♰
Всем нам известно, что наши чувства, наши эмоции — это одно из сильнейших оружий, коим обладает человечество. Пусть они не осязаемы, пусть они такие не предсказуемые, однако, они вечны и насильно их не уничтожить.
Это была очередная безлунная ночь, любезно преподнесённая унылой осенней порой. Такая холодная, мрачная и местами туманная. Тучи всё сильнее сгущались и скапливались в небе, формируя воистину ужасающее и прекрасное зрелище, освещаемое лишь периодическими молниями. О начале грозы так же оповещали сильный порыв ветра и раскаты грома, в примесь с ними был, пока что маленький, но все же дождь, что увеличивал свою мощь со скоростью геометрической прогрессии.
Капли меланхолично постукивали в окна людей, словно зазывали стать свидетелями этого жутковатого деяния природы. Вот только почти нигде не было света. Пустые улицы, в своем большинстве, утопали в одиноком мраке, ведь уличные фонари давно угасли, лишь несколько сломанных периодически мигали бледным светом. Увидеть свет в чьем-то окне было тоже большой редкостью, ибо глубокая ночь принесла с собой и пелену сна.
Казалось, эта пора наиболее подходила для различных мерзких тварей, что прятались во мраке. Обычно, в такое время дети боялись, что всё монстры под кроватью сейчас выползут, приоткроют шкафы, чтобы получше рассмотреть свой полуночный перекус светящимися глазами или же те голые ветви деревьев, что так близко к окну, обратятся в старые, местами морщинистые и гнилые, подобия рук с длинными пальцами и когтями-крючками, а после откроют окно, дабы быстрее добраться до жертвы.
Каждый шорох, звук, тень – всё настораживает слух, заставляя вслушиваться в ночную тишь до звона в ушах. Минуты тянуться часами, а человеческая фантазия возрождает всех чудищ из бездны собственного разума. А те, кому всё же повезло уснуть крепким сном, сейчас в холодном поту ворочаются и что-то испугано шепчут себе под нос. Они тоже не смогли избежать цепких объятий ночного страха и сейчас платят за эти четные попытки. А цена, казалось бы, не такая уж и дорогая. Это блуждания в лабиринтах, что были созданы из их же страхов и кошмаров, таившихся всё это время где-то в закоулках мозга.
Но к чем нашему вниманию всё эти скучные и однообразные клерки и их такие же нудные фобии? Давайте заглянем в то открытое окно старого, заброшенного дома.
К этому времени дождь настойчиво тарабанил в закрытую часть окна, а его открытая часть с омерзительным скрипом, так легко поддавшись ветру, шаталась то во внутрь комнаты, то обратно к гнилой деревянной раме. Словно подстроившись под этот такт, раздувалась старая, пыльная и по краям ободранная тюль, что некогда была белоснежной и с нетронутыми идеальными цветочными узорами. Она не пропускала дождь далее, в глубь комнаты, от чего процесс гниения деревянного пола совсем не ускориться.
На стенах были ободранные и разрисованные граффити, выцветшие обои сиреневого оттенка с замысловатым узором из завитушек. Здесь почти не было мусора и даже было пару жутковатых картин, что давно покрылись толщей пыли. Была даже мебель, а именно шкаф с оторванной дверцей, валявшейся на полу не в лучшем состоянии, комод с зеркалом у которого отсутствовали ручки и пару ящиков, но находились они в этой же комнате, пусть и в поломанном виде.
В комнате царила сырость и запах старых вещей, но совсем не тишина. Слышался писк местных крыс и звук коготков, что тихо стучали об пол при беге. Скрипели и открытые двери от сквозняка, что гулял по дому как по собственному. Однако, это были не единственные присутствующие в этом, местами заросшем плесенью и мхом, доме. В центре комнатки стоял женский силуэт, о чем свидетельствовали волосы чуть ниже плеч и платье в пол.
Девушка приблизилась к комоду с зеркалом. Она небрежно кинула на сырую и местами набухшую поверхность комода свой кухонный нож, что больше напоминал тесак. Помимо этого, на «столе» расположились осколки стекла от рамки для фотографий и сама рамка с выцветшей фотографией, от чего было трудно понять, что же там изображено.
Черноволосая приблизилась к зеркалу, что имело на себе множество царапин, пятен и слой пыли. Тыльной стороной ладони она протерла зеркало, дабы получше рассмотреть отображающееся в нем.
Увиденное, наверное, не сильно изменило её настроения. Медленно наклоняя и поворачивая голову в разные стороны, она без изменений видела свои черные, довольно таки натуральные на вид локоны, и белоснежное, безмолвное лицо, что совершенно не двигало не единым мускулом.
В целом, взгляд был без единой эмоции, такой равнодушный и кукольный, но это была всего лишь маска с идеальной «кожей» и черной женственной улыбкой. Интересно. Какие же эмоции и чувства она скрывала под этой маской? Судя по тяжелому вздоху, она была совсем не счастлива.
