Шизофрения.

С чего началась эта цепочка воспоминаний? Если я буду предельно точен, то началась она с ливня. Если память, в этот раз, окажется верной, то с очень большого ливня. Капли дождя, словно бесконечный поток маленьких камикадзе, расшибались о мое окно. Всматриваясь, в последние мгновения жизни частичек воды, водоворот мыслей вновь уносил меня вглубь моего сознания. Миниатюрные вертикальные речушки, стекающие по моему окну, срабатывали на мне как своеобразный ментальный триггер, унося сознание к скрытым тревогам и болям прошедшего мною пути. Вода всегда находила отклик в моей душе, от быстрых потоков горных рек или леденящей душу черноты океана. Словно недостающая частичка электрической цепи, природное волшебство воды занимало свое место, становясь для меня проводником успокоения. С таким же трепетом, с каким пироман смотрит на огненные шары взрыва и языки танцующего пламени, я впитывал тихий шум ручья или тяжелый шум ливня, зачастую уходя к воспоминаниям далекого, но столь светлого прошлого.
Водоворот воспоминаний, редко обходя рифы пережитого ужаса, все же уносил меня к приятным и теплым берегам давно ушедших дней. Вспоминая детство, самую беззаботную пору, в которой мы словно плод в утробе, ожидаем нашей готовности родиться в жестокий мир взрослых, я откапываю образы старых друзей. Словно кадры фильмов, я вспоминаю шалости и баловство моего далекого детства. Когда мой возраст еще не достиг двузначного числа, больше всего времени я проводил с парочкой таких же аутсайдеров каковым являлся сам. Сбиваясь в группы по интересам, мы также нашли свой общий знаменатель - мистику, все страшное и потустороннее. Не боясь созданий тьмы, ни страшных легенд мы самозабвенно и яро искали контакт. Рисовали пентаграммы, вызывали духов, часами сидели над доской Уиджи. Вспоминая об этом, мое сердце трогает неизвестная тревога, будто что-то важное было забыто или ... И лишь на секунду дав себе слабость, я позволил сознанию увести меня чуть глубже, лишь на секунду я замешкался в приятном воспоминании детства, как слишком поздно для себя уяснил, что подбираюсь ледяной глыбе ужаса моих прошлых лет.
Как вы могли догадаться, попытки прикоснуться к потустороннему миру никогда не венчались успехом, откинув всю наивность, как бы мы не уверяли себя в обратном, к нашему счастью, кошмарные двери никогда не поддавались нашим попыткам приоткрыть их, тем самым спасая наши детские умы от безумия. Но не всегда, эта дверь была для меня закрыта. Все изменилось в один холодный осенний месяц, когда без всякого моего желания, я не просто приоткрыл, я распахнул эти двери, но случилось это гораздо позднее нашей последней встречи с друзьями детства.
Эта дорожка воспоминаний неумолимо привела меня туда, где бы я не хотел оказаться даже в своей памяти. Это была моя первая поездка в страну на востоке Европы, Украину. За окном стоял 1999 год, и молодой фотограф Виктор Новак, ожидал прибытия в горный хребет Карпат, чтобы наконец, полностью закончить свое мрачное портфолио именуемое «Готическая Европа», снимками аномального озера в глуши Карпат. Уникальным небольшое озеро, было по очень необычной причине. Двадцать восемь лет назад, при погребении на местном кладбище пожилого мужчины, могильщики, выкапывая усопшему последнее пристанище, случайным образом задели жилу грунтовых вод, что располагалась аномально близко к поверхности воды. Могилу и собственно все кладбище, находящееся в низине, затопило. Со временем, местные жители заметили, что вода уходит и поднимается в разное время суток, оголяя надгробия. Подводные воды подпитывали его таким образом, что объем озера менялся каждые сутки, уменьшаясь и увеличиваясь, по типу приливов и отливов. Самый мрак и красота которого являли возвышающие над водой надгробия в определенный момент суток. Словно в произведениях Лавкрафта о древнем Дагоне и Ктулху, вид этого озера напоминал маленькую готическую версию Р'льеха
Этим жуткое место стало привлекать иностранных фотографов и туристов, но закон СССР сильно препятствовал свободному въезду, а потому и побывать на старом лютеранском кладбище удалось немногим. Но теперь все изменилось, и я мог беспрепятственно увидеть забытое старое кладбище. Одни мысли об этом перебивали дыхание, я был вдохновлен и самонадеян.

