Ариадна
Странную, порою, пугающую меня самого привязанность испытывал я к своей сестре, моей дорогой Ариадне, воплощающую собою истинную женственность, кротость и непоколебимую силу духа. Она была моим светом и моим ангелом, ее улыбка разгоняла тучи в пасмурные дни и глубоко, так глубоко, что сам боялся помыслить, в своей душе я питал надежду быть для нее чужаком. Привязанность моя росла с каждым днем, и я едва сдерживал слезы счастья всякий раз, когда Ариадна, моя милая, кроткая Ариадна, брала мою руку в свою и с нежностью весеннего ветра ласкала ее, тихим голосом, казавшимся мне ангельской музыкой, спрашивая, останусь ли я с нею навечно. Как мог я ответить ей отказом?.. Как мог я позволить себе огорчить дражайшую сестру, когда даже простой взгляд ее небесно-голубых глаз ввергал меня в трепет?.. Я поклялся своею бессмертной душою быть с нею до смерти и после нее. Вечность.
В ту пору я и помыслить не мог, к чему приведет моя клятва, данная ей в далекую пору моей юности и теперь, стоя над ее хладным телом, ничто не вызывало в моем разбитом сердце столько горечи, как те слова, что я произнес для нее и ради нее, с величайшей радостью наблюдая, как тревога на ее округлом личике сменяется облегчением и счастьем.
Ариадна! Имя ее было моей музыкой, моей музой и отдушиной в самые темные из дней. С каким удовольствием возвращался я в наше поместье, с каким счастьем наблюдал, как она, в легком белоснежном платье, точно воздушная сильфида, торопливо спускается по лестнице, дабы встретить меня и принять плащ и перчатки, с неизменно счастливой улыбкой спрашивая, как прошел мой день.
С какой горечью я провожал ее к алтарю, едва скрывая свою ненависть глядя на мужчину, кому выпала счастливая доля стать с ней одной душою и телом. Как плакал я ночами, не скрывая своего несчастья, как звал ее, свою дражайшую сестру, глядя на равнодушный лик луны, как проклинал я Господа и Диавола за ту несправедливость, что выпала на мою долю: быть с Ариадной так близко, касаться ее, стирать ее слезы рукою, желать, но не сметь надеяться на большее, нежели быть ее заботливым братом!
Черви горечи и злобы день за днем пожирали мое сердце, пока не осталось в груди ничего, кроме чернеющего его уголька, неспособного отогреть даже крошечную птицу. Ариадна!.. Лишь она могла вернуть мое сердце, лишь улыбка ее могла заставить уголек раскраснеться, но она ушла, ушла в новый дом, оставив меня в одиночестве многочисленных комнат родового гнезда, кажущегося мне как никогда мрачным и пустым, как я сам.
День за днем, неделя за неделей мечтал я о смерти этого наглеца, что отнял ее у меня, и каждый раз я без сил падал в постель, задыхаясь от ужаса при мысли, что сестра моя, узнай она о моих замыслах, возненавидит меня и я увижу ее слезы и больше никогда не смогу я коснуться ее чудных кудрей цвета зрелой пшеницы на полях, что так прекрасна в лучах яркого солнца.
Судьба, словно в издевку, сделала мне величайший из подарков. Казалось, что я воспарил к небу, мчась к сестре на самом быстром из своих скакунов, едва получив известие, что муж ее не в шутку занемог и ныне не в силах встать с постели без помощи слуг, столь плачевно было его состояние, что лучшие из докторов были не в силах спасти его мерзкую душу. Как был я счастлив вновь чувствовать ее тепло, стирая слезы с прелестных алеющих щек и шептать ей нежные слова, достойные пера лучших из любовников, вновь и вновь укладывая ее в постель и оставаясь с нею до самого рассвета, разглядывая милое лицо, чувствуя себя счастливым и бессильным, не смеющим осквернить святость ангела земного - Ариадны.
