Глава IV
После всех этих событий у меня отпало желание выходить из своей комнаты. Я закрылась в ней и, вздрагивая от каждого шороха, не выходила ни к кому из домочадцев.
Алеся предложила приехать к ней немедленно, но её родители бы быстро выставили меня за порог, хоть она и клялась, что уговорит их.
Оставалось только воровать еду из холодильника, нападая в кухню короткими перебежками, пока никого не было дома. И сидеть тихо в своей клетушке.
Мама не настаивала на совместных ужинах.
Не настаивала на моём обществе. Совсем.
Но она постучала ко мне в дверь, когда дело дошло до выходных. Я как раз читала новый триллер от любимого автора и не хотела отвлекаться, но пришлось.
– Лиля, надо обсудить одно дело!
Мама села рядом и погладила меня по предплечью. От неё пахло новыми духами. И летний брючный костюм у неё был новый. И серьги с жемчугом. Тоже новые.
– Ты что-то совсем закрылась в себе. Ты никогда в жизни столько не сидела взаперти! Всё время куда-то уходила и была занята. Всё хорошо?
– Нет. Не хорошо. Я хочу уехать отсюда. Мне тут не по себе, – я решила не рассказывать матери о своём походе в город. Она мне не поверит.
– Завтра я взяла отгул, и нам с тобой нужно будет поехать в многопрофильный центр и оформить тебе новую регистрацию, – мама пропустила мои слова мимо ушей.
– Чего? Зачем?
– Затем, что я не смогу продать квартиру, если ты будешь там прописана.
– А как же я буду без регистрации? Жить со статусом бездомной что ли?
– Ну что ты всё воспринимаешь в штыки? Такая колючка! – мама засмеялась, как будто происходило что-то забавное. – Зарегистрируем тебя здесь, пока не купим тебе квартиру.
– В этом доме?! Нет! Ни за что!
Я застыла, ощущая накатывающую панику.
– Лиля, это не просьба. Это нужно сделать, и выбора у тебя нет!– мама резко стала серьёзной, почти злой, будто я провинилась в чём-то. – Это не обсуждается!
Она вышла, хлопнув дверью.
Я сначала вскипела, а потом вдруг внезапно для себя – разрыдалась.
Устала держаться.
С моим мнением перестали считаться. У меня и мамы всегда были хорошие отношения. Она меня слушала. И слышала. Но теперь я стала для неё пустым местом.
Пусть хоть силком меня тащат! Не выйду из комнаты до самого начала учебного года!
***
Ну, конечно же, я вышла и из комнаты, и из дома и поехала на машине Михаила в многопрофильный центр. И позволила выписать меня из квартиры, в которой я жила с детства, чтобы окончательно разочароваться в своей матери. Я до последнего верила, что она передумает. Не передумала.
Она постоянно повторяла мне, что это временно. Всего лишь на год. И я ощущала, как моя жизнь отложилась на год.
Всё – через год.
А пока, закончив с моим переоформлением, мать предложила мне пройтись по магазинам. Я ничего себе не выбрала. За исключением бесчисленного количества хлопковых носков.
Мама же накупила всевозможных платьев, летних костюмов, купальников, будто собиралась в круиз.
Морское – большой портовый город, наполненный разнообразными ресторанами, моллами, бизнес-центрами и историческими зданиями. На каждом шагу нам встречались туристы из разных стан, новые красивые машины.
Михаил – весьма обеспеченный человек, и мне искренне непонятно, зачем было покупать коттедж в заброшенном городе, который находится почти в часе езды от основного места проживания и места работы.
Но похоже только меня одну это смущало.
Следующим пунктом для оставления бесчисленного количества денег был магазин морепродуктов. Мама хватала всё так, как будто ни разу в жизни не ела крабов, креветок и гребешков. Хотя до её встречи с Михаилом мы несколько раз бывали в Морском. Когда я пристыдила её за необоснованное расточительство, она заявила:
– Сегодня мы будем ужинать все вместе. Эрик приехал, а мы еще ни разу не собирались. Нужно угостить вас чем-нибудь вкусным.
Мне нечего было на это ответить.
Михаилу нужно было сделать какие-то дела в клинике, и он подъехал на парковку Фиш-молла, чтобы забрать нас. Он улыбнулся во все зубы, когда вышел из машины, чтобы помочь убрать покупки в багажник. И зубы эти – неестественно заострённые.
Только сейчас я заметила такую его особенность.
Я поёжилась, но, не успев это обдумать, обратила внимание, что женщина, курящая у автомобиля, припаркованного рядом, изменилась в лице и гневно смотрит на Михаила. Мне стало жутко: она вся затряслась от злости, и, казалось, сейчас кинется на него с кулаками. Не успела я толкнуть мать в плечо, чтобы она тоже увидела это, как женщина выкинула сигарету в ливнёвку и подскочила к моему отчиму.
– Я тебя сначала не узнала! Я же теперь плохо вижу по твоей милости, ублюдок!
Все окружающие люди на парковке удивлённо повернулись в нашу сторону, а моя мать – инстинктивно или нет? – встала перед мужем, закрывая его собой.
– Девушка, вы кто?!
– А вы спросите у него!
Вблизи я увидела ужасные шрамы на веках женщины. Её глаза с трудом закрывались и постоянно увлажнялись. Она каждую минуту промакивала их.