Желаю я того или нет, но дорожка памяти неумолимо вела меня туда, где оказаться второй раз я никогда бы не захотел. Ливень за окном ожесточался, но шум утихал. Время попыталось спрятать мое сознание, уводя его сквозь годы от этих проклятых дней, но ни время, ни стены этого прекрасного заведения не смогут остановить вкрадчивые воспоминаний прожитых лет. Мои лекарства не могут больше удерживать эту ментальную стену, уже слишком поздно и я чувствую все это вновь. Вновь я вижу Карпатскую высь, вновь слышу этот странный местный диалект, к моему ужасу я вновь здесь.

2.
Удивительно, но спустя все эти прожитые годы, я достаточно отчетливо помню всю хронологию тех событий. Пережитый ужас, порой сильнее всякого счастья врезается в память так долговечно отстаивая детали. Моя память не исключение, и то чем встретила меня Украина, в столь далеком 1999 году, оставило во мне глубочайший след. Городок N был ничем не примечательным захолустьем, и особо не отличался от сотен своих собратьев. Больной столь характерным, для того времени симбиозом постсоветской власти и криминальных структур он любя переваривал свои жителей ревниво отстаивая собственную самобытность. Старые улочки, выстроенные архитектурой той эпохи, лениво выполненная инфраструктура и целый набор различных примитивных попыток возведения малого бизнеса, что в ту пору ограничивалось скудным помещением и метровой вывеской на обшарпанной стене. Таким меня встретил N, в полночь на 23 октября. То самое заброшенное лютеранское кладбище располагалось на самом отшибе N, двигаясь по одной из двух главных улиц до самого их сплетения, располагался небольшой участок плохо заасфальтированной дороги, не доходя до места где он перерастает в межгородскую трассу по правую руку спряталась в кустах волчьей ягоды маленькая тропинка, входящая вглубь зарослей местного леса. Именно она приведет идущего к тому самому кладбищу, прозванному местными как Ведьмин Яр.
По прибытию, у самого выхода с железнодорожного вокзала меня встречал мой проводник, украинский парень с польскими корнями. Признаюсь, найти англоговорящего проводника среди местных жителей казалось попросту невыполнимой задачей, но фортуна улыбнулась мне, и знакомый фотограф дал мне контактные данные Сергея. За относительно небольшую плату, он был готов предоставить мне комнату и себя в роли проводника к месту, которое мне никогда не удастся забыть.
Сергей встречал меня с нескрываемой радостью, что оставило весьма приятное впечатление, сглаживающее даже углы разочарования от внешнего вида N. Пускай ни для кого не секрет, что сутью подобной радости были те самые доллары, уплаченные за его услуги, тем не менее, его уважительное добродушие нашло в моем сердце достаточно искренний отклик.
Закончив с погрузкой чемоданов в багажник, я уютно уселся на заднем сидении такси, так безнадежно пахнущего бензином, не смотря на целый набор освежителей воздуха. Сергей буркнул что-то, на местном языке и мы тронулись.
Скоротечная кинолента оконного вида из старого такси накатила на меня ужасную тоску по дому. После Бостонских небоскребов и ночных огней, мне трудно было поверить, что этот городишко живёт в ту же пору что и мой родной мегаполис. Всматриваясь в мелькающие кадры ночного N, ко мне приходило ощущение нереальности происходящего, словно время здесь остановилось четверть века тому назад. Вся эта городская готика была пропитана настолько необычайной атмосферой, что описать ее мне попросту не хватит слов, но при всем желании с годами, забыть её, у меня ни разу этого не удалось, настолько она была сильна и вкрадчива в острый глаз фотографа.
