14. Ранение
— Гром, Т/Ф, пулей ко мне! — раздается зычный голос Прокопенко, и вы с Игорем переглядываетесь.
Еще с самого утра Федор Иванович, заметив, как вы мило общаетесь рядом с кофейным автоматом, отчитал вас и раздал задания, предполагающие, что пересекаться в этот день вы не будете. Слишком уж много времени вы стали проводить вместе и порой это действительно сильно отражалось на работе.
Именно поэтому слышать теперь, что Федор Иванович вызывает вас обоих — странно. Неужели собирается отчитать?
Игорь ловит твой взгляд и подмигивает, а ты улыбаешься. Уже поднимаясь к кабинету Прокопенко, ты толкаешь Грома в бок и тихо спрашиваешь:
— Федор Иваныч не говорил, зачем нас вызывает?
— Неа, — улыбается в ответ Игорь и обнимает тебя за талию, чуть подталкивая. — Я знаю столько же, сколько ты. Но мы сейчас наверняка все выясним.
— Мы опять что-то натворили? — с усмешкой спрашиваешь ты.
— Вполне возможно, — весело отзывается Гром, приоткрывая для тебя дверь и оглядываясь по сторонам, кажется, подмигивая кому-то из замерших коллег.
Федор Иванович хмурится, видя вас, жестом указывает на два стула перед столом и утыкается в изучение каких-то бумаг. Вы послушно садитесь, переглянувшись, и внимательно следите за действиями полковника.
Тот выглядит чертовски напряженным, и это настроение передается вам с Игорем. Гром хмурится, сжимает и разжимает кулаки, ты кусаешь губы и ерзаешь. От молчания становится даже немного неловко.
— Дядь Федь, случилось чего? — наконец подает голос Игорь.
Федор Иванович поднимает голову, смотрит на вас рассеянно, словно впервые увидев, и медленно кивает:
— Случилось, Игорёнь.
Он замолкает на какое-то время, а затем отбрасывает бумаги в сторону и качает головой, словно с мыслями собираясь.
— Убили одного полицейского, подполковника Белякова. Нужны надежные люди, чтобы это дело расследовать.
— Я думала, Вы не хотели, чтобы мы с Игорем работали вместе, — удивленно говоришь ты.
Федор Иванович вздыхает и смотрит на тебя исподлобья. Но затем обреченно кивает и оглядывает вас каким-то несчастным взглядом.
— Он был моим хорошим знакомым. Я не хочу, чтобы за это дело взялся черт-знает-кто. А вам я доверяю.
Вы с Игорем переглядываетесь, ты замечаешь его какое-то крайне напряженное выражение лица. Что ж, кажется, это дело — действительно что-то личное для Прокопенко, а значит, вы обязаны этим заняться. Потому что Федор Иванович для вас обоих дорог, было бы свинством отказаться.
— Хорошо. Есть уже какая-то информация? — тихо спрашиваешь ты.
Федор Иванович кивает, осторожно складывая бумаги, которые до этого рассматривал, в папку и передавая ее тебе.
— Это копии, я попросил у своего товарища их отправить. Сашка сам взялся за это дело, но он слишком импульсивный, я боюсь, как бы глупостей не наделал, — серьезно объясняет Прокопенко. — Они с Семой лучшими друзьями были, напарниками. Вам лучше с ним связаться, чтобы получить больше информации, потому что Сашка мог и утаить что-нибудь, чтобы самостоятельно найти и отомстить.
— А он способен на такое? — интересуется Игорь, забирая папку у тебя и заглядывая внутрь. Там не так много листов, кажется, при осмотре места преступления было найдено не так много улик, либо напарник убитого действительно что-то скрыл.
— Сашка... импульсивный, — чуть задумавшись, повторяет Федор Иванович, а затем добавляет: — Думаю, если речь идет о дорогих ему людях, он способен на такое.
— Хорошо, Федор Иванович, мы... мы тогда пойдем с этим Александром...
