Анькины Зубы

Мать сломя голову забежала в комнату. Я, бабка, дед и Сережка замерли в ожидании. На фоне, голос телеведущего вещал о протестах в Африке и еще чем-то непонятном и скучном. Мы с Сережкой и бабушкой развалились на софе, за нами висел громоздкий ковер, который отец привез с одной из командировок. Дед, сутулясь в сторону телевизора сидел на старом чехословацком кресле. На кухне посвистывая кипятился чайник, а из открытой форточки доносились голоса игравшей во дворе детворы. Мама встала и в предвкушении нашей реакции выдерживала паузу.
- Ну, не томи Нюрка, что там?
Проворчал дед, не отрываясь от телепередачи.
- Померла, Анька.
Сказала мать и растеклась в искренней улыбке. Бабушка на показ глубоко вздохнула, вытерла со лба фантомный пот и перекрестилась, бормоча «Отче наш» себе под нос.
- Ох радость то какая, пойду Зойке Никифоровой позвоню.
Пробормотала бабушка и поковыляла к телефону. Сережка тут же рассмеялся и начал вприпрыжку, хватая мать за подол платья кружиться вокруг нее и напевать:
– Померла, померла, померла-померла, ла-ла-ла.
Он остановился и стал тянуть маманьку за рукав.
- А купим самолетик? Купим? Мам, ну пожалуйста купим самолетик?
Она грозно посмотрела на него и одернула рукав.
- Ну же угомонись наконец!
Строго сказала мама. И начала поворачиваться в сторону кухни, видимо, тоже собираясь позвонить подружкам. Сережка схватил ее за палец, и начал тянуть и виснуть на нем.
-Нууу мааам...
Протянул братец. Мать тут-же одернула руку и замахнувшись на него прокричала.
- Будешь плохо себя вести, ничего тебе не купим.
Услышав это, Сережка сразу замолк и остановился, а на его пухлых розоватых щечках потекли ручейки слез.
- Ну, что ты, успокойся.
Начала утешать его вернувшаяся из коридора бабушка.
-Купим, купим и тортик, и самолетик тебе купим. Ну чего ты? Вот сдадим, у мамы с папкой твоих денежка появится и все купим.
Она, с трудом, наклонилась и стала вытирать его личико рукавом своего домашнего халата. Сережка успокоился.
Я же, все это время, тупо глядел на стеклянную вставку в межкомнатной двери и не мог ничего понять. Как же, померла? Еще три дня назад помогала мне делать уроки и тут померла. Я проигрывал эту фразу мамы в голове
«- Померла, Анька.».
- Да, неужели, и вправду – померла....
Еле слышно пробормотал я, и тупо уставился на бабку утешающую моего брата.
- Ну, Никита, чего расселся, иди в магазин за упаковкой и косметикой, да побыстрее. Если до двенадцати часов сдадим то, ойй сколько получим, тельце то у нее дельное.
Проворчал дед так и не отрываясь от экрана. Я вышел из ступора.
- Да дед, иду.
Я спешно натянул первую попавшуюся обувь. Мама вышла с кухни взяла сумку, и недолго порывшись в ней достала кошелек. Отсчитала несколько купюр и с заминкой передала их мне.
- И давай там, нигде не задерживайся, через час чтоб дома был!
- Да, конечно мам.
С улыбкой бросил я, выхватил деньги из ее рук, сунул в карман и, ухватив с собой лежавшую на стуле барсетку, побежал вниз по лестнице.
На улице начиналась весенняя распутица. Серые груды снега тут и там едва прикрывали землю. Погода была пасмурная. Серые остова деревьев казались абсолютно безжизненными и трудно было предположить, что они уже готовятся к пробуждению. Выйдя на улицу, я немного пощурился от света, но быстро привык. Несмотря на раннее время, все соседские ребята уже были тут. Видно играли во что-то, кажется в догонялки. Там был и мой друг Димка, который стоял в стороне, и, видимо, ожидал своей очереди присоединится к игре.
Я подошел к нему и поздоровался.
- Знаешь Димка, Анька то у нас... померла.
Сказал я и, видимо неосознанно выразил печаль на лице. Димка тут же укоряюще посмотрел на меня и произнес;
- Да и что ты дуешься дурак? Вон у нас Петя как помер, помнишь, мне и мяч новый купили, а батя машину наконец починил и мопед на даче.
- Ну не знаю Дим, все-таки....
Тут уж Димка совсем разозлился.
- Да что все-таки, вон у меня родители сколько купили, а ваша Анька то, в сто раз лучше Пети моего, за нее вам столько дадут, может и переедете отсюда.
Проворчал он попутно взглядом очерчивая неприглядную окружность двора.
- Наверное так.
Сказал я но все равно поник головой и задумался: - «Как же.... померла...»
Тут кто-то из мальчишек окликнул Диму и он убежал. Я же так и стоял еще несколько минут обдумывая услышанное.
- Ты что стоишь, Никита, а ну быстро в магазин! Я тебе что сказала, паразит!
Мама кричала на меня выглянув из окна четвертого этажа. Я посмотрел на нее и, повинуясь, быстро побежал в сторону магазина.
Пройдя два знакомых мне двора, я повернул в сторону проспекта. На лругой стороне улицы расположился стихийный рынок. Перебежав дорогу, я начал рассматривать разноцветные шатры, пристально вглядываясь в ассортимент. Палатки и ларьки были заполнены разными вкусностями и интересностями. Восточные сладости, пряности, мясо и копчения, подогреваемые зазывающими улыбками продавцов, так и напрашивались на то, чтобы я потратил вверенные мне деньги. Прохожие сновали вокруг торгуясь с продавцами и расспрашивая их о товарах. Около одной из палаток с мясом стоял массивный деревянный каркас, на нем за ноги была подвешена огромная туша свиньи. Смуглый усатый торговец в красках описывал стоящему напротив мужчине все ее прелести. Увидев мою заинтересованность, он, с характерным акцентом, спросил:
- А ты чего мальчик, смотри какая красавица, хочешь ногу отрежу?
Он, чуть нажимая, провел ножом по опаленной свиной коже в области ноги и вопросительно посмотрел на меня.
-Нет, извините, спасибо.
Пробормотал я и поспешил выйти с базара.
За рынком была небольшая площадь и пустырь, а за пустырем и расположилось внушительное здание магазина.
У входа в универмаг сидели двое бездомных. Парнишка, лет пятнадцати с коробкой для сбора денег, и дед, со стеклянными глазами смотревший в пустоту и покуривающий самокрутку. Около них валялась брошенная куртежка, видимо принадлежавшая ушедшему куда-то товарищу. Я ненадолго остановился около них, ненароком заглянув в коробку, заполненную парой-тройкой купюр и монет, сочувственно взглянул на парнишку и прошел в магазин.
Теплый воздух моментально окатил мое лицо. Внутри было полно народу, возившего туда-обратно свои тележки с продуктами. Звуки кассовых аппаратов, пробивающих товар, переговоры людей, постоянно открывающаяся и закрывающаяся дверь, все сливалось в бесформенную какофонию. Я пошагал искать нужный отдел. Крупы, бакалея, консервы, товары для животных, канцтовары.. . Это все не то.
И вот же он, "товары для трупообработки". Передо мной предстал огромный отдел, занимающий целый угол магазина. На одном стеллаже, по категориям, расположились сменные части тел. Ноги "категории Б", Головы "Категории В", Стопы "Категории Б''. В холодильниках лежала всякая мелочевка на развес- пальцы, губы, стопы. На одном из стеллажей по коробкам были рассортированы части лица, уши и носы. На другом расположились упаковки и инструменты. В вертикальном холодильнике за стеклянной витриной были подвешены части "Категории А", симметричные и волевые мужские лица, тонкие, длинные женские ноги, мускулистая рука. Я засмотрелся на эту витрину, красота точеных форм не давала мне отвести взгляд. Да уж, я едва ли могу позволить себе купить что-то из этого.
- Непременно, Аня будет висеть здесь, и никак иначе.
Подумал я.
Я купил все что нужно и побежал домой. Под мышкой я держал огромный пакет для упаковки, а все инструменты и косметику распихал по карманам. Когда я вернулся в квартиру мать упрекнула меня за медлительность она отняла покупки и сказала идти в комнату и ждать. Сквозь приоткрытую щель я увидел, что голую Аньку уже положили на кухонный стол и бабушка суетливо подмывала ее. Мать заметив мой взгляд прописала мне затрещину и вытолкала в комнату.
