3.
Какая же роскошь — выбирать утром одежду, имея в наличии более трех вариантов.
Лалиса привыкла к своим двум джинсам и двум футболкам, пока была сама по себе. Пополнение гардероба, пока они обшаривали Миссисипи и Арканзас, было приятной радостью, особенно когда она находила джинсовые и хаки шорты своего размера. Так переносить влажное лето становилось чуточку проще.
Теперь у нее имелся запас одежды на две недели, плюс несколько толстовок на молнии, а также более плотная куртка с отделкой из искусственной овчины на осень и раннюю зиму.
И конечно же, зеленая клетчатая рубашка, которую она позаимствовала у Чона, да так и не вернула.
Она решила не накладывать швы на пулевое ранение, сохранив его как напоминание не терять бдительности.
Плюс, как сказала Дженни, это делало её похожей на Сару Коннор из «Терминатора», разве не замечательно?
Склонившись над своей сумкой, Лалиса продолжала перебирать одежду, пытаясь решить, что лучше подойдет для прохладного утра, которое превратится в жаркий полдень.
Полог палатки позади нее сместился и расстегнулся, но она не волновалась.
Это либо Дженни, либо Чон, и они оба видели её даже без лифчика и джинсов, в которых она была сейчас, так что скромность была её наименьшей заботой.
Скотт взял привычку говорить «тук-тук» перед входом в их общее жилое пространство, поскольку все ещё привыкал к их компании.
— Вау, какое доброе для меня утро, — сказал Чон, входя в палатку с широкой улыбкой.
Лалиса усмехнулась.
— Ты опоздал. Три минуты назад я была в одном белье.
— Не обижай меня так, Манобан.
Решив, что черная майка и легкая джинсовая рубашка на кнопках хорошо подойдут для этого дня, она повернулась к нему лицом.
— Ты уже позавтракал?
Чон покачал головой.
— Неа, не очень голоден, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её.
Его губы хранили привкус перечной мяты и растворимого кофе.
Она собиралась предложить, чтобы он все-таки перекусил чем-то, но тут Чон сделал полшага назад, уставившись на её бок.
— Какого черта ты с собой сотворила?
Нахмурившись, Лалиса посмотрела вниз.
— А?
На её ребрах виднелся пятнистый пурпурный синяк шириной с...
Руку.
Руку Чона.
Она моргнула.
— Эм... О, наверное, я налетела на что-то вчера, пока мы разбивали лагерь.
— Обо что ты ударилась?
Чуточку отодвинувшись, она натянула майку через голову.
— Точно не знаю, — сказала она. — Наверное, о край двери автобуса.
Чон застыл, наблюдая, как она спешно одевается.
— Его не было, когда мы ложились спать... — его взгляд метнулся от её бока к лицу, выражение сделалось мрачным. — Лиса?
Ее дыхание застряло в горле.
— Это сделал я. Во сне... Прошлой ночью... — его голос надломился. — Это из-за меня.
Просунув руки в рукава, она бросилась вперед.
— Нельзя сказать, что ты сделал это намеренно, — выпалила она. — Это был несчастный случай, Чон.
Он покачал головой, кривя губы.
— Чонгук, — продолжала она. — Тебе приснился кошмар. Ты не можешь винить себя за...
— Я даже не помню, как схватил тебя, — сказал он, и его глаза потемнели. — Что ещё я сделал?
— Ничего, честное слово, — ответила она. — Ты спал. Просто ты слишком крепко обнял меня, вот и все.
Чон с трудом сглотнул, не в силах посмотреть ей в глаза.
— Это не выглядит как простое объятие.
Улыбнувшись, она попыталась развеять тяжелую атмосферу.
— Ну, ты у нас не тростиночка.
Не сработало.
— Чон, я в порядке. Честное слово, — она потянулась к нему, но он попятился прочь.
— Пойду поищу что-нибудь перекусить, — сказал он, уже уходя из палатки. — Возьми себе кофе, если хочешь.
Ей не представилось возможности ответить, так как он позволил пологу палатки опуститься между ними, фактически хлопнув дверью.
***
Лалиса едва выбралась из палатки и тут же столкнулась с кем-то высоким и крепким.