Приехав по назначению и собственно, расплатившись с таксистом, мы с Сергеем занесли всю аппаратуру к нему в дом. Довольно старый и вовсе необжитый, дом насчитывал три комнаты, две из которых я так и не увидел. Достаточно сильно насторожил тот факт, что мой проводник тут точно не живет. Судя по пустой необжитой атмосфере, я мог быть уверен, что там никто не живет уже достаточно долго. Встреть подобные апартаменты в Бостоне, я бы точно был уверен, что домишко заброшен. Черт возьми, да я видал реально заброшенные дома, выглядящие лучше, чем большинство зданий этого города и этот контраст, не покидал меня ни на секунду. Сергей провел меня в выделенную мне комнату где я тут же улегся спать, не взирая на кошмарный ремонт и запах сырости. Усталость съедала меня изнутри и только коснувшись подушки я тут же провалился в сон.
3.
Глубокий сон перебило мягкое утреннее солнце, залив комнату теплым светом. Утро нового дня застало меня в сильнейшей растерянности. Открыв глаза я на секунду замешкался, ведь первое, что я увидел этим осенним утром была вовсе не привычная мне родная спальня в домике на окраине Бостона. Вовсе нет. Предаваясь секундному замешательству, мой разум панически начал обрабатывать все находящееся вокруг. Белые занавески, большой старый письменный стол, лакированный шифоньер и протоптанный местами ковер с довольно странным узором. В целом, картинка была настолько неприглядной и непривычной для моих глаз, что мой разум не хотел верить в то, что я уже проснулся. В одну секунду вспомнив вокзал, Сергея, такси и собственно, всю суть происходящего я все же полностью отошел ото сна. Медленно встав с кровати, я потер руками заспанное лицо. Место, в котором я проснулся ужасно дезориентировало, как, впрочем, и все в этом странном городишке, но как говорил мой отец, искусство требует жертв. Я опустил руки и мой взгляд впился в старую фотографию, висящую на стене, напротив моей кровати. Фото было черно-белым, и аккуратно выставлено в рамку со стеклом. Удивительно, но других фото или картин не было только это, одиноко висящее в самом центре стены. Я уставился на снимок и почувствовал странный холодок, пробежавший по плечам. Судя по изображению, он был сделан задолго, до моего рождения и я заметил, как внутри загорелся профессиональный интерес рассмотреть фото вблизи. Под звуки оживленной улицы доносящиеся из открытой форточки, я встал с кровати и медленно подошел к фотографии. На ней была изображена женщина лет 45 в старомодном черном платье, отсутствие цветов и качество снимка скрывали некоторые детали фона, но сама женщина была вырисована достаточно четко. Узкое вытянутое лицо, маленький аккуратный рот с тонкими губами венчал достаточно длинный подбородок, близко-посаженые раскосые глазки и утолщающийся лоб. В целом, дама вряд ли походила на красавицу даже по меркам того времени, но было что-то, что отличало ее от других подобных фото, что встречались мне ввиду профессиональной карьеры. Что-то странное было в этом портрете. Вдруг, оцепенев, я все-таки разглядел где таилась странность. Глаза. Сквозь бесцветный фильтр они впивались в меня с неестественной живостью, цепко захватив мой взгляд они словно гипнотизировали, въедались в сознание будто наркотический приход. Внутри родилось странное чувство, будто на меня смотрит не просто живой человек, этот взгляд он был живее моего собственного. Голову стали покидать мысли, опустошив голову как сливной резервуар. Находясь в бессознательном состоянии, я не заметил, как звуки, окружающие меня, словно растворились в тишине комнаты. Сам не понимая того, я таращился с глупым выражением лица, будто фотография это я, а женщина в черном лишь решила разглядеть портрет. Этот абсурд становился все реальнее, и я был уверен, что вижу, как дергаются ее зрачки меняя фокус, при том сам не мог пошевелить и пальцем. Животный