Молчаливый друг
На северо-востоке, под тяжёлым небом Сибири, простираются густые леса и необъятные просторы тайги. В зиму, когда мороз скручивает кроны, а снег ложится плотным одеялом, тишина здесь кажется вечной и незыблемой. В этих краях природа сурова и величественна, её необъятные пространства рождают в людях терпкость и силу.
Эхо событий великой войны еще витает в тишине, словно отголосок далёких, но не забытых бед. Люди здесь знают цену труду, осознают, что живут на земле, отстоявшей свою свободу.
Сквозь завесу лесов прячется небольшая деревенька. Избы под тяжестью снега приобретали пышные шапки, которые люди временами сметали с крыш. Пахнет сосновой корой и дымом от печей, где целыми днями трещат дрова, обогревая дома.
Атмосфера сибирской деревни была своеобразной: деревянные сани у стен, ледяная корка на окнах, треск старых половиц в доме и приятный аромат бабушкиной выпечки. Коровы и овцы, привязанные к скромным загонам, терпеливо дожидаются весны. Мужчины на рассвете уходят к безымянному озеру ловить рыбу, а женщины прядут шерсть и пекут хлеб. Всё их существование – вечный труд и умиротворяющая тишина.
В далёком Петербурге бушуют перемены, а эта деревня, затерянная в пучинах чащ и снежных равнин, жила своим особым ритмом, отстранённо, укрывшись от внешнего мира за плотной стеной хвойных деревьев. Здесь не ведали городской суеты. Местные жители привыкли к суровому климату и кропотливому труду. Они не думали о политических диспутах и реформаторских идеях, которые, как молвили, сотрясали столицу и её окрестности. Они находили уверенность и спокойствие в неизменном порядке их повседневной жизни, в том, что окружало их с рождения и, как казалось, никогда не изменится.
Путь сюда от ближайшего города занимал несколько суток, и не каждый решался на столь трудное путешествие через непроходимые, как самшитовые заросли, лесам. Жители деревни знали, что они сами по себе, наедине с природой, и потому научились полагаться лишь на собственные силы и на ту благодать, что давали им леса и реки. Жили они оттого скромно и даже аскетично, стараясь брать у природы ровно столько, сколько им было нужно для простого, но честного существования. Ни торговых путей, ни рынков здесь не знали, и редко, когда по весне приезжал торговец, его радушно принимали, но нужды в этом визите, по правде, не испытывали.
Тайга учила почитать дерево, птицу, зверя; давала постоянную пищу уму и сердцу. Люди в деревне обходились без излишеств: не знали дорогих тканей, не носили шёлка и золота, да и к чему им это было? Изба каждого крестьянина – простая, но уютная постройка, где крепкие деревянные стены защищали от зимней стужи, а печи обогревали. Здесь жизнь текла размеренно, каждый день напоминал предыдущий, и в этой простоте находилось нечто успокаивающее, почти священное.
В одной из таких изб, за окном которой звенел мороз и леденил стекло, жила белокурая молодая девушка. Она сидела за столом у глиняной печи, аккуратно перебирая шерстяные нити, из которых плела гобелен. Лицо с тонкими чертами было сосредоточенным, а движения – мягкими и плавными.
Она была молчаливой и редко выходила к остальным, предпочитая одиночество среди деревянных стен. По этой отрешенности её не раз называли странной, а иногда даже распускали плохие слухи.
Лишь иногда, оторвав взгляд от работы, она поднимала глаза к окну, и её взгляд словно уносился далеко, туда, за пределы деревни, в бескрайние леса и снежные просторы. Там раскинулись тёмные ели, стоявшие плотной стеной, их стволы были похожи на крепкий частокол. Угодья таили в себе нечто необъяснимое и древнее, что порой рождало у неё невольную тревогу. Но, в то же время, они манили её своей таинственностью.
Взгляд её становился задумчивым и отрешённым. В памяти всплыло далёкое детское воспоминание – день, когда она, ещё маленькой девчушкой, отправилась играть с соседской ватагой ребят. Все они весело бегали по деревне, смеясь и наперебой подзадоривая друг друга. Одна из игр по поиску дикого хмеля привела их к краю леса, и, осмелев от всеобщей суеты, она побежала вглубь, всё дальше от родного высокого плетня.