— Уф, Боже, извини... — выпалила она, схватившись за руку мужчины.
Подняв взгляд, она моргнула.
Натаниэль придержал её за локоть, помогая не упасть.
— О, привет, доброе утро, — сказал он.
Глаза Лалиса защипало, когда она посмотрела на него.
— Доброе, Нейт.
— С каких пор ты называешь меня Нейтом?
Его веселый тон показался бы милым, если бы ей не было так ужасно неловко в его присутствии.
— Думаю, я просто переняла эту привычку от всех остальных, — призналась она. — Похоже, половина лагеря называет тебя именно так.
— Ага, это как-то само собой получилось. Даже не знаю, как, — он усмехнулся, почесав шею сзади.
Молчание затянулось, и они оба переступали с ноги на ногу, не зная, что ещё сказать.
Натаниэль посмотрел на небольшую группу людей, набиравших себе еду, и отошел на шаг.
— Ну, наверное, я...
— Натаниэль, мы можем поговорить? — спросила она, теребя нижнюю пуговку на джинсовой рубашке.
Он на мгновение раскрыл рот, потом кивнул.
— Эм, конечно. Да.
Отойдя на несколько метров от любопытных ушей, Лалиса нашла место возле одного из хэтчбеков Отверженных и начала было прислоняться к нему, но потом снова выпрямилась.
Она не знала, куда девать руки.
— Я, эм... — она сглотнула. — Мне кажется, я должна извиниться перед тобой.
Натаниэль нахмурился.
— Вот как?
— Да, — она кивнула. — Я... ну то есть, это было... — она сделала вдох и попыталась снова. — Наступил чертов конец света.
Его удивленный смешок развеял напряжение.
— Я так много думала о тебе, когда оказалась потерянной в Атланте, — продолжала она. — Я хотела, чтобы ты был в безопасности. Я надеялась, что ты в порядке. Я... — она закусила губу изнутри. — Я также думала о том, какими были наши отношения до того, как мир развалился на куски. Ты так хорошо со мной обращался. Был таким милым и внимательным. И...
— Я не был тем самым, — закончил он за нее. — Я знаю. Все хорошо. Мне... Мне очень этого хотелось. Но это невозможно навязать силой.
— Я бы никогда в жизни не подумала, что скажу такое, но когда встречаешь своего человека, сразу это понимаешь, — произнесла она. — Наверное, мне понадобилась катастрофа, чтобы понять это.
Натаниэль кивнул, уставившись на участок сухой травы.
— Я не хотела, чтобы ты думал, будто я просто забыла тебя или ухватилась за первую же возможность найти тебе замену, — сказала Лалиса. — А потом я заявилась в твой лагерь, спустя столько времени, с Чоном... Должно быть, это ощущалось ужасно.
Он склонил голову набок, и его улыбка была самую чуточку тоскливой.
— Определенно не лучшее чувство в моей жизни.
Лалиса вздрогнула.
— Я никогда не хотела причинить тебе такую боль. Ты заслуживаешь лучшего. Мне очень жаль, Натаниэль.
— Мне тоже жаль, — сказал он. — Мне не стоило быть таким пассивно-агрессивным засранцем.
Она улыбнулась.
— Это было слегка грубо. Но можно понять, учитывая обстоятельства.
Показав за свое плечо, Натаниэль добавил:
— И Чон действительно кажется хорошим парнем. У него доброе сердце.
— Так и есть, — она потянулась к серебряной подвеске птички и легонько потянула за цепочку.
— Однако его акцент меня все ещё сбивает с толку, — слегка поддразнил он.
Лалиса рассмеялась.
— Ты привыкнешь.
Спустя мгновение куда более комфортного молчания она потянулась к его руке и легонько стукнула кулаком.
— Так что... друзья?
Натаниэль кивнул, зеркально повторяя её движение.
— Друзья.
— Слава Богу. Пережить апокалипсис — это ладно, но вот вечно жить в одном лагере с бывшим...
Втянув воздух сквозь зубы, он драматично поежился.
— Жуть.
— Жуть в десятой степени.
Они с улыбками вернулись к группе, и все, кто был знаком с их ситуацией, с любопытством вскидывал брови.
Однако Дженни и Скотт, похоже, испытали облегчение.
