Игры Нормана

Руки трясутся, все тело дрожит от возбуждения. Норман стоял у окна с безумной улыбкой и с трудом сдерживался, провожая взглядом женщину, вспоминая ее полные ужасом глаза. Он глубоко выдохнул и попытался успокоиться. Скоро зайдет следующий, новый клиент, нужно держать себя в руках. «Но боже, какое-же у нее было изумительное лицо! Глаза, полные отчаяния, страха и безысходности!» Улыбался он, как наркоманы, получившие новую дозу своего счастья.
Большинство людей, обращающихся за помощью к психологам, вовсе не имеют никаких психических проблем, поскольку такие проблемы исходят из биологии тела. Если сама структура мозга человека нарушена, (или нарушить ее намерено), в следствии наверняка возникнут психические отклонения. У многих клиентов психологов, всего-навсего проблемы в жизни; стресс на работе, ссоры в семье, детские травмы, внутренняя тревога и неуверенность ежедневно давит на мораль людей. Особенно, когда у них нет близких людей. Они всего лишь хотят увидеть свои проблемы и исправить их. Обычный психолог поможет им в этом, впрочем, Норман и сам помогает 95% своих клиентов. Но так ведь будет скучно, не правда ли? Из всей своей базы клиентов, он выбирает самые интересные случаи и начинает свою игру. Что за игра, спросите вы? Что-ж, давайте узнаем. Заодно увидите, что такое биодеградация.

В дверь постучали. Норман взял чистый, бумажный планшет и сел в свое кресло.
- Войдите, - пригласл он.
Дверь отворилась, неловко вошла женщина средних лет, большими, серо-голубыми глазами осматривая кабинет, она скромно убрала с левой стороны лица русые волосы, что были по плечи. Одета в синие джинсы и белую блузку в горошек дубового цвета.
- Прошу, присаживайтесь, - указал он на кресло напротив себя.
Она положила сумочку у ног и присела.
- Меня зовут Норман де Фрокс, - с белоснежной улыбкой приветствовал он, протянув руку.
- Я Селина Кату.
Они пожали руки. Женщина выглядела слегка зажатой, словно стеснялась своих проблем. Впрочем, все люди впервые решившиеся пойти к психологу сначала выглядят так. Он это понимал лучше всех, поэтому начал со стандартной тактики. «Всего существует 6 нерушимых правил. Моя библия, мой постулат. Правило №1 - Убеди их в своей компетентности». - Повторял он про себя, занял уверенную позу; сложил ногу на ногу, планшет поставил на колени, выпрямился и смотрел прямо в глаза новой клиентке.
- Рад вас видеть, Селина. То, что вы сейчас сидите здесь, предо мной, говорит о том, что у вас есть проблема, а возможно и несколько. Так же это говорит о том, что вы готовы и хотите бороться с этим, - он слегка улыбнулся, Селина смотрела неотрывно, словно завороженная, однако этого еще недостаточно. Действительно, шарм и харизма доктора Нормана не могла не впечатлять. Он это знал и использовал по максимуму, - Хочу сказать вам, что мои терапии наверняка решают практически любую проблему. Какой бы страшной она не была, не бойтесь говорить об этом; чем более вы откровенны, тем быстрее мы дойдем до природы конфликта и спасем вас.
Она кивнула, доктор улыбнулся и продолжил.
- Сразу хочу сказать, что, порой, не каждый клиент решается на радикальные перемены, которые просто необходимы для спасения. Этому есть психологическая основа; сознание людей устроено таким образом, что им просто-напросто сложно отвергнуть прошлую, привычную жизнь, поскольку она проверена и кажется комфортной. Надеюсь, вы полны решимости, чтобы изменить себя и свою жизнь?
В этот момент Селина мяла пальцы на руках и кивнула, но очевидно, еще не доверяла Норману. «Правило №2 Стань другом и авторитетом для них. Убедись, что тебя ни в чем не подозревают». Он привстал, подошел к стене, на которой были вывешены фотографии Нормана с счастливыми клиентами, некоторые из них были популярны, его достижения в учебе, награды, грамоты, вырезки из газет и научных журналов, где его именуют вундеркиндом. Он протянул руку к фото с какими-то людьми.
- Вы не представляете, Селина, с какими ужасными, трагичными проблемами люди могут обращаться за помощью, - он скривил задумчивую, печальную мимику и покачал головой. Прекрасная актерская игра. - Не представляете насколько человек может быть обессилен и разбит, - обернулся к Селине, та смотрела с вытянутой головой, брови подняты, глаза полны надежды на спасение, - все эти счастливые люди на фото ожидали и молили о помощи, - он вернулся обратно в кресло, - но моя работа заключается не в том, чтобы спасать людей, я не спасатель. Моя работа – это показать людям насколько мы сильны, - на этой фразе он сжал руку в кулак и покачал, дерзко, но показывает уверенность, - эти люди на фото сильны, они сами себе помогли, сами себя спасли. Я лишь помог увидеть их внутреннюю мощь, осветил путь в кромешной тьме их лабиринта разума. Понимаете, о чем я? Из болота может выбраться тот, кто действительно этого хочет. По-другому говоря, невозможно спасти того, кто не хочет этого. Но вы здесь, - он указал на нее распахнутыми руками, - вы здесь, и вы решились спастись! Так скажите-же мне, в чем ваша трагедия?
Она очередной раз покачала головой, опустила взгляд под ноги.
- Всю свою жизнь, я была сильной. Всю свою... жизнь... Но сейчас, я даже не знаю зачем я здесь? Зачем я пришла, - она прикрыла лицо руками и захныкала. Норман пододвинул салфетки ближе и молча, терпеливо ждал пока она не выдаст ему всю информацию, - Мне уже тридцать пять, все еще одинокая. Я даже начала думать о суициде, это нормально?
- Многие люди думают о суициде всю свою жизнь, пока не умрут от старости. Думать мы можем о чем угодно.
- Верно. Но эти мысли стали посещать меня все чаще и чаще. Я не знаю, что делать. Мой брат... - она вдруг заревела, высморкалась, «Как-же скучно. Ну, давай-же, тупая сука, быстрее веди к сути! Хватит говорить непоследовательно!». Злился про себя Норман, но на его доброжелательном лице не было ни намека на гнев. Поддаваться гневу – это роскошь, которую могут позволить себе только глупцы. Она слегка успокоилась и продолжила говорить.
- Мой брат, ему девятнадцать, но он инвалид. Еще в детстве с родителями попал в автокатастрофу, в которой родители погибли, а он стал парализован на все тело, Глаза Нормана округлились, на мгновенье промелькнула ухмылка, «А это уже интересно».
- Я ухаживаю за ним уже пятнадцать лет. Вы, наверное, сочтете меня дурой, ведь есть куча агентств, где ухаживают за больными, но знаете, я так не могу. Не то, чтобы я не могла себе позволить это финансово, нет, я не могу это позволить себе морально. Но последние годы я стала такой растерянной. Недавно во мне промелькнула ужасная, просто невообразимая жестокая мысль, - она жалостливо  посмотрела на доктора, - только не думайте, что я на это способна. Но, я думала о том, чтобы... Я не могу это сказать, - Норман хотел потянуться к кувшину с водой и дать ей попить, но его возбуждение и желание узнать ответ торопили его. Он догадывался, о чем она, поэтому решил помочь.
- Вы подумали, чтобы убить его? – Она была замерла, странно глядя на доктора. Возможно девушка удивилась не только сути сказанного, но и на то, с какой легкостью это прозвучало.
- Как вы можете такое говорить?
- Простите мою прямолинейность, но чем скорее мы поймем природу проблемы, тем скорее вы с ней справитесь.
Она задумчиво опустила голову.
- Вы не первая с такой ситуацией, - солгал Норман. Такой случай в его практике впервые, - и вы не первая, кто задумался, чтобы убить родного себе человека, - это уже было правдой; клиенты толпами рвутся, как хотят прикончить родных ради мести, денег или брака.
- Почему вы говорите об этом так легко?
- Почему вы не отрицаете, что я говорю? – она была ошеломлена, но он был прав. Это вовсе не психологическая терапия. Ни один другой психолог ни за что бы так не сказал, кроме него. Просто она об этом не знает.
- Ладно. Вы правы. Я действительно думала об этом. И я ненавижу себя за эти мысли. Я ни за что бы так не поступила! – Для Нормана ее слова не более, чем оправдания. И это не может не забавлять.
- Все в порядке. Это нормальные мысли, ведь, как бы жестоко это не звучало, ваш брат лежит мертвым грузом на ваших плечах. У вас ведь нет личной жизни? Вы лишаете себя возможности построить собственную семью, работать над своей судьбой. Ваше подсознание это осознает в полной мере и пытается решить проблему, подбрасывая подобные, жестокие идеи. Суть в том, что наше подсознание не имеет эмоций, поэтому и идеи у нее всегда холодные. У истины нет чувств.
Селина слушала с таким внимательным лицом. Она была ошеломлена проницательным умом доктора. Правило №1 и №2 сработали отлично, женщина полностью доверилась ему. Теперь, что бы он не сказал – это будет истиной. «Настало время Правила №3 - Заставь их сомневаться в себе и своих действиях», здесь придётся поработать чуточку дольше.
- У вас имеются суицидальные мысли, к ним добавляются мысли об убийстве брата. Но думали ли вы о том, как поступил бы брат на вашем месте?
Она отрицательно покачала головой и снова заплакала. «Отлично, плачь, чувствуй вину, почувствуй себя злом! Ты полна корысти и злобы и зависти, признай!».
- Думали ли вы когда-нибудь, что способны на убийство?
- Я не способна на убийство!
- Вы уверены?
- Я-я. Уверена!
- Тогда почему ваше подсознание думает иначе?
- Боже, - промямлила она, - неужели все настолько плохо? Неужели я не знаю саму себя? Что я делаю? – Она отняла руки от лица, придвинулась вперед, к Норману и умоляюще спросила, - что-же мне делать, доктор?

***

​         Норман прошел во двор, тихо мыча ритм любимой, старой песенки. Сегодня будний день, но у него долгожданный выходной. Одет по-летнему и выглядел не на свои годы, а скорее, как студент; черные джоггеры с дополнительными карманами, безрукавная рубашка и за спиной рюкзак с вещами. Дом был обыкновенным; два этажа с чердаком, открытый участок, задний двор и подвал. Он подошел к двери на заднем дворе, поднялся по трем ступенькам, дернул ручку и без труда открыл ее.
- Дом, милый дом, - пробубнил под нос, достал из кармана телефон и начал фотографировать помещение. Изнутри все выглядело довольно уютно, словно этот дом принадлежал бабушке. «Каждый раз испытываю такой возбуждающий трепет в животе», радовался процессом Норман. «С чего бы начать?». Первым делом он пошел на кухню, за ранее сфотографировав полки, стулья и местонахождение всех лежачих на видимом месте предметов. После этого аккуратно положил рюкзак в углу и начал по очереди открывать ящики. Первым делом, когда нашел ящики со столовыми приборами, он поменял местами ложки с вилками. Позже, открыл верхние ящики; в первом были хлопья, приправы и травы, а во втором консервные банки, зерна и каши различных видов. Он достал телефон и сделал снимки полок, после чего полностью освободил первую переложив все на стол, а содержимое второй полки переложил в первую, и после этого содержимое первой поместил во вторую, время от времени глядя на снимки в телефоне и сравнивая точное положение каждой упаковки, каждой пачки, каждого пакета - все должно быть идеально точно.
Когда закончил с полками, Норман направился осматривать дом, тихо мурча ритм песенки, прошел мимо тумбочки, провел пальцем, собрал немного пыли и неодобряюще цокнул языком. «Селина-Селина, незадачливая ты моя, совсем ничего не успеваешь. Тебе бы прибраться в своём убежище».
На стенке лестницы, ведущей на второй этаж, он обратил внимание на картины природы и животных, местами были и ее фотографии с семьей. Маленькие и большие, позитивные картины красовались, даруя приятный эффект уютного гнездышка, «Надо что-нибудь придумать с этим».
На втором этаже, в ванной комнате, он обратил внимание на несколько видов мыл и полотенец. Сначала сфотографировал все, после чего нашел ее спальню, аккуратно поискал, где Селина хранит полотенца, как вдруг, на стене, заметил панель управления климат-контроля дома, и, недолго подумав, перенастроил его, поставив охлаждение дома до пятнадцати градусов ровно в три утра.
Взяв синее полотенце, он вернулся в ванну и заменил уже висевшее там белое. После того, как поменял полотенца местами, передвинул местами мыло, стоящее у раковины, шампуни и прочие гели. Позже, Норман разместил максимально незаметно скрытые камеры в местах, которые интересны более всего.
Когда собрался уходить, то заметил еще одну комнату, дверь которой была приоткрыта. Норман без раздумий вошел, дверь медленно скрипнула. Скрип был громким, разоблачающим. Ладони покрылись влагой, сердце забилось от волнения и страха быть пойманным. Он с минуту стоял в дверях, глядя в спину парня, сидевшего в специальном кресле у окна. Неторопливо подойдя, он обошел парализованного парня, тот, кажется, спал. Норман пригнулся и приблизился вплотную к его лицу, как вдруг веки парня распахнулись и тот посмотрел Норману прямо в глаза. И хоть доктор на секунду дрогнул, но не испугался, поскольку прятал в левой руке за бедром охотничий нож. Нож в кармане всегда придает некоторое успокоение. Он молчал и просто смотрел парню в глаза, а тот смотрел в ответ. Норман улыбнулся, приблизился вплотную,   закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
- Я чувствую твой страх, - прошептал он, потянулся к лицу и снял с себя маску. Глаза парня нервно забегали Норману, - ты ведь можешь слышать и понимать меня? – спрашивал так, словно парализованный мог ответить. Но Норман, как опытный и уверенный психолог, будто улавливал мысли даже таких людей. Брат Селины, казалось, разговаривал глазами; нужно было только понять, что именно он пытается сказать, научится читать его тело.
- Я новый друг Селины, - продолжал он с доброжелательным тоном и улыбкой, - а ты, по всей видимости, ее брат Хьюи? – парень прошелся глазами снизу вверх, Норману показалось, что тот может отвечать «да» и «нет». «Отлично, давай повеселимся», оскалил зубы доктор, незаметно спрятав нож в задний карман.
- Вчера, Селина призналась мне кое в чем. Бедный-бедный мальчик, с детства парализован. Вся жизнь под откос, а? Не представляю, каково навсегда остаться девственником. Ещё она сказала, что ее давно посещают мысли убить себя, - Норман прислонился плечом к стене у окна, но глаза его не отрывались от глаз Хьюи, он говорил спокойно, будто беседовал с другом, - она просто устала от такой жизни; две работы, кредит на дом и к тому же, она ухаживает за тобой. Не стыдно тебе быть обузой сестре? Ц-ц-ц. Бедная Селина, она пыталась убедить меня, что у нее есть деньги, чтобы отдать тебя в диспансер, избавиться от брата, и якобы она не делает это из любви к тебе, но я-то знаю, что ей просто нечем платить. Я видел чеки и налоговые отчетности на столе в прихожей, бедняжка едва сводит концы с концами. Я уже успел все разузнать про твою сестренку. Ни друзей, ни родственников кроме овоща в доме, никаких перспектив на обоих работах. Пятнадцать лет ты прикован к коляске, а она прикована к тебе. Разве это жизнь? – Норман вдруг заметил, как глаза парня налились влагой, - знаешь, как ей все надоело? Сначала она начала думать о самоубийстве, но пото-ом, - протянул он с улыбкой, - потом она задумалась, зачем убивать себя, если можно убить тебя? – глаза парня сильно сжались, из них потекли слезы, - да-а, она действительно сейчас раздумывает о том, чтобы убить тебя. «Ох, как-же приятно. Это глаза полные боли, мать вашу, я сейчас кончу!» - дрожал он. Норман почувствовал, как в паху становится теснее, хотелось просунуть руку в штаны и хорошенько вздрачнуть, но он лишь подошел к парню, положил руку на плечо и дружелюбно произнес.
- Я бы с удовольствием задержался и предоставил своё плечо на поплакать, может быть даже вытер тебе слезы, но у меня мало времени, - он направился к выходу, но Хьюи слышал недостаточно много шагов и не слышал звук скрипящей двери. Глаза парня бегали в глазницах изо-всех сил пытаясь вывернутся и посмотреть, что-же там, за спиной? Хоть он был парализован, но чувствовал присутствие демона за спиной, и если бы мог двигаться, то дрожал сейчас как кролик. Норман стоял какое-то время и молча смотрел Хьюи в спину.

***

       Доктор де Фрокс спокойно сидел в своем приемном кабинете, на экране ноутбука красовались съемки камер. Они были размещены незаметно, снимают в двух режимах; как фотоловушка, т.е. начинают снимать при фиксировании движения в кадре и отправлять запись на ноутбук, и так же могут показывать изображение по прямой линии. Сейчас он смотрел записи, когда Селина пришла поздним вечером после работы. Девушка нагрела себе ужин, открыла ящик со столовыми приборами и в этот момент на минуту замешкалась. Ложки и вилки стояли в разных местах. Позже она полезла в верхние ящики, и открыв их, отпрянула к столу, не открывая взгляда от полок. Норман приблизился к экрану, внимательно наблюдая за каждым действием. Было заметно, как руки девушки задрожали, грудь вздымалась от вздохов. Селина опустилась на стул, закрыла глаза и стала массировать виски. «Массируй усерднее, готовь свой разум к тому, что ещё предстоит».

     Норман поднял планшет с анкетой Селины, глядя на ее фото и трепет в груди возбуждал его. «Совсем скоро она придет, но мне уже не терпится продолжить нашу игру».
Вдруг в дверь постучали, Норман улыбнулся, привстал.
- Войдите, - бросил он в сторону входа. Дверь медленно открылась и улыбка Нормана тут-же слезла с лица. Это был неизвестный мужчина. Тот встал у дверей и просто молча смотрел на Нормана.
- Могу чем-то помочь? – решил прояснить ситуацию доктор, но тот ответил не сразу.
- Да, можете. Меня зовут Генри Броуд, я был записан сегодня на двенадцать.
- Что? Должно быть это какая-то ошибка, - Норман выпрямился, подошел к двери и ожидал, что посетитель уступит место, но тот почему стоял и просто смотрел. Выглядел он не менее странно, чем вел себя, - разрешите пройти? – спросил он, внутренне разозлившись, почему ему вообще приходится в собственном кабинете спрашивать у кого-то разрешение? Гнев нарастал с каждой секундой, которой медлил этот придурок. Он стоял с глупой миной, будто завис в прострации.
- Вы меня слышите? – Норман щелкнул пальцами перед глазами Генри, и тот будто пробудился, направив на доктора свои черные, как бездонные колодцы глаза. Он провел пальцами по соломенного цвета волнистым прядям на лице, убрав их назад.
- Простите, я мало спал и не сразу расслышал, - он встал с краю, пропуская доктора. В комнате будто похолодало в этот момент. Норман медленно подошел, нахмурив брови, и, не отводя взгляда, вышел.
Он направился к своей секретарше, что сидела за углом у стойки. Молодая студентка с рыжими волосами подрабатывала здесь совсем недавно. Заметив приближение Нормана, она улыбнулась, встала из-за компьютера, убрала волосы за ушко.
- Господин Фрокс, я забыла вам сказать...
- Сара, что это, черт возьми, за тип в моем кабинете?
- Это мистер Броуд, он записан сегодня на первичную консультацию.
- Разве сейчас не время Селины Кату?
- Я забыла вам сказать, она звонила и сказала, что стала работать только днем, поэтому просила перенести на вечер.
Норман с негодованием смотрел на секретаршу.
- Почему я узнаю об этом только сейчас?
- Простите, я решила, что не стоит лишний раз докучать. Думала, вам все равно кого и когда принимать.
- Нет! Не все равно! – повысил тон Норман. Девушка виновато моргнула и опустила зелёные глаза в пол. Норман глубоко выдохнул; он всегда представлял из себя пример идеального человека. Никогда не матерится, не создает конфликтов, умен и всегда вежлив. Настоящий джентльмен, которым все восхищаются. Он быстро взял себя в руки, сделал ещё пару глубоких вдохов.
- Простите, Сара. Вы ведь работаете здесь недавно и не могли знать, верно?
Девушка коротко кивнула.
- Но попрошу вас, впредь всегда уведомлять меня о всяких изменениях, хорошо?
Кивок. Он развернулся обратно в кабинет, девушка облегченно выдохнула. Она была напугана и готовилась к худшему.
- Пришли мне его анкету на ноутбук, - кинул он из-за спины.
- Я положила его вам на стол, вместе с остальными.
Норман остановился, медленно обернулся из-за плеча, хищные глаза выглядели так агрессивно, что у девушки кровь застыла в жилах.
- Ты заходила в кабинет без моего ведома?
Эти холодные глаза, будто изо льда и тихий голос были намного страшнее, чем когда он кричал от злости. Сара была готова сбежать оттуда, да хоть провалиться сквозь землю, лишь бы на нее так не смотрели.
- Никогда так больше не делай. Оставляй документы у себя или в архиве, я сам их забираю, когда нужно.

***

       После формального знакомства, применив правила №1 и №2, Норман начал свою настоящую консультацию.
- Доктор, я болен. Я сильно, чрезвычайно болен, - тихим басом промычал Генри Броуд. На вид это был мужчина лет тридцати с лишним, чуть старше Нормана. Выглядел, как обычный, сельский парень; запущенная щетина, не стриженные, светлые и волнистые волосы. Одет был в потертые джинсы с пятнами, старые ботинки, теплая, клетчатая рубашка с закатанными рукавами и с капюшоном поверх черной кофты, на руках были разных форм кожаные браслеты. «Откуда у него вообще деньги на мои консультации? В анкете указано, что он всего-лишь работник какой-то фабрики». Парень явно не следил за своим внешним видом, возможно и за здоровьем. Хоть Генри был хорошо сложен, но выглядел больным из-за бледной кожи и темных кругов под глазами.
- У вас есть какие-то диагнозы?
- Диагнозы?
«Глуповат?». Его раздражал факт того, что он сейчас тратит время на очередного клиента, когда мог бы развлекаться с Селиной.
- Да, диагнозы, психологические, неврологические, или, может, со здоровьем?
- Нет, ничего такого нет. По крайней мере, я об этом не знаю.
- Тогда спрошу, что вас беспокоит?
С минуту Генри молчал и смотрел в сторону доктора, но будто не на него, а за него. Он не подавал признаков волнения или стеснения, не делал никаких нервных движений, не мял руки, не тер руками джинсы, и не сворачивал пальцы. Он просто сидел, ровно, словно мебель и, еле двигая губами, говорил.
- Я чувствую вонь, - сказал и сразу замолчал клиент. Норман даже  сделал пару коротких вдохов носом, чтобы убедиться, что в комнате не воняет.
- Вы говорили, что вы больны. Можете объяснить, что имели в виду?
Генри едва кивнул в ответ. Он протер лицо руками, будто желая пробудиться, почесал подбородок. Норман следил за его движениями и часто останавливался на глазах. Глаза у Генри были интересные и будто вовсе ему не принадлежали. Сам он был белый и светловолосый, но глаза черные, как уголь, в которых, казалось, даже свет не отражался.
- Все верно, я болен, поэтому я здесь. Я болен душой и телом, не в буквальном смысле телом, но будто душа и есть тело, понимаете?
Норман коротко кивнул, хоть и ничерта не понимал.
- Я зависим, настоящий наркоман.
«А вот это уже интересно».
- Вы пробовали лечь в специализированные клиники для наркоманов?
- Я не такой наркоман, - презрительно фыркнул Генри, сделал паузу.
- Вы наркоман по-лучше?
- Я наркоман куда хуже.
- Я вас не совсем понимаю. Можете подробнее описать суть проблемы, с которой вы ко мне пришли?
- Я всегда делаю то, чего не должен был. Не могу отказать себе ни в чем, ненавижу себя за это, хочу убить себя, нет больше сил терпеть, нет больше желания любить себя, есть только причины жить.
Глаза Нормана расширились, появилась едва заметная ухмылка, «Давай больше, больше!».
- Порой я даже завидую этим жалким наркоманам, что продают души ради веществ. Но я не лучше их, я такой же. Только я продаю себя самому себе. Я не могу остановиться и не делать то, что делать не должен.
«Похоже на обсессивно-компульсивное расстройство. Частое явление, даже слишком частое».
- Я постоянно говорю себе; Генри, не делай этого, остановись! Но я не могу. Моя душа правит телом, поэтому больны и тело, и душа.
- В чем проявляется ваша зависимость? От чего вы обычно отговариваете себя?
Генри снова замер, будто глядя сквозь доктора, задумался и не торопясь продолжил.
- Например, когда еду за рулем, мне не нужно сворачивать налево сквозь две сплошные, но я делаю это. Я рискую остаться без прав, создать аварийную ситуацию, поранить людей, пораниться сам, и я все равно делаю это. Это дерьмо проявляется во всем, доктор Фрокс, во всем, и всю жизнь.
«Две сплошные? Здесь наверняка что-то другое, он недоговаривает, но, тем не менее, отлично подходит для моих забав. Две сплошные - лишь результат его нетерпимости. Этот парень уже на пороге сумасшествия, нужно лишь немного подтолкнуть. Нет ничего проще, чем довести до психоза человека с ОКР». Норман забросил ногу на ногу, взял в руки планшет и стал записывать.
- Думали ли вы когда-нибудь о причине, по которой это случается с вами? Есть догадки почему это происходит?
Генри кивнул.
- Мне кажется, я делаю это из ненависти к людям. Я ненавижу шум больших городов, но еще больше, я ненавижу человеческую вонь, а вонь чувствую ярче всего. Гниющий смрад вокруг и везде, - он скривил губы в отвращении, - эти люди вокруг воняют хуже любого дерьма. Никакой в мире дезодорант не спасает от этого зловония. Ходят в свои чертовы супермаркеты восполнять запас продуктов, но восполняют запас жира в задницах. Ходят в ночные клубы и бары, чтобы лучше провести время, и тем самым лучше всего теряют его.
Они всегда улыбаются и лгут. И когда они улыбаются – они лгут. Человечество лучше всего умеет лгать. У нас было тысячи лет, чтобы научиться любить, но лучше всего мы научились лгать. Лгать и убивать; ведь когда люди переставали верить лжи, то их убивали. И убивали также, чтобы ложь сделалось правдой. Мне кажется, люди не научившись любить, придумали любовь и мифы о героях в противовес этой черни, чтобы их ложь и пороки не были так омерзительны. Я ненавижу людей, и до сих пор я жил одной лишь ненавистью. Мы были созданы людьми, что некогда жили мечтами, но сейчас люди живут среди мимолетных удовольствий, чьи мечты простираются едва ли дальше дня. Так зачем же им вообще жить?
Я презираю их надежды и мечты; их надежды и мечты всегда лицемерны, лживы, эгоистичны. Один скажет, «Вот бы мне скромную, милую девушку, я бы ради такой весь мир отдал», а когда он получает такую, то спустя время даже не считается с ее мнением. Это если еще повезет, некоторые вовсе начинают избивать. А вот девушка скажет, «Вот бы мне любящего, заботливого парня, я была бы счастлива», и получив такого, спустя время, наседает у него на шее и пилит и пилит, и самомнение раздувается, ведь получив такого, со временем начинает думать, что может заполучить кого-то лучше. Им всегда хочется большего. И все они со временем теряют интерес к своей любви, будто бы любовь это бесконечный интерес к человеку. Даже бесконечность - не бесконечна. Каковы глупцы те, что построили любовь вокруг одного лишь интереса. Я ненавижу не только тех, кто пользуется человеческой, наивной любовью, но и тех, кто влюбляется в людей, в чьей любви нет принципов, а только чувства. Срать я хотел на их чувства. Идиоты никогда не поймут, что чувствами можно управлять, а значит брак построенный на любви, построенной на чувствах - эмоциональный фарс мимолетных людей с мимолетной любовью.
Они все продажны, и если не финансово, то эмоционально. Они все продавцы и покупатели. Продают собственную плоть и покупают мнение. Продают собственное мнение, чтобы купить деньги и комфорт, а позже сами покупают мнение чужих. Что есть самое аморальное в людях, если не их слова и действия, которые не согласуются с их внутренними убеждениями?
Я ненавижу их всей душой и сердцем, но больше всего я ненавижу себя, - он опустил взгляд, скрыл лицо руками, - потому, что зная это, не могу стать частью их, - глубоко  выдохнул.
- Вот это да, - восхищенно прошептал Норман.
- Это лишь толика из того, что я хотел бы сказать. Да, доктор, во мне так много ненависти, - он вдруг опустил взгляд. Если бы Генри смотрел сейчас на Нормана, то увидел бы широкую улыбку и безумный, радостный взгляд, но он смотрел в пустоту, не видя дальше собственных рук, - прошу, помогите мне.
«Это восхитительно, это просто прекрасно. Какая речь! Какая ненависть, какое безумие! Господи, или дьявол, или кто бы там ни был, спасибо за такие подарки. И простите, что сначала пренебрежительно отнесся к появлению этой персоны!». Радовался про себя Норман, «Он просто переполнен ненавистью к миру. Как это мило». Доктор выпрямился, попытался успокоить свое возбуждение, натянул одну из своих рабочих, заботливых и лживых улыбок.
- Я вам помогу, только слушайте внимательно.

***

       Брэд пригнулся, уперся локтями в ноги и протер лицо. Это был очередной, скучный клиент Нормана. Брэд Стаковский - лысый мужчина, лет под пятьдесят, полицейский в отставке. Вечно жалуется о бытовых проблемах и нет ни намека на психоз, которым так любит забавляться Норман. Тем более это бывший полицейский, а с таким шутить нельзя. Пес может укусить, даже если ты протягиваешь ему кусок хлеба.
- Могу ли я закурить? – спросил Брэд.
- Нет, - коротко отрезал доктор, - с прошлого раза правила не изменились, курить по-прежнему нельзя.
- Вдруг однажды разрешите, - улыбнулся старик.
Мужчина смотрел на доктора, пока тот смотрел на часы, подперев ладонью щеку. Норман даже не пытался скрывать свою скуку, принимая Брэда за старого идиота, который ничего не понимает. Если бы понимал хоть что-то, то не разрушил бы собственную жизнь столь банальным образом. Мужчина убрал сигареты обратно во внутренний карман.
- Моя дочь совсем с ума сошла. Я не понимаю, почему она меня ненавидит, все время избегает. Она слишком жестока ко мне, ведь кроме нее у меня никого нет.
- Может потому, что в самые яркие для нее годы, вы были на работе? Ваша дочь всего-навсего за эти годы научилась жить без вас, а сейчас вы ей просто оказались не нужны.
Брэд опустил голову, поглаживая свою лысину.
- Вы правы. Но что я могу сделать сейчас? Как мне все исправить?
- Просто поговорите с ней. Будьте откровенны и наберитесь смелости. Вы не представляете, как сильно порой наши родные хотят одного лишь разговора. Настоящий мужчина не только тот, кто с легкостью осмелиться забежать в горящий дом и спасти людей, или вступить в драку с головорезами за правое дело. Настоящий мужчина еще и тот, кто достаточно смелый, чтобы говорить о своих чувствах. Она не только взрослая девушка в расцвете сил, она еще и ваша дочь. Рядом с вами она всегда будет чувствовать себя ребенком. Поэтому вам нужно поговорить с ней, как с ребенком. Признайтесь ей о своих сожалениях, признайтесь, как любите ее и попросите дать вам второй шанс, - Норман довольствовался своим профессионализмом, глядя, как Брэд жадно глотает его советы. Он действительно был отличным психологом, просто не со всеми. Мужчина встал и выглядел свежее, не то, что когда зашёл сюда. Сейчас он будто переродился и не терпелось выйти в свет новым человеком. Впрочем, так было с ним каждую консультацию вот уже четыре месяца.
- Спасибо вам большое, сэр де Фрокс, - улыбался Брэд протянув руку доктору.
- Жду вас на следующей неделе, - пожал руку Норман, улыбаясь в ответ, но радуясь скорее тому, что сейчас придет Селина, - и чтобы в следующий раз вы рассказали мне о ваших успехах с дочерью, понятно?
- Обязательно, иначе я не Брэд Стаковски, - смеялся старик. Выходя из кабинета, он вдруг столкнулся с Селиной.
- Простите, мисс, - промямлил Брэд, придерживая для нее дверь.
- Это вы меня простите, я слишком близко стояла к двери и не заметила.
«Ой какие мы все вежливые, усраться можно! Давай уже выметайся отсюда, старпер». Кривил лицо Норман с натянутой улыбкой.

       Селина выглядела нервно, не могла усидеть на месте, бегала глазами из предмета на предмет и всячески избегала зрительного контакта. Обычного психолога это могло бы расстроить, но его, наоборот, радовало.
- Как твои успехи, Селина? – Доктор нетерпеливо подвинулся вперед, быстро достал планшет и стал что-то записывать.
- Я-я, - неуверенно тянула девушка, будто пыталаясь о чем-то вспомнить, но очнувшись, улыбнулась и поспешила ответить, - я в порядке.
- Точно?
- Да, вполне, - улыбалась она. «Конечно-конечно, маленькая лгунья. Правило №3 Заставь их сомневаться сработало как писано. Мои ловушки также сработали отлично, это видно по твоему нервному поведению. Глаза красные, под ними мешки, кожа стала бледнее, чем неделю назад. Ты не высыпаешься, у тебя низкое давление, ты раздражена, утомлена, ты не помнишь, как переложила местами хлопья и зерна, не помнишь, как перевесила полотенца. Холод каждую ночь в три утра беспокоит твой сон, возможно снятся кошмары, но когда ты встаешь проверить панель климат-контроля то видишь указанную стандартную температуру. Ты изо дня в день спрашиваешь себя, что с тобой происходит. Я знаю, с тобой не все в порядке. Твой заботливой доктор поможет тебе».
- Вы уверены?
- Почему вы спрашиваете? – Селина странно посмотрела на доктора.
- Просто по вам не скажешь, что ничего не стряслось. У вас появились мешки под глазами. Хорошо ли вы спите?
- В последнее время не очень, - она усмехнулась, будто говорит о пустяке, - возможно, я слишком много работаю и думаю о всяком, что разучилась спать. Поэтому я решила пока не работать в ночную смену и перенесла запись на другое время.
- Было ли у вас когда-нибудь случаи лунатизма?
- Нет, никогда.
- У ваших родных или предков?
- Нет. По крайней мере, я об этом не знаю. Возможно, у бабушки что-то такое было. Мне мама в детстве рассказывала, - Норман нахмурил брови, скорчил серьезную  гримасу и максимально демонстративно сделал запись в блокноте. «Купить мраморную говядину и оливковое масло». Селина заметила это и возбужденно закачала ногами, глядя то на планшет, то на доктора.
- Вы случаем не просыпаетесь по ночам? Может, в холодном поту, или наоборот, в горячем поту?
Глаза Селины расширились, она кивнула.
- Да, в последнее время действительно просыпаюсь, но это из-за холода в доме. Я думаю, что кондиционер неисправен, потому, что когда я просыпаюсь, то по всему дому мерзлота, а на панели показывает нормальную температуру.
«Все верно. Я специально настроил ее таким образом, чтобы в определенное время дом охлаждался тридцать минут, а потом менялся на стандартные 25 градусов. Ты смотришь на панель и не понимаешь, почему тебе холодно при 25 градусах? Это потому, что дом всего-навсего не успел прогреться заново».
Норман бы рассмеялся сейчас, если бы мог, но он не мог, поэтому просто восхищался собой и насмехался над девушкой в темных глубинах сознания.
- Ваши пробуждения случаем не происходят в одно и то же время? – Селина едва не проглотила язык.
- Д-да, - Норман энергично сделал запись, «Не забыть про виски», девушка заволновалась сильнее.
- Н-но, доктор, это ведь сломанный кондиционер шалит, на выходных я вызову мастера, и он все исправит.
- Конечно, скорее всего, это сломанный кондиционер, поэтому вам не о чем волноваться, - Норман улыбнулся. Попыткой успокоить девушку, только вогнал ее в панику. И он знал об этом. Он знал обо всем, что происходит в ее разуме. Чтобы хорошо знать людей, нужно хорошо знать, из чего они сделаны.
- Со мной что-то не так? Пожалуйста, будьте честны, – вопросила она, он посмотрел на нее, как психотерапевты смотрят на пациентов в психбольницах. «Правило №4 Заставь их усомниться в реальности происходящего. Это правило потребует чуть больше времени для реализации, поэтому и начать нужно раньше, постепенно».
- Не знаю, а как вы сами считаете? С вами все в порядке? – девушка отвела взгляд, задумалась.
- Я думаю у меня есть некоторые проблемы.
«Она наверняка имеет в виду проблемы со сном, проблемы на работе и прочую мелочь. Нужно перевести мысли на проблемы сознания».
- С нашей первой беседы, вы продолжаете думать о суициде или об убийстве брата?
- Н-нет.
По выражению лица можно было прочесть, что она ошеломлена прямотой и жесткостью вопроса.
- Что-то изменилось?
- Да, - она свела ноги вместе, уперлась локтями на колени, мяла пальцы на руках и смотрела на них, - в последнее время я больше думаю о своем сознании.
«Давай, скажи это».
- Все чаще я ловлю себя на мысли, - «Давай-же, скажи, что сходишь с ума!», - что я должна перестать пить алкоголь.
Норман недовольно фыркнул.
- Как часто вы пьете?
- Каждый вечер после работы.
- Хм, с этим можно работать.
- Что, простите?
Норман вдруг ошалел, он случайно сказал это вслух.
- Я говорю, над этим нужно поработать, - улыбнулся, Селина кивнула соглашаясь, - формально, небольшое количество алкоголя нам не навредит, но проблема строится именно в совокупности разных факторов. Если к стрессовому условию жизни прибавить алкоголь и бессонницу, то это уже не такая уж мелкая проблема. Понимаете меня? – Селина кивнула.

***​

      Он стоял перед домом, надув щеки и медленно выдыхая. Дом выглядел запущенным, грязным. В Граунд Сити этот район считается неблагополучный и находится в пригороде, но раз у владельца есть деньги, чтобы покупать его услуги, то неважно, где он живет. «И где умрет».
Генри идеальный экземпляр для начала игры. Норман, как правило, заполняя анкеты своих клиентов, подробно спрашивает график их работы, режим сна и семейное положение. Во-первых, это нужно знать, потому, что хороший психолог должен знать все факторы жизни своего клиента, чтобы точно понять в чем проблема его недуга и помочь справиться с этим, а во-вторых, это нужно знать Норману, чтобы незаметно проникать в их дома и постепенно запускать процесс биодеградации. Генри был совершенно одинок. И это не удивительно; кому нужен столь озлобленный деревенский идиот?
Во дворике и перед домом была сухая трава. Потрескавшаяся, каменная плитка вела к входной двери. Норман свернул налево и зашел с обратно стороны. Вторую дверь часто не закрывают, как это было недавно с Селиной. Он медленно повернул ручку, но дверь не поддалась, было заперто. Норман пригнулся, из коленного кармана джоггеров достал отмычки и приступил к работе. Повозившись с замком какое-то время, он, наконец, поддался и открылся, однако сама дверь все еще не открывалась.
- Второй замок? – прошептал себе под нос, оглядывая дверь. Действительно, чуть выше находилась еще одна скважина. С ней было труднее бороться, пришлось вставать на носочки и взламывать на ощупь, но опыт и знания Нормана никогда не подводят. Замок поддался и дверь можно было открыть. Но не тут-то было, на двери оказался еще и цепной замок, «Да кто, вашу мать, в наше время закрывает дверь на три замка?». Сама дверь выглядела старой, с облезшей краской, из ненадежной древесины, он бы наверняка смог выбить ее в один удар, если бы хотел. Какой смысл вообще запирать такую слабую дверь в три замка? Если грабитель захочет, он просто пнет по ней.
Норман быстро успокоился, не давая гневу время негодовать. Он присел, открыл рюкзак и достал тонкие, хирургические щипцы с зажимом на конце, которые обычно использует, чтобы поместить камеры и микрофоны в еле заметных отверстиях.
Прислонившись к двери, просунул щипцы через затвор, и, по памяти тренировок в два счета справился с этим доисторическим замком системы Ниппеля.
Войдя в двери, он чуть улыбнулся и вдохнул во всю грудь, «Я дома», пробубнил в шутку. Это было уже традицией.
Если у Селины дом выглядел, как бабушкин милый домик, то этот, скорее, как дедушкин, который умер лет пятьсот назад. Это даже несколько забавно. У Селины было ярко, белые апартаменты, светло-голубые стены, а здесь как-то тускло и старо. Облезшие обои, деревянные, потрескавшиеся двери и рамы, чахлая лестница.
Особо не задумываясь об этом, Норман приступил к своим играм. Сперва сделал то же, что и с домом Селины, поскольку, исходя из опыта, начиная именно с этих манипуляций, шанс успешного исхода выше. Поэтому он отправился на кухню, сделал снимок, приступил менять местами содержимое нескольких полок, в которых было лишь пару консервных банок и посуда.
На кухне было не убрано, всюду лежал мусор, мятая бумага, пустые пачки от хлопьев и лапши. Он направился на второй этаж, но случайно задел стул, и чтобы не рисковать, открыл на телефоне фото кухни и вернул стул ровно на то положение, в котором оно было до прихода. «Переверни я здесь все вверх дном, Генри нисколько не заметит разницы. Тут итак все перевёрнуто».
На втором этаже ванная также выглядела грязно, однако были совершены те же манипуляции, кроме климат-контроля. В таком сарае этого не могло быть. Да и с Селиной исключительный случай; ему здорово повезло, что выпал шанс поэкспериментировать над жертвой манипуляциями температур.
Но в случае с Генри, Норману казалось, что кухни и уборной маловато. Этот грязный дом, настоящий притон наркомана; сама по себе уже выглядела, как берлога больного шизофренией, поэтому, если Норман здесь мало что изменит, то жертва даже не заметит изменений. «Он заметит разницу, только если здесь прибраться и вынести мусор».
Норман вернулся на первый этаж, зашел в гостиную комнату, сделал снимок; в центре стоял диван и кресло перед стареньким телевизором. Ковер был грязный, местами изогнут в комки. Рядом с креслом заметил пепельницу и тарелку с маленькими шприцами и на всякий случай сделал снимок, «Презираешь наркоманов? Сам наркоман только не веществами? Умеешь стелить, лживый засранец». Здесь он лишь поменял местами пледы; с кресла переложил на диван, а с дивана на кресло, в процессе испытывая отвращение к пыли и вони. Похоже Генри не стирал пледы с момента их покупки. «Еще кто-то говорил о человеческом зловонии?»
Он собрался уходить, как вдруг заметил дверь, ведущую вниз. Недолго думая, он вошел, «Наверняка этот деревенщина целыми днями что-то мастерит в своем подвале или гараже, поэтому было бы отлично переставить местами инструменты».
Внизу было темно, хоть глаз выколи. Норман достал маленький фонарик, спустился вниз, нашел переключатель и включил свет.
Подвал был довольно просторным; вокруг куча полок с инструментами, слева была дверь, соединяющая подвал с гаражом. Норман приступил менять местами некоторые инструменты, висящие на стене, но вдруг, справа за тумбой,  заметил кое-что интересное; на стене висело широкое полотно, будто скрывая что-то. Он, недолго думая сделал фото, подошел, слегка заглянул за нее и обнаружил дверь. Аккуратно раскидав препятствия, он с минуту повозился с замком и наконец открыл.
Внутри было еще темнее, чем в основном отсеке, совершенно ничего не видно, а фонарик остался в рюкзаке. Он медленно прошел вперед, воняло просто отвратительно, что-то гремело, на полу лежали какие-то тряпки. Норман попытался на ощупь найти выключатель, но там его не было. Он дошел до источника шума - большого морозильника, нащупал ручку, открыл, голубой свет ударил по глазам, он вздрогнул, отпрянув назад. Внутри лежали изрубленные человеческие тела. Норман попятился, оступился обо что-то и упал. Холодный-белый свет из морозильника осветил комнату, он приподнялся, поднял то, на чем отступился и шарахнулся - это была отрезанная нога. Норман встал, дыхание сбилось, отряхнулся, Послышался звон цепей, из тени на свет, ползая на четвереньках, вышли люди; четверо, на вид несовершеннолетних девушек, исхудавших, больных, покрытые ссадинами, одетые в тряпки и закованные в цепи по руки и ноги. Ему показалось, что одна из них беременна.
Он медленно подошел к ним, желая осмотреть тщательнее. Их руки были исколоты шприцами.
- Прошу, помогите нам, - еле шевеля дрожащими губами прошептала одна из них.
Норман отошел назад, дыхание сбилось, кружилась голова, он выпрямился, рукой ощупал маску на своем лице, приподнял ее до носа, чтобы лучше дышалось. С минуту он стоял и задумчиво смотрел на этих бедняжек, как вдруг поднял голову в потолок и рассмеялся во все горло.
- Гха-ха-ха, - надрывал горло, не имея сил остановиться. Девушки испуганно отпрянули от него и сбились в кучу, а он все смеялся надрывая живот, словно обезумевший, хохотал под аккомпанемент рыданий девочек.
- О-ох, это будет очень интересно, Генри!