страх пробрал меня до костей, и в подкрепление всему этому бреду я заметил, как пропало периферические зрение и ощущение собственного тела, я стал словно... словно нарисованный. Ужас окатил меня тяжелой волной, я не мог пошевелиться. Руки и ноги словно обмякли, к горлу подкатил крик, но изо рта не вырвалось ни звука. И тут случилось то, что мой рациональный разум предположил венцом этой вакханалии. Лицо, и без того лишенное женственной эстетики, искривилось в ужасной гримасе, кривая линия рта вытянулась выше уровня ушей и оскалилась, обнажив ряд ужасных поломанных зубов. Я почувствовал, как ощущение реальности растворилось в этом ужасе и в глазах стали мелькать черные пятна, уводя сознание из тела. Несмотря на огромное желание моего мозга отключиться в этот момент, что было бы, просто более чем логично, тварь, выжигающая меня свои дьявольским взглядом, явно не хотела подобного исхода. Из-за ряда кривых резцов вылез страшный змеиный язык облизав стекло. Он будто выполз из фотографии упершись в картинное стеклышко, извиваясь и корчась словно червь, оставляя потеки странной черной жидкости. С моих висков градом побежали капли пота, разум отказывался верить в действительность панически убеждая что все происходящее сон. Страшные губы извились и обезумевшими глазами я успел прочитать слово по ее кошмарным губам: «БЕГИ».
Вдруг дверь в комнату распахнулась и в проеме показался мой знакомый, Сергей со сковорой в руках:
- Вик! Ты уже проснулся...Боже, парень, ты в порядке?
(Тело вдруг ощутило полный контроль, словно кто-то вновь включил нервную систему. Абсолютно нормальное фото безжизненно всматривалась в никуда)
-Да, кажется... Кажется все нормально, просто дурной сон приснился. - точно, это сон, просто дурной сон, конечно.
-Пойдем завтракать, я уже все приготовил. - что-то было в его интонации. Взгляд Сергея прощупал меня и резко метнулся на фотографию. В этот момент его голос дернулся, клянусь Богом он дернулся.
-Вик, идем. А то остынет.
-Дай мне минуту, я сейчас подойду. - это просто паранойя. Просто паранойя. Просто паранойя.
4.
После завтрака, приготовленного Сергеем на скорую руку мы начали собирать аппаратуру. Складывая в сумки штативы и различные объективы, я невольно погрузился в раздумья. Утреннее происшествие с фотографией, как ни парадоксально вызвало у меня навязчивое чувство ностальгии. В детстве мистика сопровождала меня повсюду, словно поросята ищущие драгоценные трюфели, мы носом рыли реалии в поисках сверхъестественного. Конечно, повторюсь, все эти поиски были безрезультатными. Детское восприятие мира, кошмарно голодное к чудесам, утоляет свой голод по-своему и потому повзрослев, я перестал верить в подобные вещи невольно ссылаясь на невозможность подобных вещей. Рационализм пришедший с возрастом заменил полностью взгляд на жизнь, отождествляя любого рода мистификацию с ребятчеством.
Следовательно, поверить во что-нибудь эдакое, я попросту не мог, а чему не мог найти объяснений невольно выбрасывал из головы как нечто бракованное. С годами, я часто думал о случае с фотографией ведь это был первый знак беды, предвестник бури. Так почему же я проигнорировал его? Потому что поверить тогда в такое я не способен был в принципе и уже через час после этого странного происшествия я все списал на дурной сон и поспешно выбросил из головы, настолько насколько это вообще было возможно.
Собрав все необходимое, мы вынесли сумки за калитку и стали ожидать такси вызванное Сергеем, и уже спустя две выкуренные сигареты мы загружались в старый седан. Чтобы не вызывать никаких подозрений Сергей заказал остановку за пару сотен метров от той самой тропы, ведь слухи о том кладбище не один десяток лет гуляли по N. Как сказал мой проводник позже,
Заказ маршрута к самой тропе увеличил бы стоимость поездки вдвое, потому решили остаток пути пройти пешком.
