Последние стражи Аарона. Изгнанники

Замок Эгона, Айриндор

Ивэн не посмел бы покинуть Эгон, не попрощавшись с принцессой. Потому она стояла теперь посреди залы для игры в тавлу, отвернувшись и не желая показывать ему смятение, исказившее лицо. Ее пальцы нервно гуляли по лепесткам белоснежной лилии. Она пристально глядела на цветок, будучи не в силах оторваться.

В этот раз, в день встречи, что могла стать последней, цветок был живым, а не сотканным из чар. Ивэн отыскал его с немалым трудом. Он разбудил среди ночи смотрящего за маленькой часовней на окраине города монаха, и заплатил ему втридорога за одну несчастную лилию, готовую по утру украсить алтарь. Он опрометчиво считал, что белыми, величественными цветами с дурманящим ароматом облагорожено каждое пристанище Создателя, но Эгон показал ему, что бывает иначе, что Создатель в суровых местах довольствуется малым – камнем и огнем.

Отыскав для Альвы живой цветок посреди зимы, Ивэн хотел, чтобы она запомнила этот жест.

– Поверить не могу, что вы покидаете Эгон тайком, словно сбегая, а не под знаменами и вместе с нашим войском, – наконец напряженно заговорила она.

Ивэн не ждал, что Альва отпустит его с чистым сердцем, что будет спокойна и лишь смахнет скупую слезу, проводив опечаленным взглядом. Прощание с ней не могло быть легким. Он должен был просто уйти из Эгона втайне. Но не смог. Не захотел взваливать на себя ношу трусости. Не решился поступить с Альвой так бесчестно.

– Как ты дал ей уговорить себя?

Ее голос был ожесточен, но чутье подсказывало Ивэну, что виной тому не одна лишь Аэрин Руаль.

Руалийская принцесса и вправду убедила его. Темным холодным вечером она заявилась в его покои и засыпала его вопросами о том, чего он ждет от их отчаянной вылазки.

«Сколь быстро, полагаете, мой брат узнает, что я вернулась в Руаль в сопровождении целой армии?»

«Как думаете, какое количество отступников теперь на его стороне?»

«Сколько сил потребуется, чтобы стереть его преимущество в пыль?»

Этими разговорами вдали от чужих глаз она мягко подвела его к необходимости выдвинуться в Руаль, опережая армию. Так он понял, что если эта женщина что-то задумала и он невольно становился частью ее плана, то согласиться с ней – меньшее из зол.

Потому он стоял теперь в полном облачении, упираясь взглядом в распущенные волосы Альвы, длинные, струящиеся темной волной ниже пояса. В темно-синем шерстяном платье, слишком скромном для принцессы, она выглядела мертвенно бледной. Никто из служанок не помогал ей облачаться в этот час, когда на горизонте даже не забрезжил рассвет.

– Уверяю вас, она более чем права, – Ивэн обронил эти слова аккуратно, едва слышимо, зная, что со дня турнира неприязнь Альвы к принцессе Юга лишь возрастала, обретая опору. – Ее доводы весомы и разумны.

Вполне ожидаемо, Альва обернулась, сияя гневом.

– Но что, если ее правота погубит тебя?

– Такова жизнь, пока в ней нет мира, принцесса.

– Как часто короли сами ныряют в жерло войны? Как часто хватаются за меч, забывая о том, что их жизнь важна для королевства больше, чем любая другая? Что будет с Дагмером, если вы погибнете в Руале?!

– Я не просто король. Я – маг, что сделало меня куда более ценным воином, чем королем. Да и как я могу зваться им без короны?

Альва уложила лилию на столик поверх разлинованной черно-белой доски, хотела было сложить руки на груди, но вместо этого вдруг сделала шаг навстречу Ивэну и, прежде чем он успел отстраниться, вцепилась в ворот его теплого плаща, отороченного мехом. Если бы на ее месте была любая другая девушка, он бы, несомненно, понял, что произойдет в следующий миг. Но ее голубые глаза в очередной раз лишали его всякой воли.

Она, поднявшись на цыпочки, вдруг заставила их губы сомкнуться. Он вспыхнул, но не смел ответить на нечаянный, неправильный порыв. Он даже не посмел обнять ее. Вместо этого Ивэн сжал кулаки, впился ногтями в загрубевшую от рукояти меча кожу ладоней. Только поэтому его голова не закружилась, а дыхание, едва прервавшись, осталось тихим и размеренным. Он убеждал себя, что не ощутил ничего, что между ними сквозила одна лишь пустота. Он глядел куда-то поверх ее головы, когда она снова коснулась каблуками пола и уперлась лбом в его грудь.

– Пусть лучше мой первый поцелуй достанется тебе, – Альва ударила его по нагруднику кулачком. – Лучше ты, и по моей воле. Ты – павший король, – ее пальцы заскользили по его плечам. – А внутри так много света, готового обратиться в пламя. Лучше ты, чем стражник, заезжий мелкий лорд или чего хуже – гадкий старик, за которого меня выдаст дед, чтобы укрепить свою власть. Лучше это будешь ты. Сейчас.

Все еще не способный выйти из оцепенения, Ивэн чувствовал, как тело поддается колючей волне мурашек.

– Как мне жить дальше, если тебя не станет? Как жить без света, которым ты стал?

Альва осторожно взяла его за руку, хотя прежде уже позволяла себе делать это излишне смело. Она все еще прижималась к груди Ивэна, пока он осознавал куда привело его желание уберечь ее сердце от лишних ударов. Она не могла не влюбиться, и он заметил произошедшее уже слишком поздно. Ему искренне хотелось, чтобы через много зим она вспоминала это чувство со светлой грустью, а не морщась от боли и обиды.

– Что я за чудовище, если желаю тебе новой королевы? – голос Альвы дрогнул, напомнив Ивэну, что она совсем еще девчонка. – Но все кругом говорят, что так будет верно.

Он до боли прикусил язык, опасаясь ответить резко и оттолкнуть ее. Все кругом и вправду теперь знали, что Анна Локхарт правит Дагмером при новом короле. Ивэн без конца думал, сколько в этом было ее воли.

– Что, если я хочу, чтобы та, что осталась в Дагмере сошла с ума, стала отступницей или вовсе умерла? Как мне быть, если я желаю тебе лишь добра и его можно отыскать лишь между случайностями, где Анна Локхарт не осталась в живых?!

Внезапно отпрянув, Альва отступила назад. Она словно умышленно выплюнула эти страшные слова, ожидая его проклятий. Быть может, думала, что, укутавшись в чувство вины и отчаяния, будет проще его отпустить.

– Ты не чудовище, – не своим голосом возразил Ивэн, пряча взгляд куда-то под ноги. Это были слова бывшего монаха, приученного к величайшей добродетели – милосердию. Павший король, готовый защищать свою королеву, безосновательно хранил молчание.

Губы Альвы задрожали, а глаза были полны слез.

– Я молода, понимаю. И, быть может, кто-то или все вокруг считают меня глупой и наивной. И пусть! Но даже я могу представить, сколько блага мы способны принести Айриндору и Дагмеру вместе. Подумай и ты.

Говорила ли в ней принцесса старого правящего рода Айриндора или же девушка, прочитавшая слишком много книг о великой любви, было сложно разобрать. Ивэн просто шагнул к ней и заключил в неуклюжие объятия, легонько прикоснулся к ее волосам, после чего Альва зарыдала в голос.

– Знаю, что, если бы это было невозможно, ты бы не стал прощаться со мной.

Замок Эгона, Айриндор

Попона едва не выскользнула из рук Эрлоиса, когда на него вдруг налетела девушка. Он не пошатнулся, а она упала в снег, выставив перед собой звякнувшую склянками сумку и дорожный мешок. Она выбежала из-за угла, потому он не смог увидеть ее в темноте, а она и вовсе не глядела, куда летит.

– Чтоб тебя! – от неожиданности выругался он. – Из какого разлома Великой Тьмы ты все-таки явилась?!

Они не нравились друг другу, но Эрлоис протянул Верене руку, помогая подняться. Ей не нравился никто, и он даже стал привыкать к этому. Она кусалась и царапалась, подобно дикой кунице, попавшей в руки охотника, но Эрлоис однажды разглядел уродливые шрамы на ее шее. Впрочем, она и не думала скрывать их, словно бросая те в глаза всем вокруг с несгибаемым вызовом. Какой бы злобной Верена ни казалась, он уважал ее за ту не рассказанную никому историю, ни капли не сомневаясь в весомости и способности той оправдать вздорный характер девушки.

– Все в порядке? – спросил он, поправляя сумку чародейки.

Эрлоис намеревался помочь отряхнуть налипший снег с подбитого мехом плаща, но она унеслась прочь, не удостоив его и единым словом. Он так и застыл с попоной в руках, наблюдая, как Верена со всех ног бежит к месту, озаренному светом факелов. На островке, окруженном темнотой, стояла повозка и топтались разгоряченные кони. Верена запрыгнула прямо в повозку и уселась рядом с Роллэном. Эрлоис не сомневался, что теперь ее будет невозможно сдвинуть с занятого места.