— То есть, вы двое... — прошептала Дженни, наклонившись к ней.
— У нас все хорошо, — сказала Лалиса. — Даже лучше. Мы... — она тихонько усмехнулась. — Мы расстались во время зомби-апокалипсиса. Едва ли в «Космополитене» есть статья с советами на такой случай.
Отпив воды, Скотт осмотрелся по сторонам.
— Да, не говоря уж о том, что здесь никуда не спрячешься друг от друга.
— Вот именно.
Лалиса посмотрела на группу людей, которые накладывали себе консервированную фасоль и сосиски, и нахмурилась.
— Эй, вы видели Чона?
Скотт покачал головой.
— Нет, я все утро его не видел.
Беспокойство скрутило её внутренности тугим узлом.
— Он сказал, что пойдет за завтраком...
Она повернулась, гадая, может, он где-то позади нее.
Нигде не видно.
— Наверное, он отошел куда-нибудь, чтобы облегчиться, — сказала Дженни, но её тон был не слишком убедительным.
Даже она ненавидела быть слишком далеко от них.
— Пойду поищу, — сказала Лалиса. — Скоро вернусь.
Плутая между палатками, она искала признаки того, что Чон покинул лагерь. Отпечатки ботинок в грязи, движение вдалеке, признаки того, что внутри джипа кто-то есть... что угодно.
И все же она ничего не нашла.
— Мать твою, Чонгук, — пробормотала она, обходя палатки и автомобили с другой стороны.
Заглянув в одну из крупных палаток, которую отвели детям, она уже собиралась позвать его, но тут её внимание привлекла тень.
Там, присев у колеса одного из автобусов, находился Чон, прижавшийся спиной к металлу.
— Господи Иисусе, Чон, — воскликнула она, зашагав к нему. — Ты хоть знаешь, сколько я тебя искала? Я весь лагерь обошла, пытаясь найти...
Приблизившись, она заметила, что его руки заметно дрожат.
Он свесил голову так, что подбородок почти соприкасался с грудью, и силился дышать.
— Чонгук? Чонгук, что случилось? — она спешно опустилась на колени перед ней.
Он не смотрел на нее, только на землю между своими ботинками.
— Просто.... Жду, когда... пройдет.
Лалиса нахмурилась, потянувшись к его запястьям.
— Когда что пройдет?
— Несколько лет не было... Наверное, это из-за... — он сглотнул так, будто в горле пересохло.
Наконец, все сложилось в цельную картину.
— Чонгук, у тебя паническая атака?
Легкий кивок головы — это все, что он сумел дать в ответ.
— Хорошо, хорошо, эм... — она отпустила его, не будучи уверенной, поможет ли ему физический контакт или навредит. — Что тебе нужно?
— Время, — признался он. — Просто надо...
Лалиса кивнула.
— Переждать. Хорошо.
Мгновение спустя она подвинулась чуть ближе.
— Хочешь, я тебя отвлеку?
Силой втягивая воздух в легкие, он подумал об этом.
— Д-да, — пробормотал он. — Было бы...
— Могу я тебя потрогать? — она сморщила нос от неудачно выбранной формулировки. — То есть, взять за руку или...
— Да.
«Пожалуйста».
Нежно переплетя их пальцы, она посмотрела на безоблачное небо над ними и на мгновение задумалась.
— Я рассказывала тебе про тот случай, когда я пролила кофе на сумочку Луи Виттон, которая принадлежала жене нашего гендиректора?
Чон пробормотал «нет», и она с удовольствием погрузилась в истории.
Каким бы позором это ни было для нее, тогда ещё нового сотрудника, ничто не могло тягаться с драмой, которая последовала потом.
— Так вот, пока она вытирает себя салфетками, её муж вываливает содержимое её сумочки на стол для совещаний, говоря, что хочет убедиться, что её новый айфон не пострадал, — сказала Лалиса, уже широко улыбаясь от этого воспоминания. — И оттуда сыплются презервативы. Десятки и десятки презервативов.
Чон поднял взгляд — первый признак того, что он приходил в себя — и выгнул бровь.
