Сороки

Когда я вернулась домой, уже стемнело. Мама грозно взглянула на меня, стоявшую в прихожей с букетом полевых цветов в изрезанных ладонях, но тут же изменилась в лице. Теперь в нем читалась растерянность.

– Что с тобой такое происходит? – еле слышно спросила мама.

– Я цветы принесла. Достанешь вазу?

Мама все еще смотрела на меня с таким количеством эмоций, что я не могла их определить, а потом развернулась и ушла в комнату. Видимо, за вазой.

Цветы, которые теперь казались пожухлыми сорняками, стояли в массивной хрустальной вазе. Она была слишком велика для такого скромного букета, поэтому цветы выглядели в ней еще более нелепо, чем в моих руках.

– Где ты была сегодня? – спросила мама, не отрывая взгляда от вазы, в узорах которой засела пыль.

– Прошлась по городу, встретила знакомую девочку, и мы решили собрать по букету. Не думала, что вернусь так поздно.

Я попыталась улыбнуться, но вышло слишком натянуто.

Мама нахмурилась, скрещивая руки.

– Я думаю, тебе не стоит выходить за пределы города. Это может быть опасно.

– Согласна! – воскликнула я, не сразу осознав, насколько глупо и подозрительно это выглядело. – Я пойду в ванную, ладно? А то чувствую себя грязной.

Я вскочила со стула еще до того, как услышала ответ. Мама чувствовала ложь, я видела это по недоверчивому лицу и тяжелому взгляду.

Сидя в ванной, я целую вечность рассматривала свои руки. Вспоминалось о том, как я выронила нож Агния, из-за которого меня посчитали убийцей, а после, как сжимала букет до боли в суставах. Что происходило в этом городе? Как люди могли умирать один за другим без видимой причины?

Я снисходительно улыбнулась попыткам отмахнуться от правды. Причина была, и я четко видела ее. Вот только все это казалось настолько глупым, что даже не верилось.

Вода давно стала холодной, но мне не хотелось выходить. Казалось, что ванная была единственным безопасным местом, где меня не преследовали ужасные события и чужие взгляды.

***

Темнота. Я открыла глаза, но не могла разобрать даже смутные очертания. Наверно, так себя чувствовали ослепшие люди.

Я вытянула руки вперед, но ничего не почувствовала – только попыталась ухватить пальцами воздух.

Стоило сделать шаг вперед, как сердце отмерило пару беспокойных ударов. А что, если впереди был обрыв, лестница или еще что-нибудь, из-за чего можно переломать все кости?

Я резко остановилась и вытянула руки в стороны, надеясь дотронуться до шершавых стен, но ничего не изменилось: кожа чувствовала только воздух, холодный и до ненормальности спокойный.

Рука потянулась к лицу, нащупала слишком сухие волосы, потом щеки, слегка вздернутый нос и губы. Хотя бы я все еще оставалась собой. Пальцы продолжали изучать тело, словно я не могла их остановить. Наверно, влияла давящая пустота вокруг. Обычная хлопковая футболка казалась необыкновенно приятной на ощупь, но даже она не могла сравниться с ощущением того, что в карманах пижамных штанов лежал небольшой предмет.

Я осторожно вытащила его, сразу же опознав гладкую пластмассу и единственную кнопку. Это был фонарик, такой же, как у Агния.

Сразу же стало спокойнее, и я нажала на кнопку, зная, что темнота рассеется.

Я светила фонариком во все стороны, но свет ни от чего не отражался.

Впереди мелькнула тень, но мне не верилось в это. Сделав шаг вперед, я снова посветила фонариком. Неужели показалось?

Хотелось убрать фонарик подальше, теперь он вызывал даже больше паники, чем тьма и неизвестность. Я не успела сделать это. Рядом с ногами почувствовалось движение.

Направив свет фонарика вниз, я замерла от удивления. У моих ног сидела сорока, державшая в клюве складной нож Агния. Птица моргнула пару раз, бросила нож и улетела в темноту.

Не задумываясь, я подняла его. По руке потекла кровь, темная и горячая. Я вскрикнула, разом уронив и нож, и фонарик.

***

Проснувшись в своей постели, я даже не удивилась. Подушка и одеяло валялись на полу, простыня почти полностью сползла с матраса, пижама противно прилипла к телу, а волосы ощущались так, будто я не мыла их целую вечность.

