7
Обстановка за столом была явно напряжённой. Отец старался побольше пить и как мог поддерживал разговор. Бабушка сыпала вопросами о моей жизни за границей, про которую я вообще мало хотел распространяться. Я кратко и односложно отвечал, не вдаваясь в подробности, но, судя по тому, что поток вопросов не иссякал, до бабули все никак не могло дойти, что разговаривать об этом я не хочу.
Кирилл в основном молчал и явно мечтал оказаться сейчас в своей комнате, наедине с какой-нибудь видеоигрой, а не за одним столом с вновь воссоединившимся семейством. Хотя, он был единственный, с кем я общался все эти годы. И пусть, по большей части, наше общение сводилось к коротким редким перепискам в соцсетях, оно все же было. Неприязни к мальчишке я не испытывал, хотя и особой любви, надо признаться, тоже. На самом деле, мы просто мало знали друг друга, я уехал, когда он был ещё совсем ребёнком, да и до этого мне было особо не до него.
Отдувались за всех Татьяна и Полина. И, если при взгляде на первую у меня скулы сводило от злости, то присутствие второй даже немного расслабляло. Девушка что-то бесконечно тараторила, болтая обо всем на свете, и я, попивая отвратительный зелёный чай, подумал, что взять ее сюда оказалось неожиданно хорошей идеей.
Непонятно, как она вообще пришла мне в голову – просто идти сюда одному было совершенно невыносимо, а Полина оказалась в этот момент рядом. А еще, как оказалось, годы невластны над моим вечным желанием позлить отца. Я прекрасно знал, как он взбесится, увидев у себя дома одну из своих сотрудниц. И не смог отказать себе в таком маленьком удовольствии.
– Все очень вкусно, – Полина улыбнулась хозяйке, и Татьяна расцвела.
– Спасибо, я очень старалась.
Я взглянул на свою тарелку с едой, к которой даже не притронулся. Я не то, чтобы специально хотел задеть этим Татьяну, просто ярость, которую я так старательно пытался в себе подавить, тугим жгутом сдавливала шею, мешая глубоко вдохнуть, не то, что поесть. Даже чёртов чай с трудом лез в глотку.
Полина принялась что-то рассказывать про коронное блюдо своей мамы, а я, слушая ее вполуха, наткнулся взглядом на открытое и радушное лицо Татьяны и понял, что закипаю. Вид этой женщины вызывал у меня почти что болезненный приступ ненависти. Полина бросила на меня быстрый взгляд, и я попытался придать своему лицу максимально спокойное выражение. Получалось из рук вон плохо, потому что Татьяна перевела взгляд с девушки на меня и побледнела.
– У нас ещё есть десерт, – она мило улыбнулась и постаралась не потерять лицо, – если все доели, я попрошу Наташу принести. Влад?
– Спасибо, я не голоден, – я отодвинул тарелку.
Татьяна опустила глаза и кивнула, явно расстроенная, а я подавил в себе жгучее желание запустить в неё этой самой тарелкой.
– Отлично, тогда десерт, – вставил отец, потирая в предвкушении руки, – Таня не так давно занялась изготовлением тортов, и сегодня старалась весь день, чтобы приготовить для нас что-то особенное. У нее, кстати, замечательно получается.
Я кинул на него быстрый взгляд и прикрыл глаза, радуясь, что на столе возле меня нет острых предметов. Боюсь, я бы не справился с искушением воспользоваться ими.
– Ты меня захвалил, – смущённо улыбнулась Таня, а я принялся медленно считать до десяти, уже заранее зная, что это ни черта не поможет.
За столом началась суета – Наташа принялась уносить грязные тарелки, расставлять новые, разливать чай. Она поставила передо мной очередную кружку отвратительного зелёного напитка, и я заметил, как рядом захихикала Полина. Я благодарно улыбнулся помощнице по дому, которая видимо решила, что это мой любимый напиток.
– Я тебе это припомню, – не переставая улыбаться, шепнул я Поле.
Та захихикала ещё сильнее, явно получая удовольствие от того, что заставляет меня пить ненавистную зеленую жижу. На самом деле, я с большим удовольствием выпил бы сейчас чего-нибудь значительно покрепче, но перспектива садится за руль лишала такой возможности.
Наконец, Наталья поставила в центр стола аккуратный, ровно покрытый белым кремом и украшенный свежими ягодами торт.
