История Офелии Лафайет

Ноябрь только начался, а снег уже лежал такими сугробами, что казалось — Хогвартс утонул в молчаливой белой сказке.
— Это вообще нормально? — буркнул Джеймс, разглядывая заснеженный двор. — Мы точно в Хогвартсе, а не в Сибири?

Сириус усмехнулся, поправляя шарф:
— Не ной. Просто признайся — до сих пор не нашёл вторую перчатку после той самой вылазки.

Офелия шагала чуть в стороне, в темно-зелёном плаще, из-под которого выбивались пряди. Снег хрустел под ногами, воздух был свежий, почти колкий. Зима напоминала ей что-то из детства, что-то тёплое, несмотря на мороз.

— А ты уверена, что хочешь с нами в Хогсмид? — тихо спросил Ремус, подойдя ближе. — Там сегодня будет шумно... особенно в «Трёх мётлах». Не хочешь сбежать в библиотеку, как обычно?

Офелия чуть улыбнулась краем губ:
— Ужасно соблазнительно... но я просто надену капюшон и буду таинственно молчать в углу.

Сириус рассмеялся:
— Тогда сливочный эль — для загадочной леди у окна.

— Только с огоньком, — отозвалась она, чуть искоса глянув на него.

Дорога до деревни была снежной, но завораживающей. Ветви деревьев склонялись над тропой, будто низко кланяясь. Вдалеке уже мерцали огоньки Хогсмида — он словно звал их вперёд, обещая тепло и глупые разговоры.

Они шли медленно, лениво перекидываясь фразами. Офелия слушала их вполуха, чувствуя, как внутри распускается что-то хрупкое. Рядом с этими шумными, беспечными мальчишками она чувствовала себя не гостьей, не чужой, а собой. Настоящей.

И всё чаще взгляд её непроизвольно останавливался на Джеймсе. Он смеялся, шёл чуть впереди, с небрежно накинутым плащом и обледенелыми прядями. И с каждым разом, когда она ловила себя на этом, внутри всё сильнее щемило.
Слава Мерлину, никто этого не замечал. Или... делал вид, что не замечает.

Задумавшись, она не заметила ледяного камня на тропе — и в следующее мгновение едва не упала в сугроб, по колено увязнув в снег.

— Эй, аккуратнее, — негромко сказал Сириус, быстро подхватывая её под локоть. — Ты ж у нас загадочная — а загадочные обычно не летают лицом в снег.

Офелия фыркнула, стараясь скрыть смущение.
— Видимо, сегодня не мой день.

Она поправила капюшон, отвела взгляд — туда, где Джеймс как раз обернулся через плечо и, кажется, снова что-то рассказывал Питеру, увлечённо размахивая руками.

Офелия тихо вздохнула и пошла дальше. В эту зиму она входила с новым чувством. Ещё не названным, но уже опасно близким.

Тёплый свет «Трёх мётел» встретил их, как старый друг — пахнущий корицей, сливочным элем и мокрыми шарфами. Внутри было многолюдно, шумно и тесно, но именно в этом и заключалась её прелесть.

— Столик у окна! — скомандовал Джеймс и протиснулся сквозь толпу, ловко лавируя между первокурсниками и ведьмами в меховых накидках.

Скоро перед ними уже стояло шесть кружек с парящим сливочным элем. Сириус заговорчески приподнял свою:
— За вылазки, в которых никто не замёрз насмерть!

— И за тех, кто умеет не падать в снег, — добавил он, усмехаясь Офелии.

Она молча подняла бровь, но тоже чокнулась с ним, не сводя глаз с пены, чтобы только не смотреть на Джеймса, который сидел напротив. Он что-то чертил пальцем на запотевшем стекле, потом обернулся и неожиданно встретился с её взглядом. Улыбнулся — не шутливо, не вызывающе, а по-настоящему. Тепло.

Офелия сразу отвела глаза, делая вид, что внимательно слушает Ремуса, который рассказывает очередную байку о том, как Питер однажды перепутал зелье бодрости с отваром сна.

— ...и он просто уснул на полу в библиотеке. Между полками. Нас нашли через два часа, потому что он храпел как тролль, — закончил Ремус, смеясь.