— И всех возможных видов, — продолжала она. — Неоновые, с ароматами, всех брендов и текстур, о которых только можно мечтать, и все они лежат кучкой поверх квартальных отчетов и предложений. И сначала все такие «черт возьми, они все ещё развлекаются после стольких лет брака? Какие молодцы». Но потом...
— Ой-ей... — пробормотал Чон, и на его лице промелькнула усмешка.
— Наш директор поднимает горсть презервативов, трясет кулаком перед лицом жены и выдает «Зачем, черт возьми, они тебе нужны, если я три года назад сделал вазэктомию?».
Чон издал кашляющий смешок.
— О нет...
— О да, — продолжала она, все ещё улыбаясь. — Оказывается, его жена спала с половиной их приятелей с Верхнего Ист-Сайда, и даже с парочкой рабочих и их личным тренером.
— Черт возьми, похоже, у нее было слишком много свободного времени.
— Честно говоря, я немного позавидовала, — она хихикнула. — Ну то есть, в те дни у меня едва хватало энергии, чтобы удовлетворить саму себя. Я не представляю, как ей удавалось скакать из постели в постель весь день и не выматываться. Ну короче, они начинают орать друг на друга из-за его нехватки внимания, её расточительности, его пристрастия к алкоголю, и так далее. И под конец они оба уже говорили по телефону с адвокатами по разводу. И его жена едва не врезала мне по дороге к выходу.
Лалиса поглаживала костяшки пальцев Чона, надеясь, что это его успокоит.
— У тебя были из-за этого проблемы?
Она покачала головой.
— Неа. На самом деле, на следующий день на моем столе оказались цветы от гендиректора. В приложенной карточке была благодарность за то, что я непреднамеренно раскрыла ему глаза на правду, но я думаю, он просто пытался забраться мне в трусики, чтобы отомстить жене.
— И?
— И что?
Чон посмотрел на нее сквозь опущенные ресницы.
— Это сработало?
Удивленно рассмеявшись, Лалиса шлепнула его по руке.
— Нет, конечно. Он был не в моем вкусе. И к тому же, он послал мне розы, а я ненавижу розы.
— Да?
— Я больше предпочитаю георгины, — сказала она, улыбнувшись. — Не то, чтобы теперь это имело значение, но...
— Это имеет значение.
Сжав её ладони, Чон сделал глубокий ровный вдох и медленно выдохнул.
— Спасибо тебе, дорогая, — пробормотал он.
Чуточку склонившись к нему, Лалиса сказала:
— Я рядом, Чонгук. Что бы ни случилось.
Когда он моргнул, она увидела блеск непролитых слез в его темно-карих глазах.
— Ты... Ты хочешь поговорить о том, что случилось в Ковчеге?
Чон начал качать головой, но она потянула его за руки, вынуждая посмотреть на нее.
— Может, не сейчас, — продолжала она. — Может, через день или через неделю, но я думаю, что нам надо поговорить.
— Ничего не изменится, — пробормотал он.
Лалиса пожала плечами.
— Изменится то, как ты воспринимаешь самого себя.
Он неуверенно посмотрел на нее, и её сердце разлетелось на куски.
— Помнишь, как ты рассказывал мне про Атланту? Помнишь, как ты сказал, что боишься, вдруг я посчитаю тебя монстром? — она провела большим пальцем по его фалангам. — Я вижу тебя насквозь, Чонгук. И в тебе нет ни капли ужасного.
Прерывистый вздох, который он испустил, словно ударил её под ребра.
— Я свернул ему шею, — хрипло сказал Чон. — Он был моим другом... я служил с ним, и я... — он оборвал себя. — Он мог бы примкнуть к нам. Мог бы решить уйти с нами, а я не дал ему шанса. Я забрал у него эту возможность.
Лалиса задумчиво прикусила губу.
— Может быть, — сказала она наконец. — Может, он бы перешел на нашу сторону. А может, он обратился бы против нас. Никак нельзя сказать наверняка. И ты не можешь всю жизнь гадать и ненавидеть себя за то, что тебе пришлось сделать.
— Мне необязательно было убивать его.