Позднее утро было достаточно пасмурным. Пока Сергей расплачивался с таксистом (причем достаточно долго о чем-то переговариваясь) я вышел из машины и вытащил все сумки. Остаток пути шли пешком. Сергей шел в тишине все время оглядываясь, резко и будто ненавязчиво, словно опасаясь слежки. Над нами нависло неловкое молчание, и я решил развеять его непринужденной беседой.
- Слушай, а ты сам видел эту аномалию? - спросил я с нотками стеснения
- Имеешь ввиду всплывающие надгробия?
- Ага.
- Несколько раз всего. Знаешь ли, там действительно пропадали люди, Вик. Как-то я уже водил туда одного энтузиаста...до самого озера довел. А через три дня ко мне домой пришла милиция, старик. Копы, по-вашему. Парень тот пропал, а из-за того, что я был последним с кем он контактировал проблем у меня было предостаточно. С тех пор зарекся туда ходить. Ты не подумай, я не пытаюсь напугать, - на секунду он замолчал, опустив глаза в потрескавшийся от времени асфальт, - просто думаю ты должен об этом знать.
- Его нашли?
-Да, в итоге нашли, спустя полтора месяца. Живого, но умом парень тронулся, перестал говорить и с кем-либо контактировать. Понятия не имею как он жив остался, но факт остается фактом. Милиция определила его в местную психиатрическую клинику, но протянул он там не долго, через полгода умер от сердечного приступа.
Я хотел было ответить, но к своему собственному удивлению промолчал.
Рассказ Сергея не внушил мне никакого страха, но признаюсь стало жутко. Весь оставшийся путь к тропинке мы шли молча, каждый думал о своем. Навеянные моим попутчиком темные мыслишки, быстро отступили уступив место профессиональным размышлениям. Чтобы там ни было, портфолио не будет полным без нужных фото такого аномального места. Возможно именно желание закончить свою работу выбили последние остатки бдительности. И как показало время, очень зря.
-Вот мы и на месте, Вик. Дальше пойдешь по этой тропинке и через, минут пять-семь, выйдешь к озеру.
-Спасибо, Сергей. Ты уверен, что не хочешь со мной? - только услышав этот вопрос он нервно дернулся, еле-еле заметно.
- Уверен, тем более у меня еще есть кое-какие дела. Ровно в 12 часов я буду ждать тебя тут, не задерживайся. За то время, что ты там будешь, как раз, озеро успеет опуститься и подняться. Будь осторожен, Вик.
(От последней фразы по телу побежали мурашки)
- Хорошо. Спасибо.
5.
Не дожидаясь ухода Сергея, я взял сумки и пошел по тропинке полностью скрывшись в посадке. Атмосфера, царящая в леске, очень вдохновляла. Густой туман обволакивал голые столбы деревьев не так давно сбросивших листья, гробовую тишину лишь изредка нарушал одинокий крик ворон. Я был в восторге, но стоит ли говорить на сколько усилился этот восторг, когда я все -таки выбрел к озеру. Моим глазам открылась уникальная картина. Укрытый туманной дымкой, в обрамлении холмов, усеянных опавшими листьями, растеклась водная гладь. Темная, практически черная вода закрыла несколько акров земли передо мной. Абсолютно лишенная всяких колебаний водная гладь, просто пленила меня своей мрачной красотой. Вся картинка, открывшаяся моему взору, напоминала атмосферой работы Эдгара По. Пусть пока еще надгробий видно не было, тем не менее в воздухе отчетливо витала скорбь и тьма. Словно обитель смерти и покоя. О да, друзья мои я был в тотальном восторге.
