Глава I. Часть I. Цирк.
Каждый человек клоун, но не у каждого хватает мужества показать это всем.
Чарли Ривель
Глава I
Часть I
Цирк
Будние дни в цирке всегда проходили незаметно и очень интересно, по крайней мере для Люции Беннет. Эта девушка по-настоящему жила искусством и не представляла себя совершенно ни в какой другой деятельности. Да, здесь не самые хорошие условия жизни, но разве настоящему артисту это важно? Над высоким желто-красным зданием цирка звонко гремело темно-серое небо, вот уже какой день одаряя высохшую от знойной жары летнюю землю большим количеством дождя. В гримерной сегодня было невероятно тесно и жарко, к тому же, данная комната не отличалась большими размерами, что создавало еще больше неудобств.
— Господи, да где этот чертов вазелин?! — с самой что ни на есть недовольной физиономией спрашивала одна из артисток то одну коллегу, то другую — я же потом никогда не смою этот грим! Выход через пятнадцать минут, Господи…
— Он прямо перед тобой, Берта, возьми себя в руки — кинула женщина, значительно отличающаяся от остальных присутствующих возрастом.
Женщина-режиссер презрительно оглянула кучку своих рабов, пару раз противно цыкнув. Да, именно рабов. Так она без всякого стеснения называла артистов своего цирка, почти на каждой репетиции говоря им о том, что те будут делать все, что она прикажет, при этом получая никому ненужные копейки. Ведь актер это раб, который выполнит все, что скажут ему хозяева, как верная дворняга. Стоит сказать, что с самого первого дня знакомства никто эту женщину не взлюбил, что вполне логично. А если прибавить к ее самовлюбленному эгоистичному характеру вечно уложенные в высокую шишку светлые волосы, строгий, слегка потрепанный серый костюм и туфли на высоком каблуке, стук которых заставлял большинство артистов дрожать от страха, то картина этой женщины получится не особо приятная. Некоторые вполне серьезно были уверены в том, что когда-нибудь ее убьет кто-то из работающих здесь.
— От вас толку, как… Не успела она закончить свое «очень важное» умозаключение, как в гримерную комнату зашла еще одна артистка - Люция Беннет, пытающаяся аккуратно пройти сквозь столпившихся в кучу людей.
— Простите, простите… Девушка была небольшого роста, но немного выше среднего, аккуратного телосложения, со светлой кожей и едва заметно вьющимися каштановыми волосами чуть ниже плеч. Люция направилась к своему столику и стала рыться в нем, пытаясь найти сигарету и спички. А делала она это незаметно, чтобы никто не болтал лишнего, а эти новости не дошли до Роберта. Беннет не могла предугать реакцию мужчины, но все же старалась не говорить об этом. Артистка покинула гримерку так же быстро, как и зашла, затем вышла из здания цирка через ближайший выход, пару раз оглянулась по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, закурила. Через пару мгновений ее, и без того довольно привлекательное лицо, украсила теплая улыбка от воспоминаний вчерашнего выступления с Робертом Грэем. Наверное, она бы никому не смогла настолько доверить свое тело. Роберт был настоящим профессионалом своего дела, так что Люция и подумать не могла, что Грэй когда-нибудь уронит ее прямо на сцене, ведь поддержки были его коронным номером. Пара быстрых затяжек и сигарета оказывается на мокрой от ливня земле. Рядом с цирком не было ни души, что показалось Люции очень странным, ведь до начала представления еще есть время. Заметно быстро потемнело и на улице стоял невыносимый холод, что, как и отсутствие людей, было неестественным. Беннет вернулась в цирк и сразу же отправилась в комнату, где они жили с Робертом. Тесно, но довольно уютно, так как девушка всегда поддерживала чистоту. У стены стояла небольшая кровать, напротив маленький обеденный стол у окна, но на нем же часто лежал грим и различные кисти. Также в комнате стояли шкаф и старое фортепиано из светло-коричневого дерева, немного расстроенное, от чего его звучание становилось мрачным, особенно по ночам. Большего здесь особо и не было. В общем, не самые лучшие условия жизни, но деваться, если честно, было некуда. Со временем привыкаешь. Включив одну желтую лампочку и оглянув пустую комнату, Люция присела за фортепиано и начала играть одну из своих песен, тихо напевая ее слова под нос.