Спустя час, я услышал, как меня зовут. Я прошел на кухню и увидел Аньку, накрашенную и умытую, лежащую в подарочной упаковке украшенной белыми кружевами. Она напомнила мне спящую красавицу. Только вот глаза. Ее сего-голубые глаза были открыты и безразлично-стеклянно смотрели в никуда. Я, вместе с дедом, погрузил упаковку на Сережкины санки и вынес их на улицу. Пока мама одевалась я сел на лавку и непрерывно смотрел на Аньку. Как она безмолвно лежала в своем хрустальном саркофаге. Люди, проходя мимо, заглядывались на Аньку, и начинали между собой шушукаться по ее поводу. Так прошло около получаса. И я уже было хотел спрятать Аню в подъезд, подальше от этих зевак, но мама опередила меня. Он вышла из подъезда и мы пошли в сторону трупоприемки. Я тащил за собой сани, и они мерзотно скрипели, то и дело задевая проклевывающийся из-под снега и грязи асфальт.
У трупоприемника уже стояла толпа народу. Кто то, как и мы стоял с аккуратно упакованными телами, кто-то – тащил за собой мешки, другие, и вовсе, стояли в очереди держа подмышкой руку или ногу. В окошке сидела угрюмого вида женщина и ворчливым голосом поторапливала полуспящих посетителей. Когда очередь дошла до нас, мы погрузили Аньку на специальный помост и механизм завез ее в помещение.
- Категория есть?
Сказала она, не отрывая взгляда от бумаг.
-Нет,
- Женя, тут на осмотр!
Прокричала она сидящему в соседнем помещении коллеге.
Тучный мужчина покашливая подошел к Анькиному трупу и начал его осматривать. Он небрежно вертел ее из стороны в сторону, попутно ощупывая и нажимая в разных местах. Повертев тело, он принялся за голову. Приподнял губы, открыл рот и засунув туда грязные пальцы прощупал все зубы. Повернув голову он заглянул к ней в уши, поднял веки и посмотрел глаза. Напоследок, он собрал все ее волосы в одну копну и потянул за них, так, что ее тельце слегка приподнялось а голова повисла в воздухе. После чего, небрежно отпустил, так, что она ударилась о стол.
- В.
Бросил он, взял талон, заполнил его и не оглядываясь ушел обратно в свою каморку. Женщина не глядя поставила штамп и сунула талон матери.
- Пять тысяч, вы издеваетесь?
Выкрикнула мама.
- Следующий.
Сказала женщин, не обращая внимания на возмущение. К окну уже было начал подходить другой мужчина, но мама оттолкнула его.
- Не может такого быть, вы хоть посмотрите на нее ну это же ни разу не В. Какие ножки, какая грудь, а личико, вы личико то видели?
Нарочно громка стала причитать мама.
-Женщина, не задерживайте очередь. Экспертиза пересмотру не подлежит, пройдите на кассу для обналичивания.
Сказала женщина и опять позвала следующего.
-Ну извините, тогда я отказываюсь, отдавайте обратно.
Сказала мать, и сунула талон обратно в окно.
- Ой, ради бога.
Женщина начала что-то нервно вычеркивать, после чего нажала на кнопку. Механизм вывез Аньку обратно, она была вся взъерошенная и грязная. Мать наспех завернула ее в пакет, стянула на сани и пошла в сторону дома не оглядываясь.
Мы молча вернулись. Мама заперлась на кухне с дедом и бабушкой и что-то, громко им рассказывала. Сережка же, когда мы пришли без сладкого и самолетика начал плакать и мне пришлось его успокаивать. Вскоре с работы вернулся отец.
Ругань стояла на весь подъезд. В конце концов отец хлопнул дверью и ушел. Пока мать с дедом обсуждали случившееся, а бабушка стала возиться с Сережей я пробрался на кухню. Анька лежала на кухонном столе. От былого макияжа не осталось и следа, вся черненькая с взъерошенными волосами. Кожа на ее личике и ножках приняла синеватый оттенок, а веки плотным коконом осели на глазах.
Незаметно ко мне подошел вернувшийся отец.
- Давай, грузим ее и потащили.
Сказал он, держа в зубах сигарету. Он постелил на пол мешок, снял Аньку со стола и начал заворачивать в него. Я было стал помогать ему, но он выругался и сказал не мешать. Когда папа замотал, мы взяли сверток с двух концов и потащили вниз. Отец сказал, что несем Аньку к его друг, перекупщику трупов Петьке Седову.