– Какой красивый, – восхищённо воскликнула Полина и поглядела на Татьяну с нескрываемым восторгом.
Почему-то это больно кольнуло где-то внутри, мне захотелось взять девушку за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы она перестала обманываться образом радушной и хозяйственной женщины. Мачеха в очередной раз ловко набросила на себя овечью шкурку. Но я знал, кто она такая, очень хорошо знал, и от осознания, что Полина видит ее сейчас совсем другой, кровь в сосудах начинала закипать. Ей снова с ловкостью удалось завоевать симпатию едва знакомого человека, а мне так по-детски хотелось, чтобы хоть кто-то сумел разглядеть в ней волка, укрытого под белоснежными завитками. Разглядеть и разделить мою ненависть.
Она всегда отлично умела это делать – притворяться. А я так и не научился. Поэтому и оставался в проигрыше, был плохим сыном, трудным подростком, агрессивным и несдержанным молодым человеком. А Татьяна так и виделась окружающим доброй, любящей и стремящейся помочь всем вокруг, особенно, мне.
Я неожиданно четко осознал, что сегодня для Полины именно я кажусь отрицательным героем, с ненавистью глядящим на происходящее вокруг. Непонятно почему грубящим и оскорбляющим этих милых людей, словно вышедших из рекламы идеальной семьи. Так было всегда, и ничего не поменялось. Таня так и осталась ангелом, сошедшим с небес, а я дьяволенком, отравляющим их жизнь.
Татьяна принялась плавно разрезать на кусочки плод своего кулинарного мастерства, накладывая каждому на тарелку по довольно большому куску. Полина первая попробовала свой кусочек и с наслаждением прикрыла глаза.
– Это божественно, Татьяна! Я ни разу в жизни не ела такой вкусный торт.
Та счастливо засмеялась, слегка покраснев от смущения. Сама кротость и очарование. Я покосился на девушку – она с аппетитом уплетала десерт. Торт, похоже, и правда вкусный, но у меня сложилось впечатление, что Поля немного приукрасила, чтобы доставить хозяйке удовольствие. От осознания этого факта в висках застучало. Меньше всего на свете эта женщина была достойна того, чтобы любезничать перед ней.
– Правда?
– Конечно!
– А хотите я в следующий раз испеку специально для вас другой? Какой вы любите? Можно шоколадный, с творожным кремом...
– Нет, – глухо зарычал я, чувствуя, что сдерживать внутри ярость уже просто не получается.
– Можно и не шоколадный, если ты не любишь, – растерянно пробормотала Таня, – можно йогуртовый или...
– Следующего раза не будет! – рявкнул я и резко встал.
Татьяна испугано ойкнула, отец тоже подскочил из-за стола, бабушка картинно приложила руку к сердцу, а Полина непонимающе на меня посмотрела. Я прошёлся по ней ровным, ничего не объясняющим взглядом. Во мне кипела дикая злость, которую уже плохо получалось скрывать под маской безразличия. Ещё чуть-чуть, и я взорвусь.
– Какого черта, Влад? – хрипло сказал отец. – Таня очень старалась. Для тебя, в первую очередь. Прошло столько лет, я думал, ты успел успокоиться и повзрослеть.
– О, да, папа, Таня всегда так для меня старалась. И ты тоже. Я этого никогда не забуду, можешь не сомневаться, и несколько лет тут не помогут.
Татьяна всхлипнула, а отец тоже начал закипать. Я как будто флэшбэк поймал, настолько мне это было знакомо. Так заканчивалась буквально каждая наша семейная встреча, а порой даже начиналась. Какой же я был идиот, когда согласился приехать сюда! Но я наивно полагал, также как и отец, что время притупило мою ненависть, и я смогу хотя бы спокойно сидеть рядом с ними. Оказалось, время над ней не властно.
– Нам лучше пойти, – выдавил я. Пока ещё не поздно. Пока я еще сохранял остатки самообладания.
Полина, словно почувствовав, что дело принимает непростой оборот, с готовностью подскочила.
– Нам, наверное, и правда лучше пойти. Вы нас извините, – она ободряюще улыбнулась Татьяне. – Все было замечательно, спасибо!
От этого ее "извините" внутри у меня окончательно что-то сломалось. Неимоверным усилием воли я заставил себя не устраивать ещё одну сцену, а холодно улыбнуться и, бросив на прощание что-то нечленораздельное, выйти из комнаты.