— Георгиевичем, — быстро говорит Прокопенко в ответ на твой вопросительный взгляд.
— ...Георгиевичем поговорим.
— Ладно, — облегченно кивает Прокопенко, когда ты тянешь Игоря, заставляя подняться. — Я на вас очень надеюсь, ребятки.
— Мы вас не подведем, — с улыбкой отвечаешь ты.
Что ж, вряд ли это будет таким уж сложным делом. Стоит постараться разобраться с ним поскорее, чтобы Федор Иванович не волновался.
***
Александр Георгиевич Белозеров оказывается высоким, крупным и чертовски хмурым светловолосым мужчиной не старше сорока. Волосы на его голове растут неаккуратными пучками, кривые зубы пожелтели, как обычно желтеют зубы у заядлого курильщика, белесые брови вечно сведены на переносице, даже если он улыбается. Он носит чуть маловатую для себя форму, поэтому рубашка расходится у него на животе.
В первое мгновение, когда он слышит, что за это дело взялись вы, его лицо вытягивается, он оглядывает вас с какой-то смесью удивления, страха и раздражения. Ты считываешь эту эмоцию ровно в тот же момент и заметно напрягаешься, но предпочитаешь пока не говорить об этом Игорю.
Спустя некоторое время общения с вами он немного расслабляется, все-таки по-прежнему держась настороженно, но хотя бы начинает понемногу выдавать информацию.
— Я даже представить не могу, кто это сделал, — жестко говорит он, передавая вам оригинальные документы по делу. Там, увы, ничего нового для себя вы не находите.
— То есть, Вы хотите сказать, что у него совсем не было врагов? — подозрительно интересуешься ты, разглядывая более четкую фотографию небольшого следа, найденного прямо под подоконником убитого. Тот жил на первом этаже, поэтому весьма вероятно, что убийца залез через окно. Либо кто-то просто какое-то время наблюдал за происходящим в квартире, стоя под окнами.
— Нет, ну, — Белозеров мнется какое-то время, но затем объясняет, глядя на Грома: — Он же был полицейским, сажал людей. Может быть, кто-то из тех, кого он посадил или хотел посадить...
— То есть, Вы не можете хотя бы примерно рассказать о том, кто именно мог желать ему смерти? — интересуется Игорь, откладывая на стол фотографию тела убитого.
Белозеров усмехается, но брови его остаются все в том же положении.
— Смешные вы такие. Там целый список преступников. Большая часть, конечно, сейчас пребывает в местах, не столь отдаленных, но у них остались приятели на свободе.
— Имена? — жестко спрашивает Игорь.
Александр Георгиевич пожимает плечами.
— Нужно посмотреть в его делах. Мы какое-то время вынуждены были работать по отдельности, я не особо следил.
Игорь прищуривается, внимательно оглядывает майора, пытаясь, видимо, проанализировать его слова, а ты поспешно говоришь:
— Мы сможем еще раз осмотреть место преступления?
Белозеров равнодушно кивает, переводя взгляд на напряженного Игоря. Еще когда вы только зашли, тебе показалось, что он не воспринял тебя всерьез, но с каждой минутой, проведенной в его обществе, ты только сильнее в этом убеждаешься. И это... Ну, это неприятно, чего скрывать?
— Не лезли бы вы в это, — тихо говорит Александр Георгиевич, продолжая смотреть только на Грома.
— Чего это? — с насмешкой спрашивает Игорь.
— Ну, это мое дело. У меня личные мотивы его расследовать, и я бы не хотел, чтобы кто-то лез в это.
— Поверьте, мы не станем Вам мешать. Наоборот, думаю, сейчас Вам пригодится любая помощь, чтобы поскорее найти виновных, — замечаешь ты, и Белозеров, задумавшись, все-таки кивает.
А ты мысленно думаешь о том, что его было бы неплохо тоже внести в список потенциальных подозреваемых. Уж слишком странно это все.