Вместо того чтобы полежать еще немного, я поспешила в ванную. Хотелось как можно скорее смыть с себя всю грязь, что напоминала о ночи.

В квартире было совсем тихо. Не выдержав, я заглянула в комнату мамы. Она снова заснула с ноутбуком в руках. Каждый раз, заставая такое, становилось не по себе. Я много раз слышала, что другие говорили о людях, работавших дома. Обычно их называли лентяями, бездельниками и еще целой горой подобных слов. Вот только моя мама не была такой. Напротив, она работала даже больше тех, кто каждый день ездил в офис или на завод.

Несколько дней я не выходила на улицу, но теперь уже не из-за маминых запретов. Все дни слились в один, и я с грустью думала о том, что так пройдет все лето. Радовало только то, что Катя и Илона, мои подруги из старой школы, снова начали заходить в социальные сети. В общем чате, где мы обычно и общались, они рассказывали о том, как вместе с родителями ездили в Италию.

Конечно же, я завидовала. Мы договаривались, что этим летом поедем куда-нибудь все вместе. Развод моих родителей все испортил.

Хотя бы я могла смотреть на их фотографии и раз за разом перечитывать сообщения, связанные с этой поездкой, чтобы представлять и себя там.

Никогда не думала, что чужая радость могла так угнетать. В сторону телефона даже смотреть не хотелось.

На третий день затворничества в квартире стало почти невыносимо. От топота соседей болела голова, а от их криков вернулся нервный тик, о котором я не вспоминала уже несколько лет.

Мама выглядела на редкость спокойной, но ближе к вечеру вылетела из квартиры с таким видом, будто была готова убивать.

Я стояла в прихожей у приоткрытой двери и слушала, что происходило на четвертом этаже. Мама долго звонила в дверь, потом начала стучать, и только спустя несколько минут ей открыли.

– Вы понимаете, что не в бункере живете?! – закричала она. – Из-за вас не то, что работать, а даже просто находиться в доме невозможно...

Мама замолчала, не договорив. Это не было похоже на нее.

Тут же со стороны лестницы послышался звук шагов. Я отошла в сторону, чтобы не получить дверью по лбу.

Мама зашла с ошарашенным видом.

– Как все прошло? – с энтузиазмом спросила я, хоть это и было неуместно.

– Похоже, пора искать новую квартиру, – хрипло ответила мама, даже не глядя в мою сторону.

Хотелось спросить, что же так потрясло маму, но она тут же свернула на кухню. Я пошла следом, а мама уже доставала успокоительное из аптечки. Глядя на подрагивавшие плечи, я понимала, что стоило спрятать любопытство подальше.

Теперь шум стал почти постоянным: мы засыпали и просыпались вместе с ним. Я постоянно чувствовала себя уставшей, а мама все чаще уходила работать в библиотеку или кафе. Мы виделись все реже. Обычно только утром, когда мама уходила, и поздно вечером, когда она возвращалась.

Домой мама приходила в приподнятом настроении, но оно почти сразу портилось из-за непрекращающегося шума. Мама даже перестала готовить дома, и все чаще покупала еду в кафе. Похоже, что изменения в наших жизнях угнетали маму даже сильнее, чем меня. И все равно я не выходила из квартиры, целыми днями вслушиваясь в соседскую ругань и нескончаемый грохот. Интересно, что произошло в той квартире? Ведь мы жили здесь уже не первую неделю, и раньше было вполне тихо. Конечно, иногда мы слышали, как лаяли собаки, плакали дети или включенный слишком громко телевизор, но это нельзя было сравнить с тем, какой стала наша жизнь теперь.

Единственной радостью оставались короткие сообщения Агния, которые чаще всего приходили ближе к ночи. Со старыми подругами я почти не общалась. Похоже, что им вполне хватало друг друга, а я больше не вписывалась в круг общения.

Одно из сообщений Агния пришло днем, около полудня, и это показалось мне странным.

«Надо поговорить. Подходи к водопаду через час. Там не должно быть людей», – перечитала я еще раз, все еще не понимая, что имелось в виду.

Раньше я ничего не слышала о водопаде, в том числе и от мамы, которая иногда любила перечислять достопримечательности Медвежьегорска. Хотя бы навигатор сразу выстроил маршрут до водопада, который находился достаточно далеко от моего дома. На дорогу уйдет не меньше, чем полчаса.

«Скоро буду», – ответила я на сообщение и начала собираться.

