5
Тренировка окончена. Домой я вернулась раньше Тимура, поэтому встреча отложилась. Из-за сильной усталости я развалилась на кровати, вместо того что бы репетировать танец. Поясница ныла, голову сверлило, пункты зловещего плана скакали с места на место. Хорошо, что у меня не осталось личных аккаунтов. Я бы сорвалась и написала Тимуру сообщение, не подходящее под сформировавшийся образ. А потом долго-долго пыталась бы задушить себя подушкой… Но для этого нашёлся другой повод.
Желая провести время с пользой, а не просто смотреть в окно, я решила почитать новости. Не лучшее решение. Заголовки статей не радовали, и я листала ниже, ниже, ниже… «Мария – очередной кумир молодёжи». Нажав на экран, я поняла что лезу в кипяток по собственной воле. Как выяснится позже, это моя главная проблема.
Оказывается, отец не один считает меня шлюхой, и не только мать ненавидит меня. Никогда не задумывалась, что имею целую ораву таких «родителей». Особенно «отцов», не помнящих свою дату рождения, но знающих тексты всех моих неудачных песен.
Роя свалку оскорблений, я задалась вопросом, были ли у меня провалы в памяти? Раздвоение личности? Лунатизм в конце концов? Не могут же толпы кричать о том, чего не было? Каждый комментарий пестрил то матом, то обвинениями в эскорте. Меня будто столкнули с золотого пьедестала в грязь. Взгляд зацепился за слово «лицемерная».
Они всё знают? Я забралась под одеяло и попыталась зарыться в подушках. Казалось, я давно привыкла к тысячам людей в концертном зале. Я свободно танцевала даже под прицелом глаз отцовского друга. В памяти, как некстати, всплыла наша неловкая встреча.
В девятнадцать лет воодушевлённая Мария сбежала из дома. В наивных планах было скрыться на другом конце города, изменив в себе всё. Начиная от цвета волос, заканчивая привычками. Запрыгнув за порог какого-то состава, я согнулась в три погибели и закрыла лицо кепкой. Из-за марафона, который мне пришлось пробежать от дома до метро, напала одышка. Благо, стоять на болящих ногах не пришлось, ведь я нашла свободное место. Беспомощно обхватив рюкзак, качаясь из стороны в сторону под громкий шум, я приходила в себя.
Новая личность – новое имя… оно не должно быть созвучным с Марией. Может, вообще сменить пол?.. Нет, легче перестать соблюдать диету и ожиреть так, что отец сам откажется от меня. А ещё я буду носить только штаны. Волосы точно обрежу и покрашу в чёрный.
Родители Даши иногда шутили, что всей семьёй хотят побриться налысо, чтобы экономить на шампунях. А мой папаша о каких-либо изменениях даже заикнуться не мог. Шутки ему в принципе не нравились, ведь он "растит звезду, а не клоунессу".
Так имя какое? Саша? Зинаида? Дженнифер?
***
Спустя неизвестное количество времени я несла белиберду из букв, вагон прекратил качаться, а пассажиры толпились где-то в другом месте. Я видела десятый сон, где самостоятельно живу на опушке леса, общаюсь с животными, как Белоснежка…
- Конечная. Ты выходишь?
Я содрогнулась и увидела мужчину в белой рубашке, еле налезающей ему на живот. Кругом пустой вагон в холодном голубом свете. Выронив «спасибо!» и выскочив, я вобрала прохладный воздух.
Никто из прохожих не то что не лез, а даже не смотрел в мою сторону. Хотелось раскинуть руки и идти прямо так. Тусклые стены вдруг засверкали, как первый снег. Гулкие шаги отзывались эхом. Мои ли? Конечно мои. И потом пахнет моим, и на плечо давит лямка моего рюкзака. А папаша остался где-то там, далеко-далеко на красной линии метро. И никто мне не помеха. Эскалатор встретил приятным гудением. Я шагнула на ступеньку, поднимающую к выходу из отвратительного этапа жизни. Вскоре рука уже тянулась к стеклянным дверям, как вдруг…
- Маша, ты оглохла? Почему ты не дома?
Какая-то из Марий пролепетала лишь «я Саша». Всё-таки, слишком созвучно. Мужчина схватил моё запястье, оно хрустнуло. Он набрал отца и… в тот летний день Мария убедилась, что даже её тень имеет глаза.
Говоря о статье, возможно, отец продаёт мои фото? В спальне же есть камера... Я еле держалась, что бы не начать резать себя, ограничиваясь лишь царапаньем кожи. От предплечья до плеча, от шеи до щёк появлялись жгучие светлые полосы. Я уже оттягивала веко, сама не зная, каким образом хотела получить боль. Мелодия звонка резанула слух.
Кто-то слил мой номер в сеть?.. Дыхание превратилось в хрипы. Потяжелевшей рукой я взяла телефон, другой вцепилась в лохматые волосы. Голос отца ни капли не приободрил. Я не разбирала слов, но уверена, ничего хорошего он не сказал. Не двигаясь, я чувствовала как жар проникает внутрь ушей. Протыкая лёгкое, медная проволока тянулась к голове. Живот будто сдавило ремнём. Если я проведу в таком состоянии ещё хоть день, точно выпрыгну из окна. Я твёрдо решила действовать следующим утром.