Но смех стих, когда деревья, как будто ожившие, сомкнулись вокруг неё. Девочка шла, не замечая, как тёмная чаща обволакивала её тенью, забирая остатки солнечного света, а она забрела в места нетронутые и непротоптанные. Её шаги стали неровными, валенки утопали в снегу. Сердце забилось чаще, когда она поняла, что потерялась. Еловые ветви, мрачные и неподвижные, казались ей теперь молчаливыми гигантами, скрывающими за собой что-то незримое, что пристально следило за каждым её движением. Паника начала подниматься в душе; её голосок растворялся в туманном шепоте хвои, и, казалось, никто его не слышал.
В отчаянии она опустилась на колени возле покосившейся от тяжести снега маленькой ели, устало обхватив руками лицо. Её губы дрожали. Она шептала молитву.
С детства родители не уставали повторять: "Не ходи в чащу, доцю". И не просто так: шансы вернуться назад ничтожны перед сотней километров плотных лесов.
Девочка подняла заплаканные глаза, но внезапно перед ней, среди деревьев, появилась темная фигура, большая и невнятная. Она не была похожа на людей, облик словно растворялся в воздухе, но в глубине очертаний угадывалось что-то человеческое. Тьма обволакивала эту сущность, как плащ. Девочка застыла на месте, её сердце било тревожный барабан в груди, но она не могла оторвать взгляда от этой фигуры.
Не издавая ни звука, сущность приблизилась к ней. Он даже не шел, а будто парил над густым снегом, не оставляя следов. Фигура протянула к ней широкую, укутанную темным туманом руку, раскрывая ладонь. На кончиках пальцев виднелись короткие когти.
Он приглашал.
Девочка сначала долго рассматривала его, затем медленно подняла свою дрожащую ладошку в варежке, вложила её в эту призрачную конечность. Едва они соприкоснулись, его хватка крепко сомкнулась, а в сердце юной девочки вдруг разлилось странное тепло. Сущность двинулась, и она почувствовала, как он тянет за собой. Онемевшие от холода ноги с трудом слушались, но она, ойкая, поднялась. Шаг за шагом, они вместе шли, и лес, который до этого казался бескрайним лабиринтом, начал раскрывать перед ними тропинку, ведущую к лесопилке деревни.
Призрачная фигура остановилась и отпустила её руку, исчезнув так же внезапно, как и появилась, оставив только воспоминание о тихой встрече, которая навсегда запечатлелась в детской памяти.
На лесопилке её встретили удивлённые, испуганные глаза соседей и рабочих, которые сразу же побросали свои дела и отвели ребенка к родной хате. Отец бросился к ней, сжимая в крепких объятиях, и слёзы облегчения блеснули на его лице. Никто не понял, как ей удалось выбраться из леса, а девочка не смогла никому рассказать о тёмной сущности (может, демоне, как сказала бы верующая бабушка их семьи).
Когда тьма коснулась её, она часто ощущала, будто чей-то взор прикован к их деревне. Ей было любопытно, хотелось вернуться и столько всего расспросить, кто он такой. Она была ещё слишком мала, чтобы осознавать, как опасно это стремление. Мамо, конечно, говорила ей не отходить далеко, а отец строго предупреждал об опасностях леса, но детская душа так и тянулась к неизведанному, интересному.
И вот однажды, набравшись смелости, она взяла с собой в поход книгу - старую, потрёпанную, без картинок, ту самую, которую ей часто читала бабушка долгими зимними вечерами. Читать ей было непросто, но сказки она знала наизусть. Книга была как сокровище, ведь в здешних землях это настоящая роскошь, передающейся поколениями.
Придерживая наплечную сумку, она медленно шагала по той самой тропинке, проложенной среди деревьев. Ей хотелось побыть одной, подальше от других детей, может лучше изучить чащу, но не уходить слишком далеко. Снова испытывать судьбу не решалась.
Тишина стояла особенная, непроницаемая и густая. Она остановилась на полянке, где свет лишь едва пробивался сквозь зелёные ветви, стряхнула снег с поваленной коряги и села на неё. Девочка укуталась плотнее в меховой капор, открыла книгу. Её детский голосок эхом разнёсся по лесу.
– Жила в горах красивая богатая девушка, – тихо начала она, медленно подбирая слова, – Было у нее много оленей...
Лес будто прислушивался, деревья замерли, и даже ветер в кронах стих, чтобы не прерывать этот рассказ. Вскоре, в тени, как прежде, показалась темная фигура, как черное пятно, отделившееся от окружающего мира. Как что-то неестественное, неприродное.