Взглянув на часы, я быстро выяснил что времени до отлива осталось всего минут сорок. Поспешно сбросил сумки я стал раскладываться и настраивать аппаратуру. Штативы, вспышки, фотоаппарат, все требовало быстрой и точной настройки, ведь когда начнется отлив, я должен быть готов на все сто процентов. Не замечая ничего вокруг, я занялся подготовкой, достаточно увлеченно, вовсе не замечая странного рода шорохов вокруг себя. На минуту вспомнив странный рассказ Сергея о заблудившемся парнем и пропавших людях, я будто загорелся с новой силой. Уникальное место с уникальной историей болью и скорбью соединяющие поколения. До мурашек просто.
Спустя полчаса я был полностью готов. Забравшись на довольно большой камень основанием уходящий под воду, я разместил на нем штатив с камерой и замер в ожидании.
Минуты летели секундами. Я забыл о всех проблемах, вообще обо всем что хоть как-то меня тревожило, войдя в особое состояние я наблюдал за водной гладью, невольно войдя в творческий транс. Изредка замечая шорохи доносящейся из леса, я скидывал все на местных обитателей, абсолютно не передавая этому никаких глубоких значений. Что странного в шорохах в лесу? Пускай местные верят во всякие глупости, городские легенды всего лишь плод воображения, не более.
Вдруг, водная гладь колыхнулась, будто гробовое спокойствие этого места разбавило какое-то неведомое волнение, по воде побежали круги и в этот момент я понял. Началось.
Все что произошло в следующие двадцать минут я помню достаточно смутно, настолько, что сам сомневаюсь в подлинности некоторых воспоминаний. Озеро, под аккомпанемент мелкого дождя стало немного уменьшаться в объемах. Я заметил, как уровень воды опускается, оставляя мокрый след на камне, на котором я так удобно сидел и буквально две минуты спустя я увидел первые верхушки надгробий. Солнце шло к зениту, но яркие полуденные лучи еле-еле пробивались из-за туч. Это было невероятное зрелище. Туман укутавший все вокруг, накрыл уходящую воду пеленой, из которой, словно пики давно умершего воинства, выглядывали ржавые кресты. Я наблюдал всю эту панораму в объектив, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Каждый кадр захваченный объективом завораживал. Вода отступала все ниже, оголяя все больше и больше надгробий, делая каждое последующее фото лучше предыдущего.
Я медленно вел объектив слева направо, проводя сквозь линзу изображения деревьев, наполовину выплывших надгробий, обнятых достаточно густым туманом. Каждую деталь этого пейзажа я пытался зафиксировать, это аномальное чудо, спрятанное в такой глуши, являло собой целую совокупность деталей, складывающихся в безупречную картинку для готического портфолио. Вдруг, в определенный момент камера зафиксировала легкое, еле уловимое движение в двадцати метрах от меня, которое я даже не сразу заметил. Будто вспорхнула птица или пробежала белка, что-то подобного рода. Но интуиция мне подсказывала, что дело вовсе не в белках. Всматриваясь сквозь туман, в объектив, я попытался разглядеть виновника странного движения. Сначала мне показалось, что это всего лишь игра моего воображения, силуэт, который, по моему мнению, двигался, я сперва принял за покосившееся дерево. Его ствол якобы утолщался сверху вниз и часть расположенная выше утолщения была прикрыта странной лозой. Достаточно тонкой чтобы легчайший ветерок мог беспечно раскачивать ее. Слишком...слишком тонкой чтобы быть лозой. На минуту мое тело пробрала ледяная дрожь, т.к. то что я принял за лозу, было ничем иным как... волосами, а ствол фигурой. Все вокруг словно застыло, мои собственные волосы стали дыбом, и болезненная слабость, вызванная животным страхом, пробрала мое тело. Медленно фигура начала поворачиваться в мою сторону. Туман неизвестным образом расступился, подобно морю, разведенному Ноем и теперь то я разглядел все, что серая дымка тумана скрывала от моих глаз.
Это была она. Та самая тварь из фотографии. То самое женское лицо, которое мне никогда не забыть, изуродованное, оскаленное. Оно впивалось в меня, лишая мое тело всякого контроля, все тело пробрал болезненный страх. Что это за тварь? Что оно хочет? Мысли путались в моей голове, я был неподвижен, но внутри бушевала паническая буря. Я изо всех сил попытался оторвать глаза от окуляра, но все, на что было способно мое тело, это предательски моргнуть. Всего доля секунды, мгновение. Мельчайшая единица времени отсекла единственное, что давало мне ничтожную крупицу ощущения безопасности. Расстояние в сорок метров, было последним бастионом, на который ссылался мой инстинкт самосохранения. Секундная темнота сомкнутых век пролетела в мгновение и открыв их, я увидел то, отчего мой разум просто не выдержал. Она была в считанных сантиметрах от меня. Страшный неестественный оскал, был настолько близко, что я чувствовал легкое касание ее волос на своих щеках. Холод, настоящий могильный холод окутал мое лицо, ее взгляд вцепился в меня словно волк в жертву, пестря яростью и ненавистью. Тварь нависла надо мной, как грозовая туча. Неестественно вытянутое костлявое тело, прикрывало огромное черное платье без рукавов, ее руки словно огромные вилы свисали из костлявых плечей и ее лицо, оно таращилось на меня в упор. Темные блики начали мелькать в глазах, я чувствовал, как расслабляется мое тело, никаких мыслей больше не было, я уже был, словно, без сознания. Находясь уже на полпути к желанному забытию, я увидел, как кривой уродливый рот растянулся и по мои ушам ударил истошный потусторонний крик. Подол ее платья обвивал меня с двух сторон, словно укутывая тьмой и под этот ужасный многоголосый вопль мое сознание отключилось. Тело обмякло и с фотоаппаратом в руках я камнем упал в воду. Сознание погрузилось во тьму, уловив вдалеке лишь легкий всплеск воды.
(Вокруг лишь тьма)
Я открыл глаза. Первое что я увидел, это было небо, украшенное багровыми лучами и серую туманную дымку. В ушах звенело и тело вовсе не ощущалось. Периферическим зрением, я заметил легкое оранжевое свечение вокруг себя и одновременно с этим, меня окатило новое ужасное открытие. Я был привязан руками и ногами к чему-то бетонному, одежды на мне не было, а во рту был кляп. В голове ураганом закружил панический страх. Я поднял голову и то, что я увидел я вижу очень часто во снах долгие годы спустя. Бетонное прямоугольное надгробие, к которому я был привязан, окружила толпа. Если судить по фигурам, это были люди, одетые в странные мешковины закрывающие лица, с небрежными вырезами для глаз, они стояли по пояс в воде, окружив, так называемый алтарь. Судя по росту среди толпы были дети и женщины, в руках у каждого был факел. Я не верил в то, что вижу, я до слез надеялся, что все это просто дурацкий сон, что я сейчас проснусь дома в Бостоне, в своей теплой постели и весь этот кошмар забудется уже за завтраком, но мир зачастую, ненавидит хэппи-энды.
Вдруг толпа начала издавать истошный вой, по очереди взывая к чему-то, на непонятном мне языке. Октябрьский холод пробирал мое тело под аккомпанемент хаотичных криков. В какой-то момент толпа засуетилась и спустя пару минут полностью затихла. К моему постаменту вышел человек и с невероятной ловкостью запрыгнул на него. Он стоял у меня в ногах и презрительно посмотрев на меня он повернулся к толпе, попутно что-то выкрикивая. Крупная фигура величественно преграждала мне обзор с ракурса его лодыжек, он кричал и жестикулировал под восторженные возгласы толпы. Что это за место такое? Что это за культ? На фоне этого крика и паники я не сразу понял, что уровень воды начал подниматься и окатил мою спину ледяным холодом. Во мне что-то начало ломаться, из глаз потекли слезы безисходности, я полностью понимал свою участь и даже не смел желать спасения, лишь быстрого и безболезненного конца. Горячие слезы заливали мое лицо, тогда еще я мог плакать, тогда еще я мог чувствовать боль, и я рыдал. Этот абсурдный фестиваль смерти и боли продолжался до тех пор, пока фигура одетая в обрезанный мешок, не повернулась ко мне с чем-то в руках. Что это? Слезы заливали глаза сбивая резкость, я увидел, как он снимает маску и склоняется надо мной под обезумевший рев толпы. Я шире раскрыл глаза и собрав фокус увидел его лицо. Это был Сергей. Это бы мой попутчик, вернее то чем он был на самом деле. По обезумевшему лицу стекали капли пота, он улыбался неестественно широкой улыбкой и его глаза, они были словно залиты чернилами. В его руках что-то взблеснуло, и я сразу уяснил что это. Нож. Огромный нож с извивающимся лезвием. Я пытался неистово кричать, но из-за кляпа получалось лишь убогое мычание.