***
Вы обшариваете всю квартиру Белякова, но кажется, что убийца действовал практически идеально чисто — неизвестно ничего, кроме того, что под окном был найден небольшой, предположительно женский след, и убит Беляков был из своего же оружия. Еще в квартире нашли стакан с недопитым соком и решили отправить его на экспертизу, но пока ты не можешь в полной мере считать это уликой, ведь результатов еще не пришло.
И это даже раздражает немного. Может, именно поэтому ты цепляешься взглядом за любую мелочь?
— Игорь, смотри, — ты осторожно приподнимаешь стоящую на подоконнике лейку, указывая на оставшийся след от воды, а затем указываешь чуть левее.
— Что? — непонимающе хмурится Игорь.
Ты настойчиво тычешь пальцем в оставшийся след от подсохшей воды. В чем ужас таких подоконников — на них отлично видно все. Капли, попавшие на его поверхность и не вытертые вовремя, остаются на нем уродливыми светлыми пятнами.
— Возможно, это не связано с делом, но все-таки. Лейку двигали. Видишь, тут след длинный. А лейка стояла так, чтобы окно можно было открыть. Может, Беляков сам открыл окно своему убийце?
— Мне кажется, ты себя накручиваешь, — качает головой Игорь, но, заметив твой раздраженный взгляд, добавляет: — Но примем это на заметку. Идем, тут больше ничего нет.
Ты киваешь, и Гром идет к выходу из квартиры. Он уже скрывается снаружи, когда ты вдруг замираешь и замечаешь перепачканный в пыли кусок бумаги под небольшим журнальным столиком. Может, это тебя и спасает. Когда ты поднимаешься на ноги с чеком в руках и слышишь болезненный вскрик Игоря, у тебя сердце в пятки уходит.
Ты выскакиваешь на лестничную клетку, замираешь, услышав, как хлопает входная дверь и оглядываешься по сторонам... а затем ахаешь, видя покачнувшегося Игоря. Тот прижимает руку к боку, а по его длинным грубым пальцам течет... кровь.
— Боже, — выдыхаешь ты, подскакивая к нему и подхватывая под локоть. — Ты его запомнил?
Гром мотает головой и шипит, когда ты неосторожно касаешься его руки, пытаясь ее отодвинуть и разглядеть рану.
— Со спины напал, падла, — рычит Игорь.
Ты растерянно замираешь, не понимая, что делать дальше. Перевязывать рану Игоря в квартире убитого — не самая хорошая идея, а тащить его до дома будет тяжеловато. Поэтому ты не находишь ничего лучше, чем поудобнее перехватить его, подтащить к двери напротив и начать громко стучаться.
Спустя некоторое время ты слышишь тихое бормотание и вам наконец открывают. Совсем седая старушка подслеповато щурится, вглядывается в ваши лица, а ты тянешься в карман, вытаскиваешь удостоверение и говоришь как можно громче, предполагая, что тебя могут не услышать.
— Полиция Санкт-Петербурга! Пожалуйста, впустите нас, мой напарник ранен.
На самом деле, ты не до конца веришь в успех, но старушка, немного подумав и бросив раздраженное: «Зачем так орать-то?» — отходит чуть в сторону, позволяя вам войти.
Ты роняешь Игоря на небольшой продавленный диван, морщишься, когда он болезненно стонет, и беспомощно смотришь на старушку, а та качает головой и уходит в одну из комнат, чтобы вернуться через несколько минут с крупной аптечкой в руках.
— Боже, ты меня так в могилу сведешь когда-нибудь, — тихо говоришь ты, осторожно обрабатывая царапину Игоря, оказавшуюся куда менее глубокой, чем ты предполагала. Кровь останавливается достаточно легко, и ты облегченно выдыхаешь.
— Что, запала на меня? — игриво усмехается Игорь, следя за твоими движениями, и ты в ответ на это чуть сильнее, чем следовало бы, прижимаешь кусок бинта к царапине, вырывая из Грома очередное шипение.
Но отрицать очевидное вообще-то бессмысленно, поэтому ты тихо подтверждаешь:
— Запала.