– Великолепно, – процедил он сквозь зубы, представляя, сколько неприятностей она принесет.

Все шло наперекосяк, но Эрлоису начинало казаться, что Эгон разрушает его. Но дело было вовсе не в городе. Он чувствовал себя паршиво с тех пор, как очнулся после неравной схватки с кантариной. Вдвойне паршиво ему было потому, что выхаживать его Роллэну предсказуемо помогала именно Верена. Он вырвался из постели стремительно, лишь бы избавиться от внимания лекарей.

Отъезд дагмерских беглецов должен был как можно дольше оставаться тайным, потому они все сделали сами: седлали коней, набивали повозку добром, готовили оружие, способное помочь им в безумной вылазке. Эрлоис взялся запрячь черную кобылу Ивэна, просто не мог стоять и смотреть, как тот перешептывается с Аэрин Руаль, дающей свои последние наставления.

Словно необремененный разумом юнец, Эрло ждал, что она явится к нему, и если не будет проводить ночи у его постели, заботливо отпаивая отварами, то проклянет тысячу раз за выходку в день Солнцестояния. Но этого не случилось. Он будто перестал существовать для нее, и это заставляло страдать, обращая в одержимость любое чувство по отношению к ней.

И теперь он был одержим едва ли не ненавистью, горькой, не дающей продохнуть. Та пульсировала в висках, пока он подходил все ближе к месту их сбора. Платок с вензелем «А.Р.», по какой-то наивной дурости хранимый теперь под сердцем, казалось, мог теперь прожечь его плоть.

– Так что? Встретимся в Борлетте?

Голос Аэрин Руаль донесся до ушей Эрлоиса. Он увидел, как она рукой, обтянутой в тончайшую черную кожу, заботливо поправила фибулу, сколовшую плащ Ивэна, как небрежно скользнула пальцами по его плечам, смахивая налипшие снежинки.

Ярость клокотала в груди Эрло – так он хотел оказаться на месте друга. Едва встав на ноги, отчаянно искал ее общества, а она избегала его с тем же завидным проворством. Прежде подобным образом отличался и он сам, скрываясь от наскучивших и более не желанных женщин. Это было бесчестно.

Эгон, но, на самом деле, Аэрин Руаль, желанная до помутнения рассудка, разрушали его. Быть может оттого, что никто прежде не смел так вызывающе отчаянно пренебрегать его вниманием. Если бы не воля Эрлоиса, она бы не очутилась в Собрании земель. Хотя бы за это она должна быть благодарна ему. Но, очевидно, так считал только он сам.

Разбираясь с попоной и переметными сумками, затягивая как следует подпругу, он заставлял себя дышать ровно и даже не вслушивался в затеянную Вереной перебранку. Он сдерживал нахлынувшее желание броситься к Аэрин с гневным потоком слов, распирающих его все эти дни. Его тело непроизвольно дернулось, когда на его плечо легла чья-то рука. Он все еще надеялся, что, обернувшись, увидит перед собой ту, что на виду у всего Эгона была наречена им королевой. Да, лишь правительницей весны и роз, но, даже сгорая от злости, он готов был обещать ей гораздо большее.

– Спасибо. Я продолжу сам.

Перед ним оказался Ивэн, впившийся в него каким-то особым, участливым взглядом. Эрлоис едва не зарычал, подобно одичавшему псу. Он не нуждался в сочувствии, а Ивэн, всегда отличавшийся излишней наблюдательностью, понимал, как что-то безвозвратно изменилось.

– Поверить не могу, что мы так подвластны ее воле, – бросил Эрло, небрежно задев друга плечом.

Он успел приметить, что Аэрин уже покинула двор. Признаться другу в том, насколько подвластен ей он сам, Эрлоис бы никогда не решился.

Раз за разом вспоминая свой триумф, он все больше убеждался, что тот сокрылся не в ликовании толпы, а в том, как она глядела на него, вышагивая плавно по снегу, окропленному кровью героев. В ее взгляде плескался гнев, а следом испуг – в тот миг, когда дагмерские розы коснулись ее черных волос, а он понял, что не сможет выстоять ни мгновением больше. Да и зачем? Когда она явилась перед ним посреди арены, он вдруг забыл о предстоящей войне, о друзьях и недругах. Он бы умер торжествуя, уловив в ее чертах беспокойство. Утопая в боли и беспамятстве, он видел ее неравнодушие. Всего какой-то миг, прежде чем все померкло, он был счастлив.

А потом очнулся. И вновь оказался ничтожным и презренным – так он думал, наблюдая за тем, как Аэрин окутывает своим вниманием вовсе не его. С тех пор, как он рискнул заявить свои права на трон Ангеррана, принц Бервин принялся наставлять его как сына – любой другой возгордился бы. Даже Ивэн был лишен такого внимания со стороны правителя Севера. Эрлоис ощущал себя безумцем, ведь променял бы все беседы с Бервином на одну улыбку принцессы Юга. Пусть даже насквозь пропитанную насмешкой или сладострастным ядом.

– Мы идем в Руаль с огнем и мечом. Мы должны знать, как не опечалить хозяйку.

Ивэн отозвался, хотя Эрлоис питал надежду, что тот не расслышал его. Ему не хотелось говорить с другом о своем ярком и явном поражении.

– Эй! Что не так?!

Он мог бы ответить, мог бы сказать, что Аэрин Руаль не должна прикасаться ни к кому кроме него, даже для того, чтобы развеять падающие снежинки. Вместо этого Эрлоис запрыгнул в седло. Он окинул двор замка взглядом, надеясь, что она все-таки наблюдает за ними, но его встретила лишь темнота.

– Я не сдвинусь с места. Гребанные предатели!

– Мы отправляемся не на прогулку в Борлетт, девочка! – Касс, назначенный править повозкой, приподнялся, чтобы лучше видеть Верену. – Отправляйся-ка назад. Пока не поздно.

– Иди на хер.

Эрлоис расхохотался первым, наконец-то расслышав происходящее в повозке. Он смеялся раскатисто и неудержимо, будто все, что кипело в нем, могло вылиться только в смех. Слушать такие слова от Верены, напоминающей прелестную детскую куколку, было неожиданно, оттого и абсурдно.

– Все мы беглецы Дагмера. И ты, Касс Форсетти, должен пойти на хер, если считаешь, что я бесполезна для вас!

– Сочту это за знак.

Разгневанная чародейка, вскочившая с места, угрожающе уперла кулаки в тонкую талию. Никто не смел тронуться в путь, пока в споре не будет поставлена точка. Роллэн тянул ее за край плаща, но не пытался прогнать с повозки.

Верена застыла в немом вопросе. Вместо слов с ее губ сорвалось облачко пара.

– Знак того, что ты больше не боишься путешествовать в обществе убийц, – ответил Касс и пустил повозку вперед.

– Во всем, что случится с тобой дальше, ты будешь виновата сама, – Эрло успел услышать слова Роллэна, прежде чем тронуться вслед за повозкой.

Верена вцепилась в борт повозки, когда Касс без предупреждения резво сорвался с места.

– Ты хотел бросить меня здесь одну! – новой опорой для нее послужило колено Роллэна, и Эрлоис видел, как изменилось его лицо.

Красноволосый мальчишка менялся, порой обращаясь в незнакомца, но одно оставалось прежним: нечаянные прикосновения ввергали его в бездну нескрываемого ужаса.

– Т-ты бы присоединилась к нам вместе с Соколами Эгона...

– И ты! – Верена похлопала его по колену, будто и не была к нему ближе других, будто не знала про слабые места в броне его отчужденности. – И ты иди на хер. Быстрым маршем. Вместе со всеми Соколами Эгона!

Почти молниеносно она обернулась. Будь она магом, а не чародейкой, прожгла бы в Эрлоисе дыру.

– И с тобой.

Он только ухмыльнулся, вскинув руки. Не должен был он стать невольным свидетелем этого разговора, но Верене впору было привыкнуть: если он решилась отправиться в этот путь, стоит быть осторожней.

– И с вами, Ваше Величество! – крикнула она куда-то в окутавший землю туман, даже не думая, что Ивэн ее услышит.

Пришпорив коня, Эрлоис двинулся вперед, думая нагнать друга. В его молчании ему было уютнее, чем в коконе гнева Верены.

– Эй! – крикнул он, заставив своего коня подстроиться под темп, заданный резвой кобылой Ивэна. – Все так. Все верно, если ты так решил.

Эти слова пришли на ум Эрлоису не сразу, лишь после воспоминания о той гадкой драке, что случилось в замке Реннов, оставшимся за их спинами. Тогда он поклялся не сомневаться и не пренебрегать, иначе сам не будет стоить и выеденного дуката. Не каждый имел свободу выбирать, за кем следовать. В отличие от него, не присягавшего никому. Он шел за Ивэном Брандом по собственной воле, и, если вдруг ему захочется поспорить, придется крепко задуматься, а не дурак ли он сам.

– Почему это? – спросил Ивэн, то и дело теряясь в почти непроглядной белизне. – Еще во дворе ты осуждал...