Смех за столом стих только когда мадам Розмерта подошла с подносом, принося дополнительно пирожки с тыквой и яблочный сидр для кого-то из соседнего столика. Она, как всегда, бросила на мародёров неодобрительный, но почти материнский взгляд:
— В этот раз хоть без дуэлей?

— Пока да, — галантно ответил Джеймс, кивая.

Когда она ушла, Сириус сдвинулся ближе к Офелии, наклоняясь к её уху:
— Только не говори, что тебе скучно. Слишком спокойно для нас, да?

Офелия обвела взглядом стол: Джеймс болтал с Питером, Ремус пил свой эль и уткнулся в книгу (как всегда), Сириус ждал её ответа, чуть насмешливо, но без давления.

— Это не скука, — сказала она тихо. — Это... редкость. Я просто запоминаю, как это — быть среди вас, когда никто никуда не бежит и ничего не взрывает.

— Тронут, — фальшиво всхлипнул Сириус, театрально хватаясь за грудь. — У тебя талант превращать даже сливочный эль в поэзию.

— У меня талант молчать, когда надо, — усмехнулась она.

Но когда Джеймс снова поднял на неё глаза, разговоры стихли в её голове. Он смотрел чуть дольше, чем нужно. Чуть внимательнее, чем раньше. И впервые Офелия почувствовала — может быть, не она одна смотрит исподтишка.

— Что? — спросила она, почти шёпотом.

— Просто думаю, — ответил он, откинувшись на спинку кресла. — Что-то в тебе сегодня особенно... снежное.

— Это не комплимент, — вставил Сириус. — Ты только что сравнил её с погодой.

— Иногда зима — это самое красивое время года, — парировал Джеймс. — Особенно если не боишься замёрзнуть.

Слова повисли в воздухе — лёгкие, как пар над кружками, но почему-то важные.
И на секунду стало слишком тихо, даже в этой шумной таверне.

Офелия сделала глоток, чтобы скрыть улыбку, а потом повернулась к Сириусу и с нарочито ленивым видом спросила:

— Напомни-ка, у кого из нас скоро день рождения?

— У самого достойного представителя этой компании, — без ложной скромности протянул Сириус. — У звезды «Мародёров». У легенды.

— Ясно, ясно, ты, — хмыкнула Офелия, закатив глаза. — Ну ладно, легенда, что дарить-то тебе?

Сириус прищурился, изучающе посмотрел на неё и, чуть склонив голову, будто между делом ответил:

— Тебя.

— Ну что ж, я готова стать подарком для великого и милого Блэка, — ответила Офелия с лёгкой, почти ленивой улыбкой. — Тогда я могу читать тебе перед сном. Других функций, увы, не предусмотрено.

Сириус фыркнул, с довольным видом откинувшись на спинку лавки.

— Потрясающе. Личный сказочник в моём распоряжении. Надеюсь, ты знаешь наизусть все проклятия и байки о великом мракоборце Блэке?

— Только те, где он попадает в неприятности, — парировала она. — А таких историй, поверь, хватает.

— Ах, моя репутация, — притворно страдая, Сириус посмотрел в потолок. — Никто меня не ценит всерьёз.

— Мы тебя очень даже ценим, — вмешался Ремус, не отрываясь от книги. — Как источник хаоса и головной боли.

Питер прыснул от смеха, и даже Джеймс, до этого задумчивый, усмехнулся. Он наклонился к Офелии и тихо произнёс, чтобы никто не услышал:

— Всё же ты не только сказочник. Я бы хотел тебя слушать даже в тишине.

Она бросила на него быстрый, удивлённый взгляд, но он уже снова смотрел в кружку, как ни в чём не бывало.

А снаружи падал снег — крупными, тяжёлыми хлопьями, что прилипали к стеклу. И всё казалось каким-то чуть нереальным: этот столик, смех, тепло, то, как её ладонь случайно коснулась пальцев Сириуса, когда они потянулись к пирожку одновременно.

Она не убрала руку сразу.
Он тоже не отдёрнул.

И в этот короткий миг, наполненный ароматами зимы, лёгкой неловкостью и чем-то трудноуловимым, Офелия поняла: подарок может быть куда более запутанным, чем кажется на первый взгляд.