Уже по дороге вспомнилось о том, что стоило предупредить маму. Я написала ей о том, что ушла гулять, но ответа так и не дождалась. Похоже, она была слишком занята.

Я спешила изо всех сил, чтобы не прийти слишком поздно, но все равно умудрилась заблудиться. Навигатор не всегда правильно показывал путь, а спрашивать у прохожих я не решалась. Особенно, после того, как одна женщина вместо помощи буркнула, что не помогает убийцам.

Вскоре послышался шум воды, и я поняла, что почти пришла. Здесь было красиво, как в фильмах: высокие сосны, которые росли друг от друга на примерно одном расстоянии; ярко-зеленая трава; крупные камни и бескрайнее голубое небо, касавшееся макушек деревьев. Вот только водопада нигде не было видно.

Агний сидел на большом камне и рассматривал жучков, ползавших по земле. Со стороны выглядело так, будто Агний и не ждал меня, но все же он поднял голову, когда я подошла ближе.

– А где водопад? – спросила я, все еще продолжая оглядываться по сторонам.

– Вон там, – Агний кивнул в сторону бурной реки, омывавшей острые камни.

– Не вижу водопада, только реку.

– Это он и есть, – словно извиняясь, улыбнулся Агний, и его щеки вспыхнули совсем как в первый день нашего знакомства.

Чем больше времени я проводила с Агнием, тем реже он краснел, но это все равно происходило куда чаще, чем с другими людьми. Сначала я думала, что дело было в застенчивости, потом – что в излишне светлой коже, а теперь казалось, что эта особенность слабо отличалась от необходимости дышать или привычки грызть ногти.

– Так о чем ты хотел поговорить?

– О Ронье. Она...э-э-э... – Агний замялся и начал оглядываться по сторонам, ссутулившись даже сильнее, чем несколько минут назад. – Ее обвиняют, как и тебя тогда.

Последнюю фразу Агний выпалил настолько резко, что теперь пытался отдышаться.

– Теперь думают, что это она Расмуса... – последнее слово почти застряло в горле.

Я так и не смогла произнести его, а дыхание разом перехватило.

– Нет, не Расмуса, – еле слышно ответил Агний, поправляя сползшую с плеча не по размеру большую футболку.

Наверно, в нее поместилось бы не меньше шести Агниев, если бы такое было возможно.

И только теперь я осознала, к чему он вел. Мелкая дрожь прошла по плечам, сползла по позвоночнику и подобралась к пальцам ног.

– Я должна сказать тебе кое-что. Только обещай, что этого никто не узнает.

– Хорошо, – Агний непонимающе уставился на меня.

Я рассказала все, что произошло после того, как мы с Таней ушли из библиотеки, а Агний слушал, даже не моргая. Это пугало не меньше, чем то, что я говорила.

– Не везет же тебе, – покачал головой Агний, когда я замолчала. – Кто-нибудь еще знает, что вы с Таней были там?

– Не думаю. Мы никого не видели, – я повела окаменевшими плечами, но они едва поддавались. – Так Ронью обвиняют не в том, что случилось с Расмусом?

– Нет. Вчера вечером мама приходила к нам и рассказала все. Севиль нашли два дня назад, а рядом снова был мой нож. Но я же помню, что его забирали полицейские, как доказательство! Как такое возможно?

– Не знаю. Но почему обвиняют именно Ронью? Они же с Севиль дружили.

– Кто-то из ее друзей подтвердил, что в последний раз видел их вместе. Видимо, полицейские решили, что этого достаточно.

Агний обнял себя руками и впился ногтями в веснушчатую кожу.

– Но ведь Ронья не виновата! – воскликнула я, и с дерева слетела черно-белая птица.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я в тот раз не была виновата тоже. Надо сделать что-то!

– Даже если ты пойдешь в полицию и расскажешь о том, что первой нашла Севиль, то ничего не изменится. Либо опять обвинят тебя, либо это никак не поможет, – голос Агния был тусклым, почти безжизненным, и это пугало не меньше убийств, происходивших в Медвежьегорске.

– Что же тогда делать? – я присела рядом, заставляя подвинуться.

– Не знаю. Попробуем разобраться сами.

Летняя погода больше не радовала. За каждым неухоженным кустом мерещился возможный злодей, каждая кривая тень казалась враждебной. Смогу ли я чувствовать себя в безопасности после этого разговора? Вряд ли. Сейчас мне точно не верилось в это.