Девочка не подняла головы; она знала, что он здесь, чувствовала его присутствие. Её маленькое сердце не знало страха перед этим существом - оно не причинило вреда, значит было её другом. Она почему-то уверена, что он здесь ради неё. Детский ум не осознавал всей опасности.
Она продолжала увлеченно читать, как если бы читала любимой кукле или другому ребёнку, не видя в этом ничего странного.
Когда она переворачивала страницу, её пальцы мелькали по потрёпанной бумаге, а глаза скользили по строкам с детской старательностью, вычитывая буквы. То и дело останавливала рассказ, чтобы подсказать себе следующее слово. Её голосок дрожал, но не от страха, а от сосредоточенности.
Темная сущность присела напротив, на ровный пень. Его силуэт был сгорбленным, понурым. Но он будто слушал каждое слово, иногда слегка наклоняя голову по бокам. Но неизвестно, понимал ли он её слова.
Прошло какое-то время. Наконец, девочка закрыла книгу, ощущая мягкое удовлетворение, как будто её сейчас хвалили за старания. Она взглянула на тёмный силуэт и улыбнулась, опершись локтями на колени и подперев подбородок ладонями.
– Ты будешь моим другом?
В его лице нельзя было различить никаких черт, даже рта. Но девочка приметила, как с недолгим промедлением он дернул головой, кажется, кивнул...
***
Их встречи стали все более частыми. Вместо игр с детьми она предпочитала тайком шмыгнуть в лес с новыми книжками или игрушками.
Когда-то, сидя вместе на снежной поляне, она начала рисовать палочкой на нетронутом снежном покрове. Это были простые рисунки - деревья, звёзды, иногда неумелые узоры. Её друг тоже взял в когтистую руку опавшую ветвь, повторяя за девочкой, вызывая у той неподдельную радость и смех. Она с трудом себя сдерживала, чтобы не обнять его. Но он никогда не приближался к ней слишком близко и после первой встречи не касался, всегда придерживаясь расстояния.
***
За ужином, после традиционной молитвы, родители наконец обратили внимание на её длительное отсутствие днём. Мать, тихо кашлянув, завела разговор:
– Доню, ты опять в лесу бродила? Я слышала, ты перестала играть с детворой, – тревога в её голосе смешивалась с недоумением. – Это опасные места, мы не хочемо, чтобы ты снова потерялася.
Не зная, как объяснить взрослым про своего друга, девочка смущенно отвела глаза. Внезапно её бабушка, сидевшая у печи, обратила внимание на разговор.
– Язви вас! – воскликнула старушка, с тревогой трогая крестик на груди. – В наших лесах, молвят, исть одинокий, древний дух, веками живёт здесь, и не знает света солнца. Зато знает он тропу, что ведёт в такие заволоки, откуда уж не вернуться. Говорят, если заблудишься, лучше не звать его – не приведи Бог, он услышит.
Наступила тишина. Девочка смотрела на бабушку широко раскрытыми глазами, словно пыталась осмыслить услышанное, но в её детском сознании это была лишь ещё одна сказка - страшная сказка. Её родители, напротив, казались встревоженными, и мама произнеся с суровой серьезностью:
– Больше не ходи дальше деревни, слышишь? Там тебе делать нечего.
***
Время шло, и девушка постепенно взрослела, родня стали внимательнее присматривать за ней, не позволяя выходить за околицу деревни. Дружба с таинственной сущностью стала её глубоко сокрытой тайной. Никто не знал, что она встречалась с тем, о ком не осмеливались думать ни её родители, ни простые крестьяне. В их мире, насквозь пропитанном верой, с которой начинался и заканчивался каждый день, любое отклонение от привычного пути означало страшный грех, недозволенное откровение. Никто бы не понял её дружбы с чем-то, казавшимся далеким от святого.
С возрастом её память о лесной тени размывалась, всё сильнее походя на детскую фантазию. Она ловила себя на мысли, что, возможно, это всё было лишь плодом воображения.
Жизнь шла своим чередом. Вокруг деревни по-прежнему простирались бескрайние леса, и каждые сутки наполнены заботами. Девушка чаще оставалась дома, помогала родителям в будничных делах.
***
С тяжелым вздохом рукодельница отложила гобелен и обвела взглядом свою тесную комнату. Сегодня был особенно морозный день, и сквозняк, пробирающийся сквозь трещины в стенах, усиливал холод.
Все же, воображение ли?