отсюда подальше. Главное, ни ей, ни мальчику нищета больше не грозит. Наконец-то к нам счастье пришло! Вы только никому про капитал от Поли не рассказывайте. Аня специально счет в Москве в банке открыла, а не в Ковалеве, чтобы никто ничего не узнал. Не надо нам сплетен и пересудов. Визу в США сразу не дадут, еще в России пожить придется.
- Может, я и болтун, но язык держать за зубами умею, - перебил сейчас жену Семен Кузьмич, - никто про Вовкины планы не узнал.
- Племянник от нас уехал, а вскоре в газете сообщение появилось... - вздохнула она. - Мы тогда «Новости Ковалева» выписывали.
- И сейчас бы тоже не отказались, да почтальон к нам больше не ходит, - вставил свое словечко старик. - Заведующая почтой сказала: «Вас в Малинкине три калеки осталось, не будем мы туда человека гонять. Если желаете, топайте за прессой в отделение». Вот кошка драная!
- Но тогда еще мы газету получали, - повысила голос Клавдия Петровна. - А в ней обнаружили страшную новость: Аню насмерть сбила машина, водитель с места происшествия уехал. Вовку мы потом всего два раза и видели - когда Аню хоронить привезли и когда памятник на могиле ставили.
- Экую красоту Вовка сделал! - восхитился Семен Кузьмич. - Зашел к нам, денег принес много и говорит: «Уедем мы с Федяшей отсюда. Сначала в Москве квартиру снимем, потом за кордон двинем. Мальчику хорошая школа нужна. Сюда часто заглядывать не могу, так что, дядя Сеня, пригляди за могилкой. Вот тебе на расходы». Я ему: «Забери свои тыщи, глупость придумал». А Володька ни в какую: «Работы много, надгробие надо раз в году особым лаком покрывать». Привез он нам полно материала нужного - в сараюшке до сих пор канистры стоят, никак не израсходуются. Пообещал: «На каждый день рождения Ани непременно прилетать буду». И вдруг добавил: «Если жив останусь». Мы его с женой отругали за черные мысли. Эх...
Дед махнул рукой.
- Умер Володя, - горько произнесла Клавдия Петровна, - через день после того, как тот разговор состоялся. Сердце отказало. Много ему, бедному, досталось: сначала овдовел, потом история с дочкой, а затем и вовсе ее похоронил...
- Два родственника у нас осталось, внук Сережа и Феденька, - подытожил Семен Кузьмич. - Но Федя нас не знает, в Малинкино никогда не наведывался. Севка могилу Ани не посещал, один раз всего сюда заявился, об Анатоле уж молчу. Если б не Василий, мы ничего б не узнали!
- Кто такой Василий? - задала я напрашивающийся вопрос.
- Кот, - пояснила Клавдия Петровна. - Он прямо как собака. Умнее человека, внимательный очень.
- Ты путано объясняешь, дай сам скажу! - засуетился Семен Кузьмич.
Старушка снисходительно глянула на мужа.
- Ну говори, златоуст.
Дед, обрадованный ее милостивым разрешением, зачастил...
У них живет кот самой простой, дворовой породы, названный без особой фантазии Васькой. Он на редкость умен, исправно ловит мышей и не хуже собаки стережет избу. Хозяева не запирают на ночь дверь, потому что знают: Василий, если к избе приблизится посторонний, зашипит, как вода на раскаленной сковородке, и бросится на незваного гостя. А у Семена Кузьмича есть берданка. Ружье старое, досталось ему от отца, но работает исправно.
Четырнадцатого октября у Клавдии Петровны день рождения. В прошлом году Семен Кузьмич решил устроить ей сюрприз: насобирал денег и рано утром повез жену в Ковалев на рынок, купил ей там красивый халат и бисквитный торт, щедро украшенный кремовыми розами. Домой они вернулись, изрядно устав, попили чаю и рано легли спать. Но где-то около полуночи - для стариков это глухая ночь - кот Василий гневно заорал и ринулся во двор.
Дед с бабушкой спят чутко, поэтому, понятное дело, проснулись. Семен Кузьмич схватил берданку и отправился за котом, а Клавдия Петровна немного подзадержалась - ну не могла она, как супруг, рвануть наружу в исподнем, решила накинуть платье. Но старуха тоже не растерялась, взяла с собой кочергу и фонарь.