Как сильно я желал ему смерти! Этого чужака, этого злодея, что посмел очаровать моего ангела и украсть ее сердце, не прилагая усилий. Он ли заботился о ней, когда та болела?.. Он ли не спал ночами, успокаивая ее страхи и молясь, чтобы та выжила?.. Он ли поведал ей о мире искусства?.. Он ли, с терпением достойного святого, учил ее музыке и танцам?.. Он ли отправлялся за нею за десятки и десятки миль в бурю, когда ни один кучер не соглашался гнать лошадей по дорогам Англии?.. Он ли кормил ее с рук, он ли искал ей лучших из врачей, он ли ведал ее секретами и он ли брал всю вину на себя пред отцом и матерью?.. Нет! Нет, никогда не был он столь близок моей сестре и никогда не будет! О, как сильно я молил Смерть забрать его душу, и каким безумцем стал я, когда ее коса оборвала его никчемную жизнь!
Как прекрасна была в своей печали Ариадна и как льнула ко мне, подобно лани, в поисках утешения и участия, кои я дарил ей, крепко удерживая ту в своих руках, не позволяя потерять сознания и рассудка, пока гроб с его телом опускался в холодную землю, где тому было и самое место.
Ариадна вернулась ко мне, вернулась в наш дом и в сладкой истоме забилось мое сердце вновь, предвкушая прежние беззаботные дни, полные заботы и тепла, ее нежной улыбки и ангельского пения у клавесина. О, как сильно ошибся я в своих чаяниях! Ариадна, свет мой, ангел мой, что сделал с тобою этот дьявол, отчего мучает тебя он после своей смерти?.. Румянец твой погас и бледность воцарилась на лице, смеющиеся глаза, полные прежде живости и счастья, стали тусклыми и полными скорби. Эти небесно-голубые глаза, что я так любил, прежде улыбались мне и миру, а ныне дарят нам лишь горькие слезы утраты. Моя полная жизни сильфида угасала, угасала следом за мужем и с отчаянием наблюдал я, как жизнь покидает ее капля за каплей. Злой рок смеялся надо мною, глядя на мои бесплодные попытки развеселить ангела, вдохнуть в нее мечту и жажду к существу, но раз за разом испытывал я ничего, кроме ужаса и отчаянья, глядя на ее бледные губы, что пытались мне улыбнуться.
Моя сестра покинула меня. Оставила в полном одиночестве и слезы не падали из глаз лишь потому, что я выбился из сил, оплакивая ее кончину на рассвете, когда, полный смятения и страха, ворвался в ее спальню, подгоняемым жутким кошмаром о мертвой Ариадне, садящейся в ладью Харона и оставляющую меня одного на берегу жизни.
Гроб ее закрывается и медленно опускается в землю, пока я смотрю на надгробие со столь равнодушной надписью «Ариадна N. 1805-1825. От любящего брата, чья скорбь заставляет плакать небеса», чувствуя, как с горем растет и злость, как мое сердце вновь угасает, становясь углем, что уже никогда не зажжется вновь. Не в силах смотреть на нее больше, я отворачиваюсь от могилы и иду дальше, вглубь кладбища, дабы предаться своей скорби вдали от толпы и священников, вдыхая запахи мха и старых могил. Я иду, мои ноги покорно несут меня к другой могиле, что я желаю увидеть прежде чем мой дух отправится следом за Ариадной, а яростный ледяной ветер гонит тучи вперед, предвещая бурю.
Я останавливаюсь и падаю на колени, задыхаясь, не в силах оторвать взгляда от древней могилы со столь равнодушной надписью «Ариадна N. 1634-1654. От любящего брата, чья скорбь заставляет плакать небеса», чувствуя, как сердце сжимается от горя, застывая. Тело мое, непокорное воле, падает на влажную траву и глаза мои стекленеют, глядя на улыбку моей дорогой Ариадны со старой могильной плиты.
О, моя милая Ариадна! Я принес тебе клятву и я исполню ее, сколько бы жизней не ушло, клянусь тебе, клянусь тебе вновь, мы будем вместе! Вечность.
На щеку падают первые капли дождя, заменяя мертвецу слезы.