Особенно если тебя одновременно смотрят — два разных взгляда.
Один — яркий, обжигающий, как солнечный свет.
Другой — глубокий, неясный, как лесная тропа в сумерках.

И что-то подсказывало ей: этот вечер — только начало.

После той зимней прогулки прошло всего несколько дней. Наступило третье ноября — день рождения Сириуса Блэка.

Офелия проснулась рано, когда Хогвартс ещё спал. В тишине замка она пробралась на кухню, где, при помощи домовых эльфов, испекла шоколадный торт с вишнями. Подарок — тонкий серебряный кулон с гравировкой «Милому Блэку» — она упаковала в красную коробочку с лентой.

Одета она была просто, но нарочно: чёрная юбка, бордовая рубашка, волосы убраны ободком с бантиком — именно так, как когда-то Сириус сказал в шутку, что ей пойдёт.

Пролетев на метле через приоткрытое окно, она едва не врезалась в кровать Джеймса.

— Мерлин, что за... — пробурчал он, полуразлепив глаза.

— Спи, герой, — бросила Офелия и поставила торт на столик.

Сириус спал, как и всегда — раскинувшись по всей кровати. Она подошла, легонько тронула его за плечо:

— Блэк. Вставай. Ты теперь официально старый.

Он открыл глаза, сфокусировался... и его губы растянулись в улыбке:

— Офелия? Ты в бантике? Я точно не сплю?

— С днём рождения, — тихо сказала она, протягивая коробку.

Он открыл. Прочитал надпись. Ухмыльнулся.

— «Милому Блэку»... Ты рискуешь, Лафайет. Я могу решить, что ты влюблена в меня.

— А ты, видимо, решил, что у меня нет вкуса, — парировала она, но глаза её искрились.

Он, не дожидаясь ответа, резко подался вперёд... и поцеловал её.

По-настоящему. С жаром. Смело.

Офелия на миг застыла, сердце стучало как бешеное. А потом она резко отстранилась, глаза округлились.

— Ты что, с ума сошёл?! — прошипела она, хлопнув его по плечу. — Я... я...

— Ты что? — прищурился он, ухмыляясь. — Неужели... первый раз?

Офелия замерла, потом всё-таки выдохнула:

— Да. Первый. Надеюсь, ты гордишься собой, Блэк.

Он театрально расправил плечи:

— Конечно. Удостоился великой чести — стать частью истории.

— Ты болван, — пробормотала она, пряча пылающее лицо.

— Не спорю, — отозвался он с ухмылкой. — Но болван, у которого теперь самый вкусный торт и самая красивая гостья с бантом на голове.

Он подмигнул ей и, не моргнув, добавил:

— Можешь считать, что поцелуй — часть благодарности. Кстати, если ты решишь, что хочешь второй... я не обижусь.

Сириус снова развалился на кровати, потянувшись, и с полным самодовольства видом бросил:

— Мда... Отличный день рождения начинается. Надеюсь, торт такой же сладкий, как твой первый поцелуй, Лафайет.

Офелия хлопнула его подушкой, но улыбка на губах всё же появилась.

— Кто-то сказал поцелуй?.. — пробормотал Джеймс, приподнимаясь на локте. Волосы торчали, как всегда, глаза были сонными, но голос — уже внимательный.

Офелия бросила на него короткий взгляд, потом фыркнула:

— Ты слишком чутко спишь, Поттер. Особенно когда в комнату влетают с метлой и тортом.

— Ну, знаешь ли, не каждый день в меня врезается девушка в юбке и с бантом на голове, — усмехнулся он. — Хоть предупредила бы, что ураган ожидается.

Сириус ухмыльнулся, не отрываясь от коробочки:

— А я был не против. Отличный способ просыпаться — поцелуй и пироженка. В буквальном смысле.

— Ты пироженка, Блэк, — фыркнул Джеймс. — Сладкий и самодовольный.

Он подошёл ближе, взгляд скользнул по коробке, по гравировке на кулоне — «Милому Блэку» — и задержался на Офелии.

— Ты сама торт делала?

— Ага, — просто кивнула она. — Эльфы дали кухню, а всё остальное — мои руки.