Когда она очутилась на крыльце, дед нервно сказал:
- Гляди, на тропинке огонек мигает, к кладбищу близится.
- Точно! - согласилась жена.
Ночь была ясной, ярко сияла луна, прекрасно освещая округу. Семен Кузьмич показал на стену сарая.
- А где лопата? Я аккуратный, никогда инструмент не разбрасываю, кладу-ставлю на место.
- Заступ сперли! - всплеснула руками Клавдия Петровна. - Кому он нужен?
- Хулиганам-пацанам, - выдвинул версию муж. - Каникулы у них, делать нечего, вот и решили могилы разворочать. Ну, сейчас им мало не покажется! Жахну солью по задницам, навсегда пакостничать забудут.
- Я с тобой, - заявила Клава.
- Фонарь пока не зажигай, - приказал старик, - захватим гаденышей врасплох. Мы-то их по свету вычислим, а они и не заметят, как подойдем. Я пальну, а ты кричи: «Стойте, паскуды! Сейчас участковый приедет!»
Дорога на кладбище пожилой чете известна до последнего камушка, к тому же напомним, светила луна, старики спокойно добрались до погоста. И увидели около могилы Ани две фигуры, а также мешок на земле. Незнакомцы поставили мощный фонарь к ногам мраморного ангела.
- Это не школьники, - испугалась Клавдия Петровна.
- Тсс, тихо! - шикнул Семен Кузьмич. - Надо понять, чего негодяи замыслили.
Не успел он закончить фразу, как одна из фигур, копошившихся в земле, выпрямилась.
- Ёперный театр! - ахнул дед. - Чего она тут делает? И этот здесь!
- Кто? - не поняла супруга. Ей обзор закрывали ветви куста, за которым они прятались.
Семен Кузьмич слегка раздвинул листья.
- Севка... - пробормотала старуха. - И Офелия... Чего они сюда приехали? Ночью?
- Ямку вроде копают, - ответил муж. Ему было лучше видно. - Сестра Анатоля лопатой машет, а сыночек смотрит. Что нам делать?
- Пошли домой, - прошептала супруга. - Нельзя в Авдеевых солью стрелять. У них есть право на кладбище приходить, Аня им невестка.
- Никогда сюда не совались, а теперь, нате, явились... - пробормотал дед. - Явно что-то нехорошее задумали. Иначе почему за полночь заявились? Надо выйти и спросить.
Клавдия Петровна вцепилась в мужа.
- Не смей, дурень! Они с деньгами и положением, а мы кто? Накостыляют нам по шее. Уходим живо.
- А лопата? - уперся дед. - Инструмент денег стоит.
- Отвертит тебе Севка голову, рубли не понадобятся, - стояла на своем жена.
- Ой, смотри, мать, чего делают! - охнул Семен Кузьмич.
Старики примолкли и во все глаза уставились на парочку.
Офелия немного раскопала землю около постамента, потом сделала несколько странных движений лопатой. Одна из мраморных плит отмостки монумента приподнялась. Директриса гимназии схватилась за нее и откинула, как крышку.
- Гляди, - зашипела Клавдия на ухо мужу, - там места много, мешок они внутрь пихают... Двигаем отсюда живо! Забыл поговорку: с дураком не водись, с богатым не сварись... Севка в могиле жены ковыряется, он в своем праве. Не дай господи, нас приметит, худо нам будет. Давай, давай, уходим!
Семен Кузьмич сплюнул и пошел за супругой в избу.
Наутро лопата оказалась на месте, а на кладбище, если особенно не присматриваться, ничего не изменилось. Но дед сразу разглядел: земля на могиле Ани у подножия памятника перекопана.
Поздней осенью пенсионеры отправились в Ковалев, чтобы закупить кой-чего на долгую зиму, и встретили на рынке Пенелопу в красивом пальто с меховым воротником. Сестра Анатоля прекрасно знает стариков, поэтому остановилась поговорить с ними. И тут же принялась хвастаться, мол, в семье все прекрасно, Анатоль загружен работой, Сева теперь служит на телевидении, получает хорошие деньги за свою музыку, Феденьку он отправил на Мальту, и мальчик не собирается возвращаться в Россию, будет учиться за рубежом.