Неоспоримо то, что обычного обывателя этот кукольный взгляд с черными глазами уже бы испугал до чертиков, так еще и под аккомпанемент жуткой погоды на дворе, но не Джейн, ведь она уже сумела свыкнуться с этим кукольным взглядом.
Спустя пару мгновений, её руки, облаченные в черные перчатки, потянулись к лицу. Даже сквозь тонкую ткань её пальцы ощущали прохладную, гладкую поверхность маски, но недолго, ведь Аркенсоу ловко сняла её, оставив так же на комоде.
Благодаря вспышке молнии за окном, под музыку карканья только что севшего на подоконник ворона, она смогла разглядеть в зеркале свои изумительно зеленые глаза. Наверное, это было единственным, что ей нынче нравилось в своей «новой» внешности и то, что было отблеском прошлой.
Однако, этого всего было мало, чтобы насытить взгляд Вечной. Она без замедления сдернула с головы мягкие локоны, что были париком и вместе с ними скинула с рук перчатки к остальным вещам.
– Тц... – Вырвалась из губ некая реакция на себя же.
Сейчас за ней уже наблюдало два ворона. Они что-то каркали, прыгали на подоконнике, переглядывались, вертели головами. Не понятно, чего они ожидали и что их привлекло сюда. Возможно, они заметили отблески ножа от яркого света молний или попросту впервые заметив здесь человеческий силуэт заинтересовались тем, что здесь творилось.
Девушка же не обращала на них своего внимания, заинтересованная лишь тем, что смотрело на неё из зеркала. Нет, она не видела в этом отражении кого-нибудь или что-нибудь еще, что могло испугать или как-то отвлечь. Совершенно нет.
Она лишь видела лицо, что отдаленно напоминало женское. Оно было без единого волоска, имело коричневатую, наверняка жесткую и шершавую на ощупь, кожу и зеленые глаза. То, что находилось под её маской, так сильно смахивало на еще одну маску для Хэллоуина и это до глубины души бесило её. Ведь эта местами обвисшая, рельефная кожа была её. Да, ей самой было противно то, как она выглядит и хотелось, чтобы все это оказалось её кошмаром.
Будто в очередной раз не веря этому, Джейн коснулась уже своего теплого и некогда обгоревшего лица иронично, но такими холодными, обгоревшими кончиками пальцев, скрипя своими зубами от недовольства. Какое же это было забавное и одновременно жуткое чувство. Кожа, словно не её, так омерзительна на ощупь. Хотя кожей назвать это было трудно, скорее скоплением различных шрамов от волдырей и некая корка с множеством впадин.
Это в край отличалось от идеальной поверхности её белоснежной маски и чудесных угольных локонов. Тем самым, это вызывало брезгливость.
Освещаема лишь вспышками молнии и погруженная глубоко в себя. Теперь девица была одинокой. И что же сейчас она ощущает? Что притаилось в этих зеленых глазах, которые вновь и вновь возвращались к своему отражению в зеркале, прищуривались, от чего обгоревшая кожа не особо податливо морщилась. Ощущение, словно она играла в гляделки с монстром в отражении, коим она же и являлась. Что же приносили ей эти разглядывания себя?
Всё достаточно просто. Она вновь и вновь вспоминала то, что с ней происходило тогда, когда её жизнь начала рушиться. Словно в её голове был личный кинотеатр. Большой зал, где не было зрителей кроме неё, а на экране транслировался фильм, что так бережно соткан из моментов её жизни. Эти воспоминания с течением времени вгрызлись в память до такой степени, что даже преследовали во снах.
Каждый новый взгляд на себя или же прикосновение возвращало её назад, словно её личная машина времени. Казалось, за всё то время Вечная запомнила каждую впадину и каждый шрам на коже, пусть это было и близко к правде.
Аркенсоу вспоминала как впервые увидела Джеффри, как хотела спасти его и как её благие намерения в примесь с подростковой влюбленностью вылезли ей же боком. Да ещё и как. Ведь теперь её семья мертва, а она изуродована, а всё из-за собственной глупости и Вудса. Весьма трагичный урок преподала ей жизнь. Однако, кто она такая чтобы жаловаться? Таких же несчастных в мире сотни, даже тысячи.
И всё же. Что движет в её новой жизни? Чем она теперь живет? Да и зачем? Что с ней происходит? Что это за оскал она видит в отражении? Это ухмылка или же немой страх? Нет, это злость, что заставляет её каждый раз стискивать зубы и пылает таким ярким огнем, в этих на редкость зеленых глазах. Это смесь из злобы и ненависти, что бурлит глубоко внутри. Будто бы маленький комочек зла, уютно заселился в сердце девушки и живет, питаясь её ненавистью, её болью, её эмоциями и чувствами и, видимо, оно растет. Можно даже сказать, что разрастается, оно уже пустило свои корни и когда-нибудь оно завладеет её сердцем и разумом целиком. А что же тогда будет? Сказать трудно, но точно известно, что к добру это не приведет.