Джеймс вскинул брови, на мгновение став серьёзным.

— Ну, надо признать... не каждый парень заслуживает такой завтрак.

— Я особенный, — вставил Сириус, обняв коробку как сокровище. — И вообще, я же тебе говорил, Лафайет — душа компании. Только притворяется ледышкой.

— Ага, — буркнул Джеймс, — душа, которая чуть не прибила меня на взлёте.

Офелия хмыкнула, чуть склонив голову:

— Ты сам выбрал место у окна.

— Запомню на будущее. Надо будет переселиться к Питеру, у него, вроде, тортами в лицо не бросаются.

Сириус громко рассмеялся, а Джеймс, уже садясь обратно, добавил, будто между делом:

— Ну что, Блэк, желаю тебе побольше таких утренников. Только в следующий раз — пусть в кого-нибудь другого врезаются. Я не каскадёр.

— Зато у тебя реакция отличная, — бросила Офелия.

— Спасибо, — он усмехнулся, но взгляд его всё ещё задерживался на ней чуть дольше, чем надо.

Сириус уже развалился на подушке, довольный и неприлично счастливый:

— Отличный день. Первый поцелуй, фирменный торт, поклонница с бантом...

— Подозреваю, ты перепутал кое-что, — проворчал Джеймс. — У Лафайет поклонники, а не наоборот.

Сириус подмигнул:

— Мы договоримся. Я умею быть обаятельным.

— А ещё ты умеешь быть самодовольным, — бросил Поттер, накрываясь подушкой. — Разбудили, романтику развели... А я тут как жертва летающей юбки.

Офелия едва сдержала смешок.

— Ладно, герой. В следующий раз — тортик тебе. Без юбки. Может быть.

— И без поцелуев Блэка, пожалуйста, — донеслось глухо из-под подушки.

Сириус довольно фыркнул, а Офелия отвернулась к окну — чтобы никто не видел, как она улыбнулась.
Но улыбка погасла слишком быстро

Смех за спиной ещё звучал, доносился голос Сириуса, что-то о «великом начале великого дня». А она стояла, будто вырванная из этого веселья. Всё казалось лёгким — но не внутри неё.

Она вспомнила, как он посмотрел на неё.
Джеймс.
На секунду задержал взгляд. Чуть дольше, чем нужно.
Но потом — как всегда — перевёл тему.
Шутка. Подкол. Подушка на голову.
И она — снова будто никто.

Офелия сжала пальцы, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

Она готовила торт для Сириуса, да. Но проснулась рано не ради него.
И бант она надела не из-за его слов.
Она всё продумывала. Всё.
Всё — ради того, кто сейчас шутит, не понимая, что каждое его слово — будто щёлчок по груди.

Она бы не призналась. Ни за что. Ни ему, ни себе.
Но сердце уже давно знало.

Она любила Джеймса Поттера.
И каждое утро — каждый его взгляд не в её сторону — напоминал об этом слишком громко.

Сириус снова засмеялся, а Джеймс пробормотал что-то о «пижаме и тишине».

— Ну... я пойду. Сегодня суббота, не буду лишать вас сна, — сказала она почти шутливо, но голос едва уловимо дрогнул.

— Ты же не пойдёшь через... — начал было Джеймс, приподнимаясь.

— Лестницы? — усмехнулась она, разворачиваясь. — Нет уж. Они снова превратятся в горки — пришлось бы чуть не убиться на пути сюда. Метла — надёжнее.

Она подошла к окну, шагнула на подоконник.
— Не забудь попробовать торт, Блэк, — бросила через плечо. — Он... сладкий.

— Как твой поцелуй? — не удержался Сириус.

Офелия не ответила. Только легко улыбнулась, чтобы не выдать дрожь в груди, и взлетела прочь.

Холодный утренний воздух резанул по щеке. За спиной — голос Сириуса, смех, шорох простыней. Джеймс что-то сказал ей вслед, но ветер унёс его слова. И не оглянувшись, она поняла — лучше так.

Потому что если бы осталась ещё хоть на минуту — всё выдало бы её.
А пока — пусть думают, что она просто девушка в юбке с бантом и метлой.

Не та, чьё сердце давно выбрало того, кто так и не заметил.