– Потому, что моя задача – просто выжить, а твоя – победить!

Ивэн тоже засмеялся. Тогда Эрлоис понял, что прятаться от бед за заразительным смехом способен не один лишь он.

Излучина реки Тэмм. Руаль

Ивэн омывал лицо снова и снова. Просто не мог отойти от бурлящей жизнью реки. Он опустился на согретые солнцем камни, наполнил котелок водой, но никак не решался вернуться к разбитому лагерю, желая побыть в тишине. Успев даже помолиться, он бесстыдно предался созерцанию.

Луны не прошло с тех пор, как беглецы Дагмера отправились в путь, но чем дальше они отходили от границ Айриндора, тем отчетливее в воздухе ощущалась весна. Она подкралась слишком быстро, накинулась на припорошенные зимой сердца, окутала их робкой зеленью первой листвы, лучами солнца и щебетом птиц.

Одиночество рождало в Ивэне иллюзию мира, оттого не спешил покидать берег. Он вдыхал запах сырости, земли и тины, и забывал про Дагмер, а вернее всего про то, что сам Руаль разорван на куски своей собственной войной.

«Вы влюбитесь в этот край, молодой король. Никто не способен перед ним устоять. Обаятельный, прекрасный и свободный, вечно пьяный, живущий в празднике и удовольствиях. Но не обманывайтесь. Его улицы, дворцы знати и хижины бедняков уже много лет залиты кровью. Забудете об этом – сгинете навсегда».

Все повторял он слова Аэрин Руаль, сказанные ему на прощание. Он помнил их столь же верно, как и молитву. Теперь, чувствуя, как по телу разливается тепло, как весенний воздух дурманит разум, слыша, как прохладные воды реки ласкают мелкие камешки, устлавшие берег, обещал себе не влюбляться.

– Я уж было подумал, ты утонул, – голос Касса заставил Ивэна встрепенуться. Он говорил тихо и расслаблено, выдавая насмешку в сказанных словах.

Он пришел, чтобы омыть запачканные кровью руки. В лесу ему удалось подстрелить из лука мелкую косулю, потому ближе к ночи их ждал особенно приятный ужин. Разделанное мясо и овощи, прихваченные из городка, встретившегося на пути, ждали своей очереди устроиться в широком котелке.

– Будь это так, ты бы скакал по реке резвой форелью, силясь отыскать мое бренное тело, – Ивэн ухмыльнулся и снова освежил лицо прохладной водой в сомкнутых ладонях.

– Как знать, утонув, ты бы быстрее добрался до Борлетта... – Касс засучил рукава рубахи повыше и окунул в реку окровавленные пальцы.

– Когда все закончится, напомни никогда не назначать тебя моим советником.

Они оба обернулись, когда в лагере раздался звонкий женский смех. Ивэн и сам расхохотался, увидев, как изменилось поросшее бородой лицо Касса. Оба подумали об одном и том же: никак не верилось, что их суровая спутница, та чародейка, что локтями выбила себе место в рядах изгнанников Дагмера, способна смеяться. Впервые они услышали ее смех каких-то пару дней назад, но все никак не могли привыкнуть.

– Смотри-ка! Наша северная ледышка совсем оттаяла, – довольно улыбнулся Касс. – Того и гляди, расцветет и перестанет бросаться на людей.

Ивэн, по-доброму хмыкнув, подхватил котелок и отправился к лагерю, разбитому у прилеска.

– В ту ночь я удирал дальше, чем видел! И вот на кой он мне сдался? – Эрлоис, увлекшись рассказом о своих похождениях в Мецце, взмахнул ножом в воздухе. Его руки тоже были в крови, он рисовался, но не отвлекался от дела, продолжая разрезать мясо на мелкие куски.

Роллэн с Вереной сидели на бревне у костра и слушали его цветастый рассказ. Она – то пряча улыбку в кулак, то открыто смеясь, а он – приоткрыв рот то ли от изумления, то ли от возмущения.

– И поутру ничего не помнил! И долго думал, откуда в моей шикарной комнате в «Золотой Луизе» краденый гусь...

– А вдруг та девушка встретит и узнает тебя? – заговорщицки усмехнулась Верена. Удивительным было и то, что она больше не шарахалась от Эрлоиса и не жалась к Роллэну как испуганный, но очень злобный зверек, защищающий свою стаю.

– Ха! Кроме гуся я ей ничего не должен...

Они обернулись разом, едва заслышав шаги Ивэна.

Он встретил их взгляды улыбкой, немного грустной для такого вечера, полного жизни и беззаботности. Под сердцем щемила тоска. Война изменит их. Повезет, если вообще оставит в живых. Ивэн многое бы отдал, чтобы запомнить их такими: в бликах костра и уходящего солнца.

– Наконец-то, – буркнул Эрло, отобрал у Ивэна котелок и устроил тот над огнем. – Нравится так, что глаз не оторвать? – он широким жестом окинул окружающий лес, розоватый в лучах уходящего солнца.

Не скрываясь, Ивэн кивнул. Он устроился поближе к костру, сев на расстеленный на земле плащ. Выудив из стоящей неподалеку корзины яблоко, он принялся срезать дольку за долькой.

– А мне все равно больше по душе Дагмер, – уверил Эрлоис, наблюдая за водой в котелке пристально, будто от одного его взгляда он могла закипеть быстрее.

– Или тамошние магички? – Касс, усмехаясь над услышанным, вернулся в лагерь.

– Будешь посещать мои пышные приемы, чтобы рассматривать их во всей красе? – поддержал его Ивэн.

Эрлоис в ответ лишь отмахнулся. Губы его исказились в кривой неискренней улыбке, прежде чем он медленно двинулся к реке, чтобы смыть кровь с запачканных пальцев.

– Если мы все выживем... – почти прошептал Ивэн, но эти слова услышали все разом.

– У вас нет выбора, – вмешался Роллэн, грубо разделяя тех, кто будет сражаться за будущее с оружием в руках и тех, кто раз за разом станет вырывать их из объятий Вечного Света или Тьмы.

– Роллэн... – начала было Верена, но он грубо перебил ее, даже не заметив, как она примирительно погладила его по локтю.

– Что? Разве я н-не прав? Будь рядом Морган, он бы сказал, что они даже говорить так не могут п-перед теми, кого ведут за собой.

– Ты в своих склянках и зельях понимаешь больше, чем в людях, Красный, – Касс по-отцовски взъерошил его волосы, а следом зарылся по локоть в свой дорожный мешок, брошенный неподалеку.

Пока имя дяди не произносилось кем-то вслух, Ивэн старался не думать о нем. Он был рад, что тот жив и нашел Мириам, и даже Райса Локхарта, готового повести в Дагмер флот, но ему отчаянно хотелось, чтобы Морган находился рядом. Будь это так, все было бы проще, ведь он мог найти ответы на любые вопросы. Он мог разделить невыносимый груз ответственности, рухнувший на плечи Ивэна. Еще в Эгоне, получив письмо Моргана без единого обвинения между строк, он впал в отчаяние, раз за разом повторял про себя, что это он потерял корону и он должен ее вернуть, выбирая, чью руку помощи принять, а чью отвергнуть.

– Ты не просто тот-кого-я-веду-за-собой, Роллэн, – он обернулся, желая взглянуть в веснушчатое лицо, поежившись под порывом обманчиво теплого весеннего ветра. – Ты – друг. Потому должен помнить, что я живой человек, даже когда тебе не приходится меня штопать. Как бы тебе ни хотелось, я не смогу вечно быть одним лишь королем, одним лишь символом!

Несколько тяжелых мгновений они смотрели друг на друга. Каждый раз, пересекаясь глазами с Роллэном, Ивэн боялся, что тот заговорит с ним об Анне. Между ними широкой рекой разлилась его вина, но ни нырнуть в нее с головой, ни не замечать было невозможно. Она просто была, расплескиваясь между ними тягучей недосказанностью.

– Эй! – Касс, присев рядом с Ивэном на землю, толкнул его в бок и протянул бурдюк с вином.

Он открыл его, вдохнул аромат, отпил немного.

– Пахнет персиками и морем, – заключил Ивэн.

– Плевать я хотел, король-винодел, чем оно пахнет! – беззлобно рассмеялся Касс. – Знаю лишь, что оно крепкое и я за него выложил половину золотого. Потому этой ночью станем пить вино и рассказывать друг другу о краденых гусях, а не о войне. Ни слова о войне, слышите?

– Я смотрю, кем-то уже овладел руалиский дух, – вернувшись, Эрло через костер передал Ивэну жестяные кружки. – Скромная посуда для такого мирного напитка.

– Доберемся до Борлетта – станем пить из хрусталя. Возьмем Меццу – новая королева Аэрин поставит перед нами на пиру золотые кубки!

Ивэн под стук кружек, сомкнувшихся в тосте, краем глаза взглянул на Эрлоиса. Он следил за ним всякий раз, когда кто-то начинал говорить об Аэрин. Чем дальше они убирались от Эгона, тем спокойнее выглядело его лицо, но обмолвиться про принцессу хоть словом Эрлоис все же не решался.