Но ведь её цель, казалось бы, такая благородная. Желание уничтожить источник всех её бед и сломанной жизни, да и не только её. Сколько жертв у Джеффри помимо Аркенсоу? Эх, а ведь Джейн всего лишь невинная душа, которую захлестнула эта бурлящая внутри жижа и зло, что поселилось в сердце.
Теперь, в её душе разворачивается буря, что в разы ужаснее той, что притаилась за окном.
И ведь это всё и движет Вечной. Это позволяет ей жить и двигаться вперед, преследуя, теперь, лишь одну цель, а не забиться где-нибудь в угол и реветь. Нет-нет-нет, она считает, что обязана стать палачом для Джеффа, его личной Смертью. Но постойте, есть же у неё сходства с этой старухой с косой. Да даже её черное одеяние, а вместо косы, как бы не смешно это могло быть, кухонный нож.
Вот только сколько уже продолжается её охота за жизнью Вудса? Сколько уже истекло времени за преследованием этой изворотливой крысы? Неделя? Месяц? Год? Кажется, она уже потеряла счет времени. Однако, девушка точно уверенна, что рано или поздно доберётся до него и отомстит сполна.
А ведь как известно, чем дольше вынашивать месть – тем слаще она будет.
Лишь от одной мысли о том, как она будет сдавливать его глотку или медленно оставлять порезы на его коже, смотря в жуткие глаза, тронули её губы ухмылкой, схожей с той, что на её маске. В её голове уже сотни представлений как же убить этого подлеца, да так, чтобы причинить ему побольше мучений, чтобы он прочувствовал весь её гнев и боль, что она так долго держала в себе. Теперь уже даже трудновато выбрать из этого огромного списка пыток.
Переведя взор на тумбочку и рассматривая свои вещи, она вспомнила ту ночь, когда впервые увидела «новую» себя. Момент, когда умерла милая Джейн Аркенсоу, а родилась Джейн Вечная. Тогда медсестра передала ей некий подарок от Вудса. Вот же. Он пытался этим извиниться? Хах, это стало лишь неким авансом его извинений, которые она с удовольствием приняла.
С очередной молнией и прилежно ей следовавшему грому, Джейн перевела взгляд на нож. Она будет рада увидеть на нем кровь Джеффри, пусть и нужно подождать.
Однако, назойливое карканье вывело её из мыслей и Аркенсоу наконец взглянула уже на трех воронов, сидящих на подоконнике. Она знала, что эти птицы нравятся Вудсу и это в миг её разозлило.
– Прочь! – крикнула девушка, метнув нож в птиц, чем разрушила некую идиллию, что ранее царила в комнатке.
Громко закаркав и залопотав крыльями вороны улетели на рядом растущий дуб, не покинув свои наблюдения.
– Вот же ж, крысы летающие, – зло прорычала Вечная приближаясь к подоконнику. Нет, она не боялась, что кто-то мог её увидеть или услышать, ведь дождь лил как из ведра, лишь глупейшие из глупых могли сюда прийти в такую пору.
Забрав нож, что врезался в подоконник, девушка попыталась рассмотреть что-либо сквозь ливень, но без толку. А на подоконнике осталось несколько вороньих пёрышек. Может быть, она слегка задела кого-то из этих птиц?
Вернувшись обратно к комоду, Джейн надела перчатки и парик, поскольку так ей было комфортнее. Достала пару спрятанных газетных вырезок, где говорилось о Джеффе и его последних убийствах. Что же, у неё есть несколько наводок на его местоположения в ближайшее время, и она выйдет на охоту.
Однако, её взгляд вновь вернулся к зеркалу. Тяжелый вздох вырвался из груди. Как же её достала смотрящая из этого зеркала. Её же кукольное лицо, за которым скрывалась буря.
Со злобным рыком Аркенсоу разбила зеркало, а то ответило ей лишь мелодичным, звонким звуком, треснуло и разлетелось на крупные осколки. Фыркнув, девушка взглянула в те большие осколки, что еще оставались в раме, на месте. Ах, отражение этой дамы с кукольным лицом и черной улыбкой, оно лишь приумножилось и исказилось.
Сгребя в охапку газетные вырезки, Вечная поспешила покинуть комнату, от чего та заполнилась стуком каблуков. Ночной час близился к концу, а дождь в скором времени начнет утихать.
И пусть не сегодня, но завтра. С наступлением сумерек, Джейн продолжит свое бравое дело. И так будет каждый день: от вечера до утра, циклично, но уверенно и хладнокровно, хоть и не известно сколько еще им обоим осталось на этой слегка полюбившейся сцене.