Filler. О любви
В детстве всё казалось таким до глупости элементарным. Все эти чувства и эмоции, которые они вызывали. Она считала, что знает всё о любви. Ведь любовь - это вечерние совместные посиделки с сестрами в саду; это яркий смех кузенов, когда эльф наконец угодил в их ловушку, окрасившись в розовый целиком и полностью; это очередная сказка от отца, когда кошмар так и норовил омрачить ей настроение; это единственная сладость, приготовленная лично матушкой, что способна поднять ее во время болезни. Она любила свою семью и знала, что те любят ее в ответ.
А после она стала подростком, уже учась в Хогвартсе, где с каждым годом перед глазами мелькал еще один вид любви. Всё изменилось, когда трем сестрам Блэк объявили их будущих партнеров, с которыми и в горе, и в радости, аж до смертного одра. Розье, Малфой и Лестрейндж. Она смотрела, как девочки ходили со своими парнями, держась за руки; как целовались в тайне от профессоров, прячась за очередным поворотом в темных коридорах; как ее старшая сестра, которая всегда была для нее примером для подражания, делала всё то же самое, но не с Розье, что предначертан ей родителями, а маглорожденным, еще и с Хаффлпаффа. Она видела их всего единожды, но даже одного взгляда на них ей хватило, чтобы понять: ее сестра влюблена. Искренне влюблена. Прямо как в сентиментальных книжках, которые в тайне читает Сириус. Прямо как в драматичных пьесах о запретной любви. Ее сестра была счастлива с этим парнем. Ее сестра словно даже не замечала, что тот рожден с «грязной» кровью, которая испортит не только ее, но и ребенка, которого она непременно от него родит.
После той ночи, когда она заметила их на Астрономической башне, Белла стала замечать их взгляды, тайные, по их мнению, их едва заметные прикосновения, их редкие разговоры в коридорах Хогвартса. А девушка молчала, ведь ей казалось, что ее сестра подверглась подростковому бунту и как только закончится школа, закончится и ее роман с этим парнем. Вот только ничего не изменилось. Уже летом после успешной сдачи экзаменов сестра собрала все свои вещи и, даже не попрощавшись, покинула Гриммо, переехав к своему, уже даже не парню, жениху. Матушка, как и всегда, предпочла проигнорировать это событие и двигаться дальше, когда как отец явно был огорчен и разочарован своей дочерью. Нарцисса, которая, в отличие от своих сестер, смогла не просто найти общий язык со своим женихом - Люциусом Малфоем, - но и взаимно влюбиться, молча поддерживала сестру, однажды признавшись в этом Беллатрисе.
- Я горжусь ей, Белла, - одним летним вечером прошептала Цисса, глядя в звездное небо, - препятствия и правда лишь усиливают любовь.
Сама Нарцисса познала эту подростковую влюбленность еще до разговора с родителями, ей безумно повезло, что Люциус ответил на ее чувства. Вероятно, именно он стал инициатором в заключении их брака. А может, все случилось по воле судьбы. Кто знает? В любом случае Беллатриса видела одно - счастье своих сестер, где одна пошла против воли родителей и теперь воспитывает дочь, а вторая уступила родителям, но все равно обрела счастье, родив своему мужу прекрасного мальчика.
Что же до Беллы? Она, как и Нарцисса, уступила своему отцу. Лестрейндж оказался чудесным магом. Ей нравилась в нем та холодная расчетливость, что присуща многим слизеринцам, ей нравилось его умение поддержать любой разговор, даже с отсутствием базовых знаний, ей нравилось его верность, которую он проявлял вовсе не словами, а поступками. Они любили друг друга, но не так, как Андромеда своего маглорожденного, не так, как Нарцисса Люциуса и не так, как Беллатриса своих сестер и кузенов. Их любовь выражалась во взаимном уважении друг к другу, в правде, которая не скрывалась за семью замками, в поддержке, которую не могла оказать даже семья.
Каждая из сестер пошла по своему пути. Пусть начало у каждой было схоже, но конечный результат оказался кардинально другим. Несмотря на это, все трое были счастливы в своем браке, а это для Беллатрисы, которая вряд ли признается в этом вслух, самое главное.
Сейчас, спустя многие годы, женщина узнала о новом типе любви, которой так часто восхищалась Нарцисса, - ребенок. Конечно, она видела это в глазах своих родителей, в нежных руках своей сестры, но ощутить это собственным сердцем оказалось куда волнительнее. Даже сейчас, когда ее сын находился во многих милях от нее, она с содроганием вспомнила их первое доверие друг к другу. Не то, когда мальчик поверил незнакомой ведьме и согласился ступить под ее опеку. И не то, когда женщина взяла его руку, вытаскивая из крохотного чулана. Впервые оба по-настоящему доверили друг другу, когда смогли обратиться не по имени, а по самому банальному слову, которое является тем первым, что произносят младенцы.
Они сидели в библиотеке. Полная луна окрашивала деревянный пол белоснежными лучами, а огоньки свечей едва подрагивали от лёгкого летнего ветерка. Генри, который впервые увлёкся тёмными заклятиями, листал гримуар, что Малфои считали лёгким чтением. Женщина же сидела на диване рядом с ним и разбиралась со старыми письмами, что по ошибке прислали не на тот адрес.
Время близилось к полуночи, поэтому Белла не удивилась, увидев, как мальчик, клюнув носом, лёг на её бёдра. Она слегка вздрогнула, но решила не будить ребёнка, пока не закончит, а после отнесёт в спальню. Однако у Генри были другие планы. В тот момент, когда его голова коснулась подушки, а тело было укрыто лёгким покрывалом, его глаза слегка открылись, что-то выискивая перед собой, когда же он нашёл то, что искал, а именно Беллатрису, которая сидела на его кровати, собираясь гладить его по голове, как делала её матушка в детстве, мальчик улыбнулся и прошептал: «Спасибо, мама».
Беллу прошибло молнией в тот момент, но всё, что она сделала, это улыбнулась в ответ и поцеловала мальчика в лоб.
- Не за что, милый.
В ответ она смогла назвать Генри сыном уже на следующее утро, когда мальчик дал ей на это свое разрешение.
В детстве Беллатриса думала, что знает всё о любви, но сейчас она рада, что даже спустя столько времени этот ребенок перед ней готов доказать ей новые ее вариации. Ну а она сделает всё возможное, чтобы отплатить ему тем же, пока он не встретится с подростковой влюбленностью. И кто знает, может, до этих времён осталось не так уж и долго ждать?