– Вот так должен всегда говорить король? – спросил Касс Роллэна, мягко потрепав Ивэна по плечу.

– Ты ведь сам сказал, Лис: ни слова о войне, – вмешалась Верена, не дав другу бросить ворох неуклюжих слов и пробуя вино осторожно, словно то могло быть отравленным.

Вокруг костра повисло неуютное молчание. Каждый думал о своем.

Эрлоис выпрямился, мечтательно всмотрелся вдаль, очертя взглядом горы в подтаявших снежных шапках и оживающий лес.

– Каждый раз, оказываясь в Руале, я думаю: отчего им не сиделось дома? На кой им был мой? – он хмыкнул, а следом устало рассмеялся, вскинув руки. – Проклятье... Да, да! Ни слова об этом. Но как они могли решиться сеять смерть в чужой стране, когда здесь все так дышит жизнью?

– Ты об Ангерране? – спросил Ивэн, заметив, что никто не нахмурился и не прервал Эрлоиса. Слушать о делах давно минувших дней было проще, чем о будущем, таившем в себе слишком много неизвестного.

– Сам не знаю, о чем я. Об Ангерране, о Дагмере, об Айриндоре?..

– О Севере. Где бы ты ни был, куда бы не отправился, когда все закончится, ты останешься северянином, так?

– Звучит как тост, – Лис Корсии, чужеземец по своей крови, взметнул кружку над головой, сверкая единственным целым желтым глазом. – За то, чтобы мы оставались северянами, что бы ни случилось...

– Нет, – покачал головой Роллэн. – Достаточно – просто людьми.

Берега реки Тэмм. Руаль

Им нужно было остановиться на ночлег прежде, чем началось сражение с сумерками за последнюю крупицу света, но всем путникам хотелось поскорее добраться до пригорода Борлетта. Жизнь в дороге, опостылевшее седло и сон на холодной земле измотают даже самых стойких.

– Перейдем через мост – и привал! – скомандовал Касс, в этот раз уступив место на повозке Ивэну.

Он ехал, вырвавшись чуть вперед, потому первым разглядел белеющий в полутьме каменный мост. Эрлоис припустил коня вслед за ним и почти сразу вернулся к повозке размеренным шагом.

– Почти приехали, слышите? – объявил он ликуя. – Мост каменный и широкий. Такой никто не строит в глуши.

Усталая улыбка Ивэна мелькнула в лунном свете, Роллэн едва махнул рукой, лениво выказывая свое ликование и не желая будить Верену, прикорнувшую на его плече.

– Быть может, доберемся? – с надеждой прошептал Эрлоис. – Последний рывок...

– Врываться посреди ночи невежливо даже в дом союзника, а продолжать путь может быть опасно, – также тихо ответил ему Ивэн. – Не думаешь?

Эрлоис думал. Чем ближе к городу, тем опаснее может быть дорога в темноте. Мечтая о горячей кадке воды и мягкой постели, он нехотя кивнул.

И словно в подтверждение призрачных опасений, ему показалось, что в ближайших, еще не отмеченных яркой листвой кустах что-то хрустнуло, едва они въехали на мост. Он поспешил убедить себя в том, что там притаился заяц или кто-нибудь столь же безобидный.

Едва расслышав встревоженное ржание кобылы и приближающийся цокот копыт, он успел вынуть меч из ножен.

– Засада! – голос Касса разрезал ночь и иллюзию ее невинности.

Мост оказался слишком узок, чтобы развернуться, потому Ивэн резко остановил повозку – если уж стоять, то намертво. Верена встрепенулась, но не успела проснуться как следует, как Роллэн едва ли не сорвал ее с повозки и заставил бежать следом за ним, крепко схватив за руку. Ивэн не покинул облучка и не стал вынимать меч, лишь приподнялся, чтобы видеть врага сверху вниз, если тот будет пешим. Едва Касс оказался рядом, Эрлоис увидел, что Роллэн и Верена несутся назад со всех ног.

Если бы только он придал значение тому звуку, потревожившему тишину ночи, если бы только приказал остановить повозку, не въезжая на мост, у них могло бы остаться преимущество. Но они оказались в ловушке.

– Пешие и вооруженные, – бросил Касс, придерживая взволнованную кобылу под уздцы.

– Будь готова спрыгнуть, если скажу, – крикнул Эрлоис Верене, вжавшейся в борт повозки.

– Я боюсь высоты! – только и пискнула она, когда Роллэн сгреб ее и прижал щекой к своему плечу.

– Дорожные головорезы для девушки куда страшнее!

Тем временем разбойники приближались слишком медленно. Им некуда было спешить, когда добыча оказалась зажата на проклятом мосту с двух сторон. В наступившей тишине, помимо беспокойного ржания коней, можно было расслышать бурление реки и пение самых поздних птиц.

– Спешивайтесь, господа! И кладите свои мечи на землю.

– Пропустите нас и не пострадаете!

Голос Ивэна угрожающе пророкотал в ночи, но не остановил никого. В свете луны Эрлоис различил, что противники были вооружены арбалетами.

– Что я слышу, господа? – в ответе их командующего читалась насмешка. – Собачью брехню? От вас псиной разит на пару верст вокруг. Спешивайтесь. Или вас снимут с коней арбалетные болты.

– Добро пожаловать в Руаль, – хмыкнул Касс тихо, чтобы расслышал лишь рядом держащий своего коня Эрлоис.

Северян на юге презрительно звали волками или псами. И то, и другое в устах руалийцев звучало уничижительно.

– М-м... Чую дух южного гостеприимства, – голос Ивэна также изъела насмешка. – Манеры превыше всего, господа?

Он неожиданно вскинул руки над головой, и посреди моста с шипением и треском стал расти щит, сотканный из огня. Учитывая все условия, он мог бы стать для них не защитой, а клеткой.

Но разбойники больше не приближались.

– Отступники! – громко крикнул один из них.

– Да чтоб Тьма вас всех пожрала! – вмешался Касс. – Мы честные маги!

Один из разбойников вышел вперед и блики огня, коснувшиеся его, дали разглядеть открытое хорошо выбритое суровое лицо, добротный нагрудник и желтую с двумя полосками нашивку под ним.

– Твой огонь не защитит вас от наших арбалетов, маг. Нам обязательно глядеть, какого цвета твоя кровь, чтобы убедиться в твоей честности?

– Это не головорезы, – Эрлоис вернулся к повозке и шепнул об этом Ивэну как раз в момент, когда тот сам все понял.

– Повстанцы? – протянул он, будто называя случайно встреченного на пути старого друга по имени. – Золотые саламандры? Мы действуем от имени истинной королевы Аэрин. Мы ищем в ваших землях поместье Франка де Труа.

В подтверждение добрых намерений Ивэн опустил руки и от огненного купола остались одни лишь искры.

– Слава королеве! – кто-то из воинов принцессы откликнулся на слова Ивэна.

Их командир сделал еще пару шагов навстречу.

– Почему я должен верить вам?

Ивэн, наконец, спрыгнул с повозки и подошел к нему вплотную. Из-за пазухи он вытянул охранную грамоту, выданную ему Аэрин. Протянув ту руалийцу, он щелкнул пальцами, вызывая огонь. Тот отступил было назад, но быстро понял, что Ивэн всего лишь освещает ему бумагу.

– Видишь ее печать? «Всякий из союзников, нынешних и будущих, должен оказать любую посильную помощь...»

– Лука Морменталь, – южане кланялись иначе, не столь сдержанно, как северяне. Даже те, что были скроены подобно этому вояке. – Командующий первой сотней грядущей королевы. К вашим услугам.

Он выставил ногу слегка вперед, прижал руку к сердцу и согнулся, опустив голову.

Эрлоис, оставшийся у повозки, расслышал вздох Верены. Та, безусловно, была рада, что ей больше не грозит отчаянный прыжок с моста.

– «...тем, кто волен не называть своих имен, если того пожелает», – Ивэн ответил командиру на северный манер, коротко склонив голову. – И сколько же сотен в ваших рядах, командир Морменталь?

– Две, – немедля отозвался тот.

– И что вы здесь делаете? – деловито заложив руки за спину, Ивэн шагнул по мосту, разрезая толпу вояк, а командующий последовал за ним.

– Посмотрите-ка! Вышагивает словно король! И псиной разом тянуть перестало, – в едва различимом шепоте Касса вперемешку с невинной насмешкой отразилось облегчение.

За время долгого пути из Эгона они научились понимать друг друга без слов. Эрлоис спешился, как и Касс, и тут же почувствовал тычок в спину, что означал не что иное, как «Быстро за ним!». Отходя от повозки, Эрлоис обернулся. Касс повел двух коней под уздцы, Роллэн прыгнул на облучок, а Верена предсказуемо устроилась рядом, пряча взгляд от любопытствующих южан.

– И тем временем патрулируем лес. Мы боимся отступников. Думаю, вас это не удивит.

Эрлоис расслышал обрывки разговора, едва нагнав Ивэна и Луку, что шествовали бок о бок, словно старые добрые приятели. Охранная грамота принцессы легко стерла все различия. В этом тоже можно было отыскать своего рода магию.

– Патрулируете? Теперь? Разве Борлетт не вотчина Тадде? Что бывает, если вы повстречаете его людей?

– Мы не трогаем друг друга. Все фанатики, преданные ему, теперь в Мецце.

– Что? – Эрлоис не смог сдержать удивления и вклинился в разговор. В конце концов, он мог себе это позволить, раз Ивэн пожелал сохранить их имена в тайне.

– Мы не трогаем друг друга, – повторил Лука обернувшись в его сторону, но его рука по привычке покоилась на рукояти меча, спрятанного в ножны на поясе. – Понимаю, это может показаться странным, но повстречав в лесу дозор Тадде, мы делаем вид, что их попросту не существует. Так мы устали от войны.

Они втроем теперь шли впереди колоны, где смешались Юг и Север. Эрлоис поглядывал назад на повозку и на воинов, и все не мог взять в толк, что с ними не так.

– Черные саламандры, золотые... – раздраженно вздохнул Лука. – Какая в Великую Тьму разница? Все мы – народ благословенного Руаля, и делаем одно святое дело, защищая свой край от отступников. Мы не братствуем друг с другом, но и не обнажим друг против друга клинки, пока не получим на то приказ. Как вы прошли от самой Дагмерской гряды, ни разу не встретив дозор? Все же, хорошо, что вы попались именно нам.

– Куда мы идем? – спросил Ивэн, оглядываясь вокруг и сворачивая с мощенной дороги в сторону чернеющего, дышащего прохладой леса.

– В ставку. Прошу меня простить, но мы не станем нарушать покой графа де Труа посреди ночи. С рассветом вас проводят прямиком в его поместье.

Эрлоис обернулся на воинов Луки еще раз, пока их лиц еще касался лунный свет. Осознание настигло его, едва не рассыпавшись пренебрежительным смехом. Он понял, чем они отличались от любых иных воинов: несмотря на то, что они скакали как белки по лесу, эти мужчины были отлично выбриты и не были отмечены отпечатками войны – яркими или даже бледными шрамами и следами ожогов. Оттого все как один обманчиво выглядели новобранцами.

– Иди-иди! Не оглядывайся! – буркнул старик, раздраженный его излишним вниманием. Если бы не моргенштерн на поясе, то его можно бы с легкостью принять за богатого купца, никогда не нюхавшего боя.

– Охранная грамота вашей будущей королевы разрешила мне оглядываться сколь душе будет угодно, – едко огрызнулся он в ответ.

«Хоть какая-то будет от нее польза», – не забыл приметить он про себя, но почему-то улыбнулся.

Окрестности Борлетта. Руаль

При свете зари оказалось, что Лука Морменталь немногим старше Эрлоиса. Ивэн не назвал ему ни одного имени, оценил его открытость и верность приказу Аэрин, но почти не сомкнул глаз, начищая меч наравне с Кассом – тот вовсе не намеревался спать в лагере руалийцев, пусть и тех, что были на их стороне.

Потому он едва не сполз с седла поутру. Если бы не железная рука Эрлоиса, он бы не отмылся от позора – тот дернул его за плечо вверх, бесцеремонно и больно ущипнул за нос и молча указал на поместье, виднеющееся вдали.

«Соберись! Мы почти на месте!» – кричал его укоризненный взгляд.

Лука ничего не заметил. Оставалось лишь надеяться, что и остальные воины тоже. Рано или поздно те узнают, что рядом с ними был король Дагмера, пусть и павший. И неизвестно, что было позорнее: лишиться короны или выпасть из седла на глазах тех, кого еще его отец мог называть врагами.

– Граф – настоящий благодетель. Каждую треть луны он дает приют нашим служивым, если они готовы надеть форму обычных гвардейцев, несущих службу в поместье. Они едят досыта, спят. Благодаря ему наши ряды не бедствуют и не дичают. Знаешь, что никто на самом деле не замечает лиц тех, от кого зависит жизнь?.. Никто никогда не видит подмены... Северянин?

– Я задумался, – выплюнул Ивэн, откашлявшись и намеренно, чтобы привести себя в чувства, хрустнув кулаками. – Понимаю. Я все понимаю.

Он врал. Потому, что не уловил большей части сказанных командиром слов.

– Граф может показаться эксцентричным, но он хороший человек.

Тут Ивэн едва не рассмеялся, заметив, как Эрлоис, ведущий своего коня вплотную, картинно закатил глаза.

– Звучит как приговор, – шепнул он.

– Граф хороший человек, – капитан обернулся, расслышав его насмешку.

Отчего-то после этих слов стало еще тревожнее. А когда позади многозначительно кашлянул Касс, ведущий повозку, беспокойство стало неотступным.

– Кто идет?

Ивэн понял, что слишком долго глядел вперед, не различая ни красок, ни звуков. Можно было сказать, что он спал, виртуозно, не поддаваясь неожиданным движениям своей кобылы, но зато находясь в полной власти Эрлоиса, готового протянуть руку, чтобы он не свалился на землю, и даже больше – поддержать разговор с южанином, пока слова из того лились непрерывным потоком.

Он дернул головой ввысь, стараясь получше разглядеть кричавшего. Серая стена поместья навалилась на Ивэна едва ли не внезапно. От ее величия и бессонных ночей кружилась голова.

– Так скоро ты забыл своего сотника? – строго отозвался Лука.

– Я помню вас, сир Морменталь, – отозвался лучник на стене. – Вот только эти северные рожи...

– Пропустить! – коротко рявкнул командир, не давая воину времени на разговоры и раздумья. – Именем и волею истинной королевы!

Ивэн едва ли успел моргнуть, прежде чем зубчатая решетка ворот с лязгом оторвалась от земли.

Во внутреннем дворе поместья началась суматоха. Воины, прежде охранявшие поместье, с готовностью менялись шлемами, форменными полосатыми дублетами и подкольчужниками с новоприбывшими.

Ивэн спешился, и тотчас кто-то из конюхов вырвал у него из рук поводья. Лука, все еще возвышавшийся над толпой на своем черном боевом коне, раскрытой ладонью указал ему путь.

Касс излишне покровительственно прижал к себе Верену, пока Эрлоис и Роллэн возились с мешками из повозки.

– Какой слаженный механизм! – не без издевки выкрикнул Касс Ивэну в царящей суматохе.

Тот, убедившись, что все северяне последуют за ним, двинулся к двери, высокой резной двери главного дома.

– Ведут себя так, будто на мили вокруг не может быть ни одного предателя, – продолжил удивляться Касс и позволил Верене отстраниться, едва им удалось протиснуться сквозь толпу. – Какая беспечность.

– Или нам не суждено понять что-то важное про местных, – Ивэн пожал плечами, оглядываясь на южан и шагая по мелким камушкам дорожки. – Насколько я понял, эти места расколоты не так сильно, как мы ждали. Аэрин стоит лишь поманить, и...

Он не успел договорить. Дверь дома с шумом распахнулась, едва он коснулся ведущих к ней ступеней носком сапога.

– Приветствую в поместье де Труа! – в немолодом мужчине с застывшим лицом несомненно считалась его роль управляющего. – Прошу вас следовать за мной, господа!

Путники разом опасливо переглянулись, но шагнули за порог в полутьму и прежде невиданную ими роскошь.

– Если это поместье графа, то как выглядит королевский дворец? – удивлялась Верена, пораженная изобилием позолоты, скульптур и картин на стенах.

– Здесь... – Эрло поправил дорожный мешок, вскинутый на плечо, и замялся, подбирая верные слова, – Немного лучше, чем в «Золотой Луизе».

Касс рвано захохотал.

– Какой стыд. Надеюсь, старик тебя не слышал.

Тем временем управляющий привел их в место, где граф очевидно любил встречать гостей.

– Покорнейше прошу господ ожидать, – однако, сказал он это безо всякой покорности в голосе. Напротив, с нарочитой брезгливостью и пренебрежением взглянул на них, прежде чем скрыться за дверью.

Оглянув покои, Ивэн приметил простую скамью у открытого настежь окна, и рассудил, что лишь она достойна налипшей на их одежду грязи и дорожной пыли. В окружении ослепляющей роскоши поместья все пятеро почувствовали себя неуютно, буквально олицетворяя все предубеждения о северянах.

Дорожные мешки, что были сброшены у их ног, уже вскоре пригодились. Франк де Труа заставлял себя ждать, а голод этим не отличался. В полном молчании под укоризненными взглядами самых разных женщин, запечатленных на полотнах, они делили остатки вяленного мяса и вчерашний хлеб, опасаясь осквернить начищенный до блеска пол хотя бы одной крошкой.

– Сидим тут как бродяги... – нарушил тишину Эрлоис.

– Надежда Севера, – неподлинно усмехаясь поддержал его Ивэн.

– Беглецы Дагмера, призванные восстановить справедливость в Руале, жмутся к стене грязные и голодные... – подхватил Касс, толкнув в колено Роллэна, намекая, что и тот должен сказать что-то пренебрежительное о южном гостеприимстве.

– Гм... Хм... – только и пробубнил тот, пережевывая надкушенную корку.

– Довольно!

Верена, очевидно оскорбленная излишним ожиданием и положением, вскочила с места и даже успела сделать пару шагов, прежде чем дверь распахнулась и в покои ворвался сам де Труа. Она отступила, еще и еще, пока не врезалась в плечо поднявшегося для приветствия Роллэна.

Казалось, что поджарый и высокий граф преодолел разделяющее их расстояние в два широких шага. Двигался он стремительно, с бросающейся в глаза грацией. Волосы и его аккуратная бородка были черны как ночь, а кожа от солнца была чуть темнее, чем приличествовало знати. Что странно, веяло от него ничуть не лучше, чем от дожидающихся его северян – лошадью, лесом и потом.

– Прошу извинить меня за столь затрапезный вид, – заговорил он, смиряя каждого тьмой своих карих глаз. Оказавшись рядом, он безжалостно плюхнулся в кресло, обитое редким желтым бархатом. – Я развлекаюсь на охоте у госпожи Бушар в соседствующем поместье. Надо сказать, что она подходит к этому делу с необъяснимой для женщины отдачей...

Повисло неловкое молчание. Пятеро смотрели на одного с недоумением, ожидая от него, как от южанина, соблюдения всех напыщенных церемоний. В покои, чтобы встать за спиной своего господина, вошел управляющий поместьем и застыл, сложив руки и устремив взгляд куда-то в пустоту.

– Простите. Я невежлив. Не знал, куда лететь быстрее: за очередной куропаткой или навстречу с беглецами Дагмера, – слова графа могли показаться вызовом, если бы не обворожительная улыбка, что оказалась белозубой до неприличия. – Давайте без церемоний. У меня не так много времени.

Он потянулся за графином, стоящим рядом на дубовом столике, вытянул пробку и наполнил себе стакан розовой воды, желая смочить пересохшее горло.

Из всех Ивэн решил усесться на скамью первым. Чем и привлек к себе внимание графа.

– Тут все просто. Вы, стало быть, Ивэн Бранд, – небрежно сказал он, делая очередной глоток. – Я видел вашего отца. Однажды. Столь одухотворенные лица, как у него, не забываются. А еще вы похожи как две капли воды.

Ивэн, не зная, как вести себя перед де Труа, взирающим на гостей свысока, лишь ухмыльнулся. Касс тем временем почесал до неприличия отросшую густую бороду. Взгляд графа переметнулся к нему.

– А вы? Должно быть, будущий король Ангеррана? – спросил он, демонстрируя удивительную осведомленность о произошедшем в Собрании Земель.

– Нет, – раздраженно бросил Эрлоис, и голос его прозвучал излишне резко. Колени его мелко подрагивали, выдавая явное раздражение. – Это я. Я будущий король Ангеррана.

Де Труа улыбнулся, окинул его долгим, едва ли не липким оценивающим взглядом.

– Хм... Любопытно, – он заговорил так, будто был осведомлен о некой пикантной тайне.

Ивэн, опасаясь, что Эрлоис вот-вот сорвется, посмотрел на него. И готов был поклясться, что впервые увидел, как тот смутился, хоть и поспешил спрятать это чувство, нахально дернув подбородком в немом вопросе и застывшей во взгляде дерзостью.

– Не думал, что вы столь молоды, исходя из того, что поведала мне о вас кузина.

И быстро потеряв интерес, он вновь взглянул на Касса.

– Простите. Не распознал в вас Лиса Корсии. Мог бы догадаться по вашим глазам...

Верена возмущенно охнула, сам Касс нервно, почти истерично, хохотнул. Свое прозвище он и в правду получил за глаза – желтые с узким зрачком, отчетливо напоминающим звериный. Но граф ходил по очень тонкому льду, игнорируя его увечье, полученное в бою против руалийцев, тем самым лишь выпячивая его и будто осуждая.

– А вы, прекрасная дева? Моя прелестная кузина и словом не обмолвилась в письме, что в столь суровой компании окажется девушка. Еще и столь очаров...

– Мое имя Верена, – сквозь зубы прошипела она, оборвав графа.

– Однако же вижу, что вас стоит подучить манерам.

Он отвернулся, прежде чем она успела снова раскрыть рот.

– А вы, конечно же, Красный Роллэн. Юный и смущенный...

– Франк! – Ивэн умышленно одернул графа по имени. – Вы за этим оторвались от столь увлекательной охоты? Сколько раз с момента нашей встречи вы задели моих друзей? Отправляясь сюда по требованию вашей кузины, я не думал, что вы...

– ...такое напыщенное хамло, – Касс пришел на выручку, когда Ивэн запнулся, подбирая верное слово. Он заржал столь демонстративно и громко, умышленно напоказ, подогнав себя под руалийские все предрассудки о северянах.

Ивэн всплеснул руками, опасаясь, что Касс слишком сильно войдет в роль и сплюнет на пол или, чего еще страшнее, поставит ноги на стол. Или что там могут учудить в приличном доме невоспитанные северяне?

К слову, то, как граф буквально за мгновения считал незнакомых людей и сумел ткнуть в их больные точки, поистине заворожило Ивэна. Только потому он объявил:

– Вы вернетесь с охоты, и мы начнем все заново.

– Прошу меня простить. Я не желал задеть никого из вас, – граф деланно манерно приложил к груди руку, унизанную дорогими перстнями, однако, глаза его хитро поблескивали.

– Считаете, что истинную сущность человека может обнажить лишь гнев? – устало вздохнув, словно все учиненное представление утомило его сильнее проделанной дороги, Ивэн облокотился на собственные колени.

– Почти так говорится в Писании, верно? – ответил граф, тут же в точности отразив его позу. – Я должен знать, с кем буду рисковать жизнью.

– Остались ли вы довольны?

– Я... Заметил многое.

Внезапно хлопнув в ладони, де Труа подскочил и взглянул свысока на своего управляющего.

– Убрать, подстричь, укоротить, – коротко скомандовал он. – Пусть цирюльники сделают из этой лесной шайки настоящих южан. Ближе к ночи я скажусь больным, покину госпожу Бушар, и мы сможем отужинать, обсудить предстоящий мятеж и начать все заново, – он снова обернулся к своим гостям. – И, прошу, господа, приведите в порядок свои лица!

Практически в одночасье все пятеро в недоумении уставились на него.

– Я говорю про шрамы, – граф окинул их многозначительным привередливым взглядом.

Он было развернулся на каблуках, желая уйти, но Верена вдруг схватила его за локоть.

– Граф! – почти выкрикнула она, пока он с неприкрытым возмущением рассматривал руку, коснувшуюся его. Ему явно бросились в глаза короткие бледные ноготки и отметины, оставленные опасными составами. Едва ли он остался впечатлен. – Вы же понимаете, что обрекаете их на ужасные муки? Шрамы моих друзей старые. С ними не справиться так просто.

– Золотце, эти муки не страшнее тех, что будут ждать всех нас в застенках, если мы провалим дело на поводу у вашей сентиментальности. Представь, красавица, что ты художник, стремящийся показать шарм, а не северную неряшливость. – Он прикоснулся к волосам Верены и заправил прядь черных коротких волос за ухо. – Оставь на их лицах не больше трех отметин, раз твоей душе так угодно. Заметьте, я говорю лишь о лицах, – обратился он к остальным. – Потому надеюсь, что вам хватит такта, господа, не прыгать по постелям руалиек, являя себя... во всей своей дикой красе. По крайней мере до тех пор, пока мы храним в тайне ваше присутствие среди нас.

Поместье де Труа. Руаль

Двое цирюльников, очевидно мастер и его ученик, творили в покоях, доставшихся Ивэну. Грязные, дурно пахнущие от долгого путешествия одеяния отправились к прачкам, замененные на хлопковые рубахи и кажущиеся слишком узкими штаны. В воздухе стоял аромат мыла, чистоты и душистой пены, наносимой руалийцами на кожу после бритья.

Ивэн, одним из первых приведенный мастером в порядок, распахнул настежь окно и оперся на подоконник. Эрлоис бесцеремонно дремал, устроившись на его кровати и закинув руки за голову.

Младший из цирюльников напевал что-то под нос, сбривая острой бритвой немногочисленную щетину, пробившуюся на щеках Роллэна, а старый мастер безпрерывно болтал, создавая из одичавшего за время пути Касса чуть ли не настоящего руалийского аристократа. На лице Касса осталась лишь тонкая бородка, почти такая же, как у хозяина дома, и в сочетании с выбритыми висками она омолодила сурового наемника разом на десять зим.

– Руалийские господа предпочитают или форменный художественный беспорядок, как у того молодого господина, – старик кивнул в сторону Эрлоиса, – или подобную утонченную упорядоченность, что рождается теперь из-под моего лезвия...

– Говорите о своем ремесле, как об искусстве, – поддержал разговор Касс, критически рассматривая собственные руки. Их вид сводил на нет практически любые усилия цирюльника – то были руки воина, а не изнеженного богача. К тому же, Касс если не испугал, но смутил бы многих, показав блестящий, будто черный оникс глазной протез, скрываемый ото всех под повязкой. Из всех присутствующих прежде его видел лишь Эрлоис, оттого он единственный не выказал удивления, когда кожаная повязка легла на стол, а лицо Касса оказалось обнажено.

– Что же это, если не искусство? Потому мы и здесь. Достопочтимый граф, как известно, большой филантроп, поддерживающий любые его виды...

Отделив себя от беседы, Ивэн выглянул в окно, выходившее на опустевший внутренний двор, украшенный аккуратными фонтанчиками. В воздухе витала весна. Казалось, что природа со дня на день пробудится окончательно и предстанет пред ними во всей красе, как и ухоженный сад, несомненно, полный цветов. В небо взметнулась стайка птиц как раз, когда до слуха Ивэна донесся скрип открывающейся двери.

Верена впорхнула в комнату, постукивая каблучками новеньких туфель. Она не стала приветствовать цирюльников. Окинув взглядом покои, пышно убранные, как и все остальное в поместье, она быстро решила устроиться рядом с Ивэном.

– Не терпится попасть им в руки? – спросил он, подметив, как она нервно теребит слишком длинный рукав льняного платья.

– Нет. Я здесь не за этим, – рассеяно ответила Верена, почти дотронувшись щекой до его плеча.

Через пару мгновений, когда все мужчины окончательно смирились с ее присутствием, она принялась расхаживать по комнате, изображая заинтересованность проделываемой работой цирюльников, а сама поглядывала в глубины их сумок.

– Итак, вы готовы начать более неприятные процедуры, господин? – тихо спросил старый мастер, протирая опасное лезвие. – Хочу предупредить, что вам потребуется некоторое мужество...

– Мужество потребуется тебе, старик, если прикоснешься хоть к кому-то из них без должной заботы, – голос Верены прозвучал столь неожиданно и угрожающе, что пробудил ото сна даже Эрлоиса.

В немом удивлении все разом воззрились прямо на нее.

– Простите? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что ты должен был дать этому господину настойку тиронского табака, разведенный экстракт белоспешника или щепотку перемолотой коры воронника, – она приблизилась к цирюльнику вплотную, вскинула голову, смело глядя ему прямо в глаза. – Я видела, что воронник растет прямо за стенами поместья... Но ты не сделал ни-че-го.

Роллэн бросил на стол белоснежную салфетку, засученную под воротник, и с присущей ему плавностью вскочил со стула, чтобы отгородить Верену от человека с опасным лезвием в руке.

– И кто после этого псина?! – ее голос едва ли не звенел от сдерживаемой ярости. Еще немного и разлетится на осколки.

– Граф не приказывал давать... – начал было защищать мастера его ученик.

– Настойка табака в ваших сумках. Готова поспорить на все эликсиры, подвластные мне, вы дали бы ее любому без приказов. Любому. Но не северянину.

– Просто... – проговорил Роллэн, уводя Верену в сторону. – Просто уходите.

Тотчас все подскочили со своих мест, ожидая хоть каких-то объяснений от южан. Первым засобирался юноша, прихватывая несчетное количество расчесок и лезвий со стола, спотыкаясь о собственную сумку.

– Немедленно, – все также спокойно потребовал Роллэн, стоя у окна и успокаивающе растирая плечи подруги.

– Что ж, вижу, что дальше вы справитесь и без нас, – старик собирался медленно, испытывая судьбу и не чувствуя за собой вины.

– Что за дрянные люди! Дрянной край! – выругалась Верена, вырвавшись от Роллэна, чтобы лично захлопнуть за руалийцами дверь.

– Прогнала их, чтобы они не растащили по всему Борлетту сплетни о северянах, скулящих подобно щенкам? – тихо спросил Касс, как тот, кому скулить пришлось бы громче всех из-за обилия шрамов, исказивших лицо, пусть и большинство были мелкими и светлыми.

– Если на то пошло, я бы лучше доверил свою рожу нежным женским пальчикам, чем лапам того старика, – проговорил Эрлоис, усаживаясь обратно на край кровати.

– Да что с вами такое?! – рявкнула Верена, упираясь спиной в запертую дверь. – Вы правда готовы исполнять капризы де Труа, этого...

– Дурошлепа? – услужливо подсказал Касс, в очередной раз блеснув словарным запасом на все случаи жизни.

– ...этого южного фанфарона! Он издевается над нами. Он хотел вас унизить. Не верю, что цирюльники не позаботились о вас по своей воле. Де Труа хотел, чтобы вы кричали. Громко, на все поместье. Какая была бы забава! И вы это покорно стерпите? Ивэн? – она ринулась прямо к нему, чтобы ухватиться за его напряженные локти. – Ты позволишь?

– Дай... Дай мне подумать, – ответил он, непреднамеренно высвобождаясь из ее хватки.

– Тут нечего думать, ягодка, – обратился к ней Касс, сложив руки на груди.

– Де Труа прав, – поспешил вмешаться Эрлоис, по одному только взгляду Верены увидев, что ей требуются объяснения. – Лишившись своих шрамов, мы сможем повсюду носить с собой оружие, как это делают местные аристократы. Оставив же все как есть, мы будем слишком заметны. Между шрамами и оружием, я всегда выберу меч.

– Что ж... – Верена тряхнула головой, силясь прогнать прочь весь свой гнев. – Если вы так решили, то хотя бы сделаем это с достоинством.

Она снова метнулась к выходу.

– Принесите вина! Самого крепкого да побольше! – прокричала она, приоткрыв дверь. – Что?

Верена вновь притянула к себе вопросительные взгляды, но Роллэн догадался, что она задумала.

– Для того, чтобы заглушить боль, достаточно разбавить экстракт белоспешника в воде, – порывисто затараторил он. – В сочетании с вином он способен непредсказуемо одурманить...

– Ты никогда этого не делал, да? – Верена вновь будто заполнила собой все пространство вокруг, всего лишь позволяя себе говорить громче, чем обычно. – Никогда не стирал старые шрамы, мальчик, выросший в любви? Где ты спрятал свои? Разве что на разбитых коленках. Это... – она коснулась изуродованной шеи, – ...не самое страшное, что случалось со мной. Потому позволь хоть раз в жизни мне оказаться умнее тебя.

Кадык Роллэна заходил ходуном, прежде чем он, наконец, выдавил:

– Мы станем разбавлять б-белоспешник вином.

Большой прозрачный кувшин в покои Ивэна принесла молодая служанка.

– Урожай минувшего года с виноградников моего господина, – едва слышно проворковала она. – Южный склон. Крепкое. Сухое.

– То, что нужно, – Верена, даже не дождавшись ее ухода, достала из поясной сумки крохотный бутылек с экстрактом.

Ивэн заметил, что она едва не огрызнулась на Роллэна, выверявшего количество капель, падающих под ее чутким наблюдением в вино.

– Я заслужила твое доверие, – вместо этого она сладко улыбнулась. – Разве нет?

Как следует взболтав кувшин, она разлива вино в два кубка, поднеся их Кассу и Эрлоису.

– Твое здоровье, добрая девушка, – корсианец улыбнулся ей и отвесил нарочито церемонный поклон. – Ты истинный лекарь и борец с человеческой болью и слабостью.

– Пей до дна! – скомандовала она, обратив внимание, что Эрлоис отставил в сторону наполовину полный кубок. – Представь себя снова в «Золотой Луизе» и пей сегодня как в последний раз.

– Не припомню там подобных развлечений, – ответил тот, но послушно допил вино.

Ивэн наблюдал за происходящим словно издалека, присев на край кровати. Но Верена подошла и к нему, протянула кубок.

– Если однажды Франк де Труа окажется в Дагмере, не подпускай его ко двору, пока не исполосует свою наглую рыбью харю! Ты не обязан, – тихо сообщила она, но Ивэн уже сделал глоток. – Граф дозволил оставить по три шрама каждому. Неслыханная щедрость.

В череде минувших дней Ивэн как-то позабыл про отметину, оставленную матерью на его лбу, и про широкий шрам на подбородке, появившийся там в ночь падения Дагмера.

Роллэн открыл еще одно окно, впуская в покои больше холодного воздуха и, очевидно, надеясь, что он поможет сохранить ясность сознания. Эрлоис и Касс сидели на дубовых стульях друг напротив друга и о чем-то перешептывались.

– Что должно произойти? – спросил Касс, пытаясь угадать, как именно на него подействует белоспешник.

– Побледнеешь и перестанешь чувствовать конечности, – быстро ответил Роллэн, раскладывая на столе содержимое собственной поясной сумки.

Верена сорвалась с места, Ивэн последовал за ней – не мог оставаться в стороне от страданий друзей.

– Я готов помогать, – объявил он.

– Начинайте, – потребовал Касс, прислонившись спиной к стулу и запрокинув голову.

Роллэн первым смочил в эликсире край разорванной на куски повязки и зажал ее пинцетом. Уверенно он коснулся скулы наемника. Тот медленно выгнулся, глухо взвыл и зажал раскрытой ладонью рот.

– Еще. Еще! Еще вина! – потребовал он, когда боль миновала свой пик и оставила после себя пульсирующий всполохами шлейф. – Быть может, проще заново разрезать и зашить?

Роллэн коротко кивнул, давая знак Ивэну наполнить для Касса еще один бокал, пока Верена готовилась прикоснуться к Эрлоису.

– Теперь уж ты полностью осознал причину моего гнева, – она мягко улыбнулась, внимательно наблюдая, как кожа на лице Касса медленно затягивается.

– Ты святая? Или пророчица?

Касс снова взвыл, выругавшись, когда Роллэн дотронулся до него тряпицей с эликсиром.

– Ты не так страшен, как думаешь сам! – на мгновение она ринулась к Кассу и заключила его лицо в ладони, без страха и отвращения глядя на один желтый полузвериный глаз, не пугаясь другого, безжизненного и черного. – А всего лишь нужно было побриться...

По комнате прокатился смех. Она вернулась к Эрлоису, вполне довольная произведенным впечатлением.

– Давай! – сквозь смех улыбнулся он. – В конце концов, на этой войне мы еще успеем заработать новые памятные шрамы.

Происходящее пугало.

У Ивэна темнело в глазах от дрожащих рук друзей, от вскриков и неизменных, несокрушимых ничем попыток смеяться. Пот заливал глаза от волнения, пока ему оставалось лишь исполнять мелкие поручения двух преданных друзьям лекарей.

Всего несколько ночей назад у реки они поднимали тост за то, чтобы навсегда остаться северянами. Теперь же из них словно по крупицам вырывали Север. Вино, поданное в поместье, имело отчетливый привкус крови.

– Это чудовищно, – выдыхала Верена, позволив Ивэну протереть ее мокрый лоб, пока Эрлоис приходил в себя, откинувшись на стуле и зажимая ладонями покрасневшие от истязаний глаза. – Пообещай мне, что все это не напрасно, мой король.

Не дожидаясь ответа, она наполнила очередной кубок, но выпила его сама. Залпом, пока никто, кроме него, не видел.

– Ты что делаешь? – устало спросил Ивэн, затаив снисходительность в голосе.

Она приложила палец к губам, призывая его к тишине.

– Мы почти закончили, – объявила Верена и вернулась к Эрлоису, чтобы сунуть ему под нос нюхательную соль, способную привести в чувства даже мертвеца.

Чуть погодя, когда все действительно было кончено, когда Касс и Эрлоис обрели свои новые, почти ничем не отмеченные лица, Ивэн понял, зачем Верена на самом деле пригубила то вино.

Касс забылся сном, едва добравшись до кровати, Эрлоис замер прямо на стуле, подперев лоб рукой. Никто из них даже не подумал взглянуть в зеркало.

– Я оставила на его лице полумесяц и еще один шрам, что рассек бровь, – тараторила она, зачем-то смачивая очередную повязку. – А еще я бы никогда не подумала, что Касс... такой красивый. Впрочем, исчезнувшие отметины его вовсе не портили, – она запиналась, мялась, не смотрела прямо ни на кого из них. – Не знаете, отчего он одинок?

Она смертельно устала, потому Роллэн и Ивэн переглядывались. За своей взбудораженностью, она что-то прятала. Что-то безумное.

– ... де Труа сказал, что я должна почувствовать себя художником. Художник во мне посчитал, что они прекрасны, – она быстро, без раздумий расстегнула пуговичку, смыкающую ворот ее платья. – А это – нет.

Тонкая девичья рука вновь скользнула к собственной шее, а взгляд с застывшей невысказанной просьбой – к Роллэну.

– Ты не обязана! – попытался переубедить ее Ивэн.

– Моя очередь, – она грустно улыбнулась, пожав плечами. – Или это сделаешь ты, Роллэн, или я справлюсь сама.

– Он дорог тебе, – тихо отозвался тот. – Ты ведь хранила его. Как нечто важное...

– Нет. Просто давала прошлому слишком много власти над собой.

Ивэн отвернулся, когда Роллэн сделал шаг к Верене, не желая больше видеть ничьи страдания, в особенности – слезы девушки.

Он отвернулся, понимая сколько было в той ее просьбе – что-то глубоко сокровенное, хотя бы потому, что должно было случиться именно между ней и Роллэном.

В необдуманном порыве он покрутил в руках бутылек с эликсиром. Открыл, приложил горлышком к повязке, а затем к разбитому матерью в детстве лбу.

И ослеп. Целое мгновение он не чувствовал ничего. И не видел ничего. Крутом была одна голая, дикая, звенящая, неприкрытая боль. И ничего больше.

Большая гостиная поместья де Труа. Руаль

Граф вернулся лишь поздно ночью, но убедившись в том, что все гости бодрствуют, дал распоряжение слугам накрывать стол. И вроде бы перед ними оказался тот же самый Франк де Труа, но что-то явно изменилось. Помимо самих беглецов Дагмера, не без смущения разглядывающих друг друга.

Эрлоис благодарил Создателя, что южная мода терпела высокие воротники. Застегивая роскошный дублет до самого подбородка, он чувствовал немалое облегчение, поскольку сводить темную вязь корсианских узоров со своей шеи он согласился бы только под страхом казни. Он все еще ощущал себя опьяненным белоспешником и боялся выдать это, ведь мир вокруг казался мягким, без острых углов, а краски и того сияли ярче. Даже черная ткань дублета виделась ему усыпанной мириадами золотых искр – искусная вышивка ослепляла.

В коридорах поместья он наткнулся на Ивэна, также спешащего на ужин. Тот был весь в белом, отчего выглядел словно окутанным призрачным сиянием.

Они пялились друг на друга несколько мгновений, принимая произошедшие изменения. Впрочем, Эрлоис был уверен, что не сможет долго смириться даже с тем, что случилось с его собственным лицом. Чего только не сделаешь, чтобы открыто носить меч среди южан?

Они шагнули в гостиную бок о бок, где их уже ждали граф, Роллэн и Касс. По обрывкам разговора стало ясно, что Франк задумал проверить, насколько хорошо Касс выучил придуманную для него легенду.

– Скажи, друг мой Кассель, как же ты получил это страшное увечье?

Корсианец посмотрел на вошедших, и Эрлоис едва ли удержался не разинуть рот от удивления. Таким он не видел Касса никогда в их жизни. Холеный, вычищенный, нашедший в себе силы изображать благородную осанку, он сильнее остальных походил на местного аристократа. Производимое впечатление не в силах был исказить даже протез, оставшийся неприкрытым и сверкающий в полутьме.

– Ты же знаешь, мое поместье стоит на границе. Забыл? Бывал там десятки раз! Прежде мне приходилось часто сражаться за свой дом. Не пылаю желанием вспоминать об этом снова...

– Господа! – Франк подскочил с места, широким жестом приглашая вошедших занять места за столом. – Ивон? Как успехи в обучении? Эрлоис? Ты ведь тоже времени зря не терял, так?

Оба почти неосознанно кивнули. Согласно легенде, Ивэн изображал сына богатого помещика Касселя Лаффара – они выбрали эту фамилию не зря, а зная о том, как прочна та была за счет многочисленных потомков и богатства, но довольно отдалена от придворной аристократической жизни двух столиц. Кассель якобы намеревался устроить сына писарем в крупнейший банк Руаля. Эрлоис же изображал его племянника, помышляющего о военной службе.

Ивэн с изумлением оглядел накрытый среди ночи стол, уставленный рыбой, сочным мясом, благоухающими апельсинами и вином. Вполне обычный ужин, если бы не букеты алых маргариток в расписных вазах. Скромные по своей сути, те вдруг сделали трапезу немного помпезной.

Последней в гостиную вошла Верена. В этот раз граф вовсе сорвался с места.

– Превосходно! – заключил он, окидывая ее взглядом.

Сложно было не согласиться. Быть может, Верена и попыталась остаться неприметной, но вышло неважно. Светло-зеленый цвет удивительно освежал ее, приглаженные, блестящие от черноты волосы делали ее облик обманчиво невинным, как и открытые нежные плечи.

– Я приказал принести это платье в ваши покои, как только увидел цвет ваших глаз, но все же смел надеяться, что вы выберете то другое, с золотом, – граф неожиданно склонился, чтобы поцеловать ее руку.

Не привыкшая к подобным знакам внимания, Верена испуганно округлила глаза. Эрлоис до сих пор не мог поверить, что она действительно избавилась от того уродливого шрама на шее. Она оказалась куда смелее, чем можно было представить.

Выпрямившись, граф проводил ее к столу, любезно подвинул стул, после чего уселся, как и прежде, во главе стола. Огонь, пляшущий в камине за его спиной, играл с тенями, искажая лица и будто бы крича, что за столом в этой ночь собрались заговорщики.

– Что ж, – проговорил он, окидывая  присутствующих торжествующим взглядом. – Вот теперь я вижу, что вы готовы сыграть в нашу игру.