Гараж Седова был в соседнем дворе. За металлической дверью стояли несколько холодильников и стеллажей на которых были различные конечности.
- Петь, ну, посмотри, что сделать то? Аньке, прикинь, В-ешку выписали, мать их в рот. Ты там глянь, прикрути, подмажь. Может выйдет что? А то это не дело.
Петька несколько минут прямо на полу вертел Аньку из стороны в сторону. После начал поднимать ее за конечности и вертеть суставы.
- М-де, бля. Тут вишь, какое дело. Зубы у нее гнилые, и пятки подгнивают, ну и левая рука сломана была.
Сказал он и начал почесывать плешивую бородку и заискивающе поглядывать на отца.
- И что сделать то можно.
- Давай вот как. Есть у меня ребята, кто гнильцу купят. Я руку и ногу заберу, зубы, себе можете оставить. Аньке вашей пришью Б-шки. И на Б сдадите, все лучше чем ничего.
- Давай, один хер нечего делать больше.
К Седову мы вернулись утром. Он выкатил тележку, на которой лежала Анька. Вид ее был ужасающим. Вместо стройной и хрупкой девичьей ручки, начиная с локтя, после кривого шва из черной лески, была приделана дряхлая женская рука, морщинистая и покрытая волосами. Кожа вокруг шва пожелтела, в некоторых местах проступал гной. Пришитые же пятки вообще были больше Анькиных в два раза и принадлежали, судя по всему, мужчине. Ногти были желтые и кривые, а кожу покрывала грубая темная щетина. Страшнее всего было смотреть на милое когда-то личико. Все оно было измазано в крови Щека была порвана и зашита. Анька улыбалась желтоватыми зубами.
- Ну, принимай работу.
Сказал Седов и, как-то уж сильно празднично обеими руками показал на Аньку.
- Слушай Петь, примут ее такую вообще?
- Примут, куда денутся, у нас, кхе-кхе, все по ГОСТу.
Отец почесал голову.
-Ну, ладно, Спасибо.
Мы завернули Аньку в пакет, отец закинул ее на плече и собирался уходить.
-А, стойте.
Прокричал Петька, и подбежал к нам. Он достал что-то из кармана и передал мне.
- Вот, держи малой, это мне не нужно, оставь себе на память.
Сказал он и улыбнулся. В руке у меня лежала горстка белых зубок, Анькиных зубок. Отец стал поторапливать меня. Я сунул зубы в кармашек куртки и побежал за ним.
Мы подошли к трупопреемке. Очередь сегодня была небольшая.
- Категория есть?
Сказала таже женщина что и вчера.
-Нет, на осмотр.
Сказал отец и вывалил Аньку на погрузочный помост.
-Женя, осмотр. Все тот же тучный мужчина лениво вывалился из своей темной коморки с сигаретой во рту. Он надел очки и наклонился над телом. Пепел упал прямо ей на животик. Оценщик повертел ее за пришитую руку, пару раз перевернул и взял за ногу. Нога оторвалась.
- Тьфу, твою мать.
Выругался мужик. Анька лежала уже вся посиневшая, в грязи, ее, когда-то бархатистые светлые волосы превратились в сальную копну. Кожа лица была уже совершенно синяя, а шов на щеке разошелся, обнажив под собой гниющую десну и ряд выпавших зубов.
-Г.
Прокричал работник, черканул, что-то в талоне и ушел восвояси.
Отец посмотрел на протянутый ему талон, выругался про себя и молча пошел на кассу.
На обратном пути мы зашли в магазин, отец купил Водки, торт и игрушечный самолетик. Когда мы вернулись, мать закатила скандал. Отец ударил ее и ушел на кухню. Пока она рыдала в углу я зашел в комнату с самолетиком в руках. Бабка уже спала. Дед сидел за телевизором и тоже кажется дремал. Сережка лежал на кровати, по его щекам текли струйки слез. Он начал покашливать. Я дотронулся до его лба и почувствовал жар, все его тело дрожало. Я машинально начал рыться руками по карманам. Достав руку и открыв ладонь, я увидел их, под тусклым желтоватым светом лампы сияли Анькины зубки.