— А мне необязательно было убивать тех двух парней в аптеке, — сказала она. — Но я это сделала. Это причина, по которой я сейчас сижу здесь, с тобой, — сжав его ладони, она сказала: — Мы оба сделали выбор, Чонгук. И благодаря этому остались живы. Я никогда не стану жалеть об этом, и ты тоже не должен жалеть
Она думала, что он станет спорить с ней или, возможно, согласится, повторив свои же слова, сказанные ей несколько недель назад — чтобы она убила столько людей, сколько потребуется, чтобы вернуться домой.
Вместо этого Чон поудобнее прислонился плечами к боку автобуса и прочистил горло.
— Фергюсон... он спас мне жизнь, — произнес он едва слышным шепотом. — В Афганистане он... Мы оказались в плохом месте. Вдалеке от нашего транспорта, под обстрелом. Я переговариваюсь по рации, пытаюсь вызвать нам помощь, а Фергюсон просто хлопает меня по плечу, орет «Я прикрою тебя, сержантик» и пускается бежать. Я уж думал, что этот ублюдок — труп. Ну то есть, это был реально ход камикадзе. Но это сработало. Это дало нам возможность выбраться оттуда. А когда мы уже решили, что ему крышка, он вальяжно возвращается, словно воскрес из мертвых.
Лалиса всматривалась в лицо Чона, молча позволяя его словам литься.
— И это был не последний раз, когда он спас мою задницу, — взгляд Чона опустился к земле. — И в Атланте... я сказал ему. Я сказал ему, что не могу это сделать. Не могу быть частью такого... Только не снова, только не после... — он покачал головой. — Фергюсон сказал, что придет. Он сказал, что сбежит со мной, просил дать ему день, чтобы собрать вещи, но... я слышал это в его голосе. Так мы все говорили с парнями из нашего отряда, которые угрожали сунуть служебное оружие себе в рот и спустить курок. Он думал, что я слетаю с катушек. И может... да, может, он пошел бы со мной, но я не мог ждать. Так что я сбежал. Я сбежал, бросив его позади, и вот что получилось.
— Ничто из того, что Фергюсон сделал потом, не было твоей виной, Чон.
Он хмуро посмотрел на нее.
— Ты слышала его, ты слышала, что он сказал. Я бросил его. Мужчину, который спас мою жизнь. Я бросил его в той кишащей зомби адской дыре, чтобы он сам выпутывался.
Лалиса крепче сжала его руки.
— Фергюсон не был каким-то гражданским, который нуждался в защите. Он был взрослым мужчиной, который позволил себе поверить, что следовать приказам важнее, чем помогать людям. Может, он и спас тебе жизнь, но та версия его исчезла задолго до того, как мы вломились в тот Ковчег.
Вдохнув, Чон посмотрел на их сцепленные руки.
— Может быть, — он кивнул. — Может быть.
— Я люблю тебя, Чонгук. Пожалуйста, не теряй себя из-за этого.
Впервые с тех пор, как она опустилась перед ним на колени, он посмотрел ей в глаза дольше, чем на секунду.
Эти карие глаза бесспорно выражали многое.
Прерывисто вздохнув, он кивнул, и это движение было почти незаметным, если не наблюдать за ним пристально.
Что бы ни случилось, Лалиса не позволит ему ускользнуть.
И у нее имелся шрам от пули в подтверждение этого.
***
Попросив всеобщего внимания, Луна и Стив встали перед большой группой Отверженных.
— Доброе утро всем, — приветствовала их Луна, улыбаясь и заправляя свои черные кудри за уши. — Знаю, половина из вас уже знает распорядок, но поскольку остальные здесь новенькие и ещё акклиматизируются, мы хотели напомнить всем правила распорядка. После этого Стив объявит перемены в должностных обязанностях и смены.
Лалиса сжимала руку Чона, и они оба оставались в стороне, держась в треугольнике тени, которую большая палатка отбрасывала на сухую землю.
— Здравомыслие — наше главное правило, — продолжала Луна. — Если что-то выглядит опасным, это наверняка опасно. Если у вас возник вопрос, задайте его. Если вас беспокоит что-то или кто-то, придите к нам. Мы ценим честность и прозрачность, так что неважно, что вы сделали, и что случилось, лишь бы вы поговорили с нами об этом. Другие базовые правила: всегда идти с кем-нибудь, если вы выбираетесь на вылазку для разведки, или за припасами, или просто отдаляетесь на несколько метров от лагеря. Никакой жестокости против живых существ. Мы решаем свои споры словами, а не оружием. Берегите боеприпасы и силу для гниляков.