— Шаг на стекло, прикусан язык. Друга убей, попробуй проснись. Монстров семья поглотила дитя. Закопан друг…
Яркая вспышка очертила темно-серое, налитое свинцом небо, а через несколько мгновений, сквозь шум дождя, послышался громовой раскат. Некогда сухая трава, лежащая сейчас скользким ковром, замедляла бег, а пакет, ставший мокрым и неудобным за пару минут, лишь усугублял положение. Роберт, однако, лишь сильнее прижал его к своей груди, надеясь донести содержимое в целости и сохранности. Наивно, конечно, ведь драгоценный сверток еще минут пятнадцать назад потемнел от попавших на него капель, но мужчине некогда было думать об этом. Грэй полагал, что дорога до нужного переулка займет меньше времени, да и затишье с лучом солнца дали ему ложную надежду, которую, правда, почти сразу же отобрали. Глупец, он думал, что в запасе есть больше времени, но стена воды, преградившая путь, думала иначе, если, конечно, она вообще могла думать. Зубы начали отстукивать бойкий ритм, чего Роберт не замечал, как и хлюпающих туфель, грозившихся развалиться. Его мысли сейчас унеслись в маленькую комнату, где, вероятнее всего, сейчас находилась Люция. Эта девушка стала единственной партнершей Роберта, иных он не признавал и, даже под угрозой увольнения, не стал бы с ними работать. Мужчина представлял, как дрожащими пальцами вытащит из промокшего пакета баночки с превосходной краской для грима, за которую почти каждый артист был готов отдать все свои скудные деньги, и кисти… Ох, эти пушистые кисти… Роберт не был богачом, но скопленные деньги и некоторые связи позволили ему стать временным обладателем этого чуда. Временным, ведь сверток был подарком для Беннет, так он хотел выразить ей свою признательность, ведь широким спектром эмоций не славился. Раскат грома выдернул мужчину из сладких грез и толкнул в реальность, земля будто задрожала, а Грэй, подскользнувшись на сырой траве, с трудом удержался на ногах. Стена воды растворилась, и мужчина, сморгнув с глаз капли, увидел цирк. Сейчас здесь царила тишина, что странно, ведь шум толпы обычно предвещал скорое начало представления, а до него оставалось… Вот черт! Раздраженно сопя, артист побежал к цирку, упрямо прижимая бумажный пакет к груди. Цирк встретил его радушно, тут не было дождя и пронизывающего ветра, громовых раскатов и ослепительных вспышек. Тепло, тишина и, даже в некотором смысле, уют. Правда уютом перестало пахнуть, когда мужчина, пробиравшийся к комнате, почувствовал прилипшую к телу одежду. Облегчение сменилось раздражением, но он поспешно отогнал дурные мысли, ведь оказался перед входом в комнату. Тихий звук фортепиано и мелодичный голос девушки заставили расцвести на его губах улыбку, очень смешную и нелепую, к слову. Нижняя губа Роберта постоянно оттопыривалась, открывая верхний ряд зубов, из-за чего он выглядел глупо, смешно и даже порой устрашающе. Тихо открыв дверь, мужчина на цыпочках подкрался к девушке и встал за спиной, наблюдая за скачущими по клавишам пальцами. Ему нравилось слушать песни Люции, и Грэй, решив не мешать ей, скромно встал у стены. Люция, же, подумав, что в комнате никого в ближайшее время не будет, стала играть чуть громче и намного увереннее петь. Да, она стеснялась своих песен и своего голоса, хотя всегда мечтала показать свое творчество людям. Свои тексты она считала слишком рискованными и прямыми, содержание их было довольно мрачным. И сейчас звучала одна из таких странных песен.
— И лучше молчи про наш договор, тишина. Честно сказать, уже думаю я мертва. Позвала помощь, ведь так ломит голова. Друга убей сейчас или умрешь сама…
Сейчас Беннет чувствовала себя отрешенной от этого мира, словно вокруг, кроме фортепиано и ее самой, ничего не было. Девушка пела о том, что постоянно хотела сделать, кем хотела стать, но всегда боялась. Расстроенный инструмент придавал песне особое жуткое и неприятное звучание, но Люция в какой-то степени наслаждалась им, хотя, на самом деле, это удовольствие было смешано со страхом. Ведь у девушки была довольно богатая фантазