Глава XIX
Я очень устала.
Сидела в кресле, наблюдая, как два фанатика готовятся к своему ритуалу. Несколько часов я орала. Звала на помощь, пока не сорвала глотку. Но меня никто не слышал, что неудивительно в этом пустом городе. Михаил не пытался меня заткнуть, уверенный, что помощи не будет.
Силы покинули меня, и я непроизвольно отключалась, роняя голову, которая не прекращала саднить и болеть.
Когда настал рассвет, то наша сумасшедшая процессия начала восхождение в скалы.
«Проводника» – а точнее – то, что осталось от моей мамы, Михаил вёз на деревянной тачке. Я старалась не смотреть на неё, иначе начинала сразу рыдать и терять рассудок.
Один раз тележка застряла колесом в камнях и завалилась вместе с телом мамы. Тогда я не смогла совладать с собой, зашлась в истерике и покрыла отчима ругательствами. Я требовала отпустить меня, требовала прекратить это безумие. Но фанатики безучастно подняли тачку и бросили в неё труп, как мешок с мусором.
Эрик катил меня на кресле, но тоже с трудом. Двигались мы медленно, утро на море было промозглым. Немногочисленный розовый вереск колыхался у подножья скал. Валуны мешали нашему подъёму.
Должно быть, Михаилу и Эрику было довольно холодно шагать в голом виде, подставляя все места порывам ветра. А акульи головы не придавали расторопности и лёгкости.
Эрик психанул и резко толкнул кресло так, что оно упало на бок, прямо на большой валун. От удара у меня затрещало в голове, и я почти потеряла сознание.
– Я устал! Невозможно катить её по камням! Пап, давай свяжем её и поведём на поводке?!
– Будь уважителен к сестре! Тебе разделять с ней океан!
Михаил подскочил ко мне и снова вертикально поставил кресло-каталку.
– Ашарк подери, у неё снова на голове пошла кровь! – с этими словами он тыльной стороной руки провёл мне у линии роста волос, и его ладонь окрасилась красной жижей. – Сейчас я тебя отвяжу.
Отчим достал из сумки, что лежала в тачке, огромный нож с рукояткой в виде рыбьего хвоста и разрезал скотч на моих синих запястьях. Я почувствовала облегчение, но через минуту они опять были стиснуты тугой верёвкой.
Я не сопротивлялась. Когда меня подняли на ноги, то они подкосились, а голова кружилась. И попробуй я побежать – сразу же бы упала. Бечёвку так же повязали мне на шею, оставив длинный конец Эрику, как поводок. Он шёл впереди меня и специально тянул и дёргал, чтобы веревка душила и давила мне на горло.
Я не переставала думать о том, что мне делать.
Я не хотела отдавать свою жизнь так просто!
Стадии оцепенения, борьбы и принятия прошли за несколько часов томительного ожидания. Чем ближе развязка, тем сильнее я чувствовала лишь отвращение и злость. А ещё дикую жажду мести! Такой злости я еще никогда не испытывала! И ни к кому!
Наконец-то мы поднялись на самый верх вересковых, отвесных скал. Погода как всегда была серой, рассвет уже настал. Море внизу бушевало, шумело раскатистым прибоем. На вершине как специально располагалось плато, покрытое мелкой травой – природная смотровая площадка.
Было видно, что Михаил и Эрик устали и дрожат от холода, кожа их была мёртвенно-бледной и покрыта мелкими мурашками. Я злорадно обрадовалась, не мне одной плохо!
– Не будем затягивать, пока еще мой сын! Мы готовились к этому моменту восемнадцать лет! Волнуешься? – Михаил подбадривающе похлопал Эрика по плечу.
– Начнём! – кисло улыбнулся тот в ответ.
Они стали неистово взывать к своему Богу, подняв руки, а потом отчим схватил телегу за ручки, предварительно выложив из неё сумку и что-то похожее на банки с краской, и произнёс:
– Мы отдаём этого проводника морю, чтобы он открыл нам вход в пучину Ашарка!
Я не успела среагировать. Честно, я до последнего не хотела верить, что это не абсурдный спектакль и происходит на самом деле! Но отчим немного отъехал назад, взяв разбег, и с силой толкнул тачку, тем самым сбросив её с обрыва!
Я ахнула и закрыла рот рукой.
Мама! Твоё тело теперь даже не упокоится как положено.
В могиле!
В груди всё сжалось, слёзы снова проступили из глаз. Прости! Почему это происходит?!
Хотелось проснуться в своей тёплой постели и осознать, что это сон. Снова поесть приготовленных мамой блинов на завтрак и обнять её.
Но ритуал продолжался.
Эрик снял с себя голову рыбы и расставил руки в стороны, а Михаил, взяв ведёрко, открыл его и обильно полил сына. В ведре оказалась тёмно–синяя краска. Лицо, грудь, живот, пах – всё тело слизняка было покрыто маслянистой жидкостью. Он провёл по глазам, чтобы можно было открыть их, и рассмеялся. А отец стал накидывать на него золотые цепи, такие же, какие были и на мне.
И ведь они реально верят в эту больную фантазию!
То, что происходило с Эриком, меня мало волновало. Пусть скорее подохнет! Я сверлила его взглядом, ожидая развязки. Я поняла, к чему он готовится!
– Не бойся сын! Для этого ты был рождён! Это честь для меня – отдать тебя! Он ждёт в пучине!
Эрик не колебался. Он в последний раз посмотрел на окружающее нас великолепие природы, глубоко вдохнул свежего воздуха, передал мой поводок отцу, и, заорав: «Я иду к тебе!», сложил руки и шагнул со скалы.
Михаил не произвольно ахнул. А я подошла посмотреть, что с ним произошло, осторожно наклонившись над утёсом.
Эрик взял недостаточный разбег, поэтому стукнулся о скалы и как тряпичная кукла был смыт волной с острых камней. Море забурлило в месте, где оно забрало его.
Даже тут не смог сделать всё как положено, слизняк!
– Твой черёд. – Бесстрастно сказал Михаил.
Я посмотрела на него, не знаю, что читалось в моём взгляде, но он поспешил добавить:
– Не вздумай! Попытаешься сбежать – я сломаю тебе ноги!
Отчим развязал меня и приказал полностью раздеться. Я послушалась, но тело будто само делало всё медленно. Когда я осталась только в золотых цепях, что висели на шее, он тоже облил меня краской с ног до головы.
– Иди к краю!
Я замотала головой.
– Быстро!
Я вся трясусь, подходя к обрыву, и смотрю вниз. От ощущения безысходности меня сковывает перманентный страх.
Я не смогу убежать. У меня нет на это сил, и я верю словам, что Михаил сломает мне ноги, когда пресечёт мою попытку к бегству. Он говорит серьёзно. Он точно верит в то, что делает, раз позволил собственному сыну разбиться о камни.
– Ты должна прыгнуть сама! Так хочет Ашарк.
– Откуда вы знаете, что именно он хочет? – мой голос дрожит, но я пытаюсь отвлечь его.
Может, если я призову к здравому смыслу, он одумается?
– Не заговаривай мне зубы! Пучина ждёт!
Плохая попытка.
Отчим подталкивает меня в спину, а я вздрагиваю.
Могла ли я себе представить, что окажусь заложницей сумасшедшего?
Я была удивлена, как вообще могу о чём-то думать в такой момент.
Нужно было решаться. Я понимала, что выход из этой ситуации только один.
Может, я не умру?
Нет, ударившись о воду с такой высоты, точно умру.
Рой мыслей атаковал меня. Будто сто голосов настойчиво бубнили в голове. Я шумно выдохнула, стараясь унять их.
Но одна мысль настойчиво повторялась, будто на заевшей пластинке.
Если я и буду прыгать, то Михаил отправится со мной!
Я делаю вид, что шагаю в обрыв, но в последний момент поворачиваюсь к отчиму, что стоит ко мне вплотную, и обхватываю его за туловище, будто обнимаю. И отклоняюсь назад.
Он явно не ожидал такого поворота событий.
Завязывается потасовка. Он без труда скидывает с себя мои руки, но мы стоим на самом краю, камни под ногами начинают сыпаться, и мы сползаем вниз. Михаил кладёт руку ладонью на моё лицо, пытаясь оттолкнуть меня, а я снова пытаюсь сомкнуть на нём руки. Это происходит в тот момент, когда мы оба теряем равновесие и уже падаем со скалы.
Я вижу в глазах отчима ужас, когда он понимает, что произошло, и последнее, что он успевает заорать – это:
– Ты всё испортила! Ты проклята!
Он с оглушительным хлопком падает первый, плашмя и спиной, смягчая мой удар.
Последнее, что я помню: это множество пузырейвоздуха под водой, в которую я погружаюсь. Цепи слетели с моей шеи, словноосвободив меня от оков. Я теряю сознание, видя силуэт огромной белой акулы, чтохватает меня за ногу и начинает тащить в морскую пучину.