- Вот и все, Вик. Думал поездка сюда обошлась тебе всего пару тысяч долларов? -, его голос звучал будто каждую фразу произносил хор,- нет, друг мой, ты отдашь кое-что гораздо ценнее.
И он засмеялся и под ужасный смех и рев, он опустил лезвие мне на грудь и мое тело пробрала жуткая боль. Кинжал не входил глубоко, он лишь резал кожу и плоть, словно, вычерчивая что-то на моей груди. Вода поднялась выше уровня ушей и подступила к вискам. Измученный разум не желал больше борьбы, все в глаза начало меркнуть. Сергей поднял кровавый кинжал, и толпа взорвалась оглушительным криком. Ощущение времени испарилось, вода укрыла мое лицо перекрыв нос, сознание стремительно летело в никуда. И последним кадром, словно завершающим аккордом этой вакханалии я увидел ее. Развевающиеся волосы, кривой изгиб тела, страшный оскал, она нависла надо мной и в глазах ее было удовлетворение. Далее сознание покинуло меня, как и здравомыслие, о чем мне до сих пор твердят врачи.
Спустя несколько недель я очнулся в больнице с ужасными рваными ранами на груди. Я ничего не помнил и ничего толкового не мог объяснить. Доктор рассказал, что меня нашли голого и окровавленного на обочине в бессознательном состоянии. Меня вылечили, но с момента самого пробуждения в больнице, у меня не проходило ощущение всепоглощающей апатии. Я понимал, что я выжил, но мне было плевать. В душе не было никаких эмоций и со временем, это не делось никуда. Вернувшись в Америку и полностью для себя уяснил, что перестал чувствовать какие-либо эмоции. Любовь, добро, жалость и сочувствие стали мне абсолютно чуждым. Ничего вообще, кроме страха и боли. Страх не покидал меня никогда, он стал моим проклятьем, но деться от него я никуда не мог. С годами я пытался найти помощь в медицине, но доктора лишь разводили руками и советовали психиатрический осмотр. Таким образом, одним утром при содействии моей семьи, меня упекли в психиатрическую клинику, лишив последних столбов опоры моего больного рассудка. Врачи кормили меня сильнодействующими препаратами и мне было хорошо, но через какое-то время и они перестали помогать. Каждый мой сон сопровождала эта тварь, мучая и измываясь надо мной. Уже семнадцать лет изо дня в день, мне страшно закрывать глаза. Боль не проходит, страх не отступает, любви и счастья больше нет, последний лучик давно угас. Сейчас мне сорок пять лет и так жить я больше не могу, я не дам больше измываться над собой. Конец близок.
- Что скажете, детектив?
- Скажу, что это самая длинная предсмертная записка, что я видел, и самая странная.
- Он был шизофреником, не воспринимайте содержание так близко к сердцу.
- Но выложено достаточно живо, док. Вы так не считаете?
- Для человека, повесившегося на простынях во время приступа шизофрении данная записка вполне характерна, это я вам как психиатр заявляю.
- А как вы тогда объясните шрамы на его груди?
- Уж точно не ритуалом жертвоприношения какому-то демону. Это шизофрения, детектив, всего лишь шизофрения.