Лалиса осматривала толпу, ища признаки того, что их новые члены будут противиться правилам.
Похоже, все готовы были их соблюдать.
— В остальном — относитесь друг к другу хорошо. Мы пережили ад. Давайте помнить, что это сказывается на всех нас, так что сначала пробуйте действовать с добротой.
Отойдя в сторону, Луна предложила Стиву перенять у нее эстафету.
Кивнув всем и улыбнувшись, он посмотрел на лист бумаги в своих руках.
— Итак, у нас есть несколько вещей, о которых надо позаботиться. Если на прошлой неделе вы были в патруле, то на этой неделе у вас работа на кухне. Обязательно отдохните. Если вы были разведчиками или бегунами, то теперь занимаетесь периметром. Если вы новенький и хотите поговорить со мной о ваших навыках, я с удовольствием пообщаюсь. И ещё, родители, сестра Агнес — наш местный учитель. Она проводит уроки для всех возрастов каждый день, с полудня до четырех часов, в большой желтой палатке. Милости просим, можете представиться сами и приводить своих малышей. Если мы сражаемся с зомби, это ещё не значит, что детки будут отставать от расписания и забросят общественные науки.
Тихие смешки прокатились по группе, и Стивен улыбнулся.
— Вот и все, — объявил он, складывая свою бумажку. — Берегите себя и продолжайте дышать.
Когда толпа рассеялась, Лалиса нахмурилась.
— Что, если нам не назначались рабочие обязанности? Чем нам тогда заниматься?
Чон пожал плечами, все ещё будучи вымотанным, но потихоньку приходя в себя.
— Наверное, придется поболтать со Стивом.
Она не сдвинулась с места.
Вместо этого она смотрела, как все распределяются по назначенным группам и идут туда, куда от них ожидалось.
Больше сотни людей, большинство из которых едва смогло пожить в этом новом сломанном мире. Они все были напуганными и неподготовленными, и Лалиса ощущала полную ответственность за них.
— Я не хочу оставаться здесь, — прошептала она.
— А?
Она моргнула, качая головой.
— Я имею в виду, я не могу сидеть и делать самый минимум. Я не могу просто присоединиться к кухонной смене и притворяться, будто я всем довольна. Я не могу несколько часов копать дырки для шестов и спокойно завершить на этом день.
— Что ты хочешь сказать, Лиса?
Она посмотрела на него.
— Мы отличная команда — ты, я, Дженни. Если просто приставить нас к обычной работе, это будет пустой тратой наших навыков.
— Что, хочешь вскарабкаться по карьерной лестнице? — он усмехнулся. — Стать избранным представителем?
— Боже, нет, — сказала она. — Я думала, мы могли бы стать своеобразной... разведгруппой.
Чон уставился на нее, то ли недоумевающий, то ли заинтригованный.
— Группа таких размеров не может кочевать вечно. Мы не выживем, — она посмотрела на группы бродящих вокруг людей. — У нас уже не хватает мест для сна. Нам нужна еда и припасы...
— Именно для этого созданы другие команды разведчиков, — сказал Чон.
— Да, но они лишь клеят временный пластырь на проблему. Нам нужно место, где мы сможем строиться. Место, которое мы сумеем укрепить и защитить от фриков и головорезов, если те нас найдут.
Когда Чон посмотрел на нее так, будто собирался поддаться неуверенности, она крепче сжала его руку.
— Давай начистоту. Ты правда хочешь проводить свои дни, выбираясь за припасами, патрулируя и готовя обед? Или ты хочешь быть там... — она показал на горизонт. — ...используя свои тщательно отработанные навыки и ища место, которое мы все сможем назвать домом?
Лицо Чона медленно озарилось улыбкой, и он крепче сжал её ладонь.
— Да, я никогда не был домоседом.
Лалиса просияла, а затем поднялась на цыпочки и поцеловала его.
— Нам надо поговорить со Стивом.
Чон кивнул, положив теплую ладонь на её талию.
— Да, мэм.