– Я уже подала на тебя в суд! Ты – шарлатан! Хорошо было брать мои денежки за блефаропластику?!
Михаил лишь ухмылялся.
– Что ты молчишь?!
Женщина забилась в истерическом плаче, а из машины, около которой она стояла, вышел видимо её муж и, гневно посмотрев на отчима, взял её под руку и посадил в автомобиль.
Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать. Я замерла как истукан и не шевелилась, пока мама насильно не затолкала меня в машину.
– Кто это?! – спросила она растерянно, повернувшись к Михаилу.
Тот вздохнул и, посмотрев на себя в зеркало, сухо ответил:
– В прошлом году я взял на работу неопытного хирурга, и он сделал неудачную операцию этой женщине.
– Но тогда при чём тут ты? – мама уже красила губы, словно ничего не произошло.
Я фыркнула. Супруги вопросительно уставились на меня.
– Вы хоть извинились бы что ли. Спорим, вы даже не извинились?
– Лиля! – шикнула мать, боязливо глянув на Михаила.
– Ничего, – он улыбнулся. – Извиняются за свои ошибки. Я же тут не виноват. Или ты считаешь по-другому?
– Надеюсь, что вашу клинику закроют.
Я отвернулась. Не хочу больше разговаривать с этим заносчивым скользким типом.
Вы посмотрите!
В его клинике допустили такую ошибку, а он ещё хорохорится перед потерпевшей, мол, она сама виновата!
Меня вдруг осенило.
– Но она предъявляла претензию лично вам! Это вы сделали ей такое уродство?!
– Лиля! Замолкни немедленно! – мать почти заорала. С её благодетелем неподобающе заговорили.
Я встретилась глазами с отчимом, и он гадко ухмыльнулся мне в ответ. Кого-то мне это напомнило. Сын весь в отца!
***
Вечером я угрюмо смотрю, как все поглощают морепродукты, разложенные на столе. Все чавкают, обсасывают крабовые клешни.
Меня мутит.
Рыбья вонь, которой я успела вдоволь надышаться, когда выбиралась магазин за носками, до сих пор преследует меня. В этом ненавистном мне коттедже будто всё пропиталось смердящей рыбой.
А если вонь появилась раньше? Когда вернулся Эрик?
Я уже не знаю. Просто чувствую её, находясь в доме.
– Лиля, поешь! Очень вкусно! Смотри сколько мяса в крабе!
Мама с хрустом ломает клешню, извлекает из неё красно–белое мясо и подаёт мне.
Я принимаю её и кладу себе в тарелку.
– Ли, а ты знаешь, что будет завтра?
Внезапно заговоривший со мной Михаил меня обескуражил, и я, повернувшись в его сторону, вопросительно поднимаю брови.
– У меня есть хороший приятель. Он – основатель многофункционального медицинского центра. Так вот, до конца недели он одолжил мне свой катер.
– Вот какую клинику надо было основывать! – мама толкает мужа в плечо, и они начинают гоготать.
– Я рада за вас.
– За нас! Завтра мы поплывем рыбачить все вместе! В море обещают штиль! – Михаил торжественно закидывает гребешок в рот.
С одной стороны, одна струнка моей души дёргается от радости, потому что я уже не могу видеть стены этого дома. Но, с другой стороны, я совершенно не доверяю этим двум.
Но мама будет со мной. Может, всё пройдёт гладко?
Я не показываю вида и пробую гребешок. Рыбная вонь с примесью жареного масла отдает в нос. И я, чувствуя, что диетическая кола, что я пила раннее, сейчас выйдет наружу, сплёвываю моллюск в салфетку.
– Неужели так невкусно? – мама тоже берёт белый склизкий комочек и с удовольствием жуёт. – Очень свежий.
– Я пойду к себе.
– Завтра в шесть утра выходим! Будь готова! – Михаил поднимает большой палец вверх и фальшиво улыбается. Выглядит наигранно.
– Я, пожалуй, тогда тоже на боковую.
Эрик подаёт голос впервые за вечер. Он тоже почти ничего не ел и сидел в смартфоне, пряча его под столом.
Мы с мамой для него – пустое место.
Вместе поднимаемся на второй этаж, и он пропускает меня вперёд, чтобы я первая прошла по коридору в свою комнату. Его комната в другом крыле.
Когда я прохожу мимо него, Эрик вдруг хватает меня чуть выше локтя и, наклонившись к уху, шипит:
– Обязательно всегда быть такой сукой? Тебя никто не держит, можешь свалить к своим вшивым друзьям хоть сейчас! Будешь вести жизнь бомжихи. Ты же к такому привыкла?
– Отпусти меня! – я выдёргиваю локоть из его цепкой хватки. – Тебя это не должно волновать! Я же не лезу в то, что твой отец подтирает тебе зад в восемнадцать! Пора бы уже съезжать от папашки!
– Думаешь, что замечания от непромытой чуханки меня заденут? Не льсти себе.
– Отвали!
Я стремительно забегаю к себе, захлопывая дверь.
Мерзкий рыбный червь!
Всё делает и говорит исподтишка. Не удивительно, что над ним издевались в школе. Он и предаст всех, если потребуется.
Считает себя золотой молодежью! Элитой! Он у меня получит за свои слова. Наверное, ни разу не получал по холёной мордашке как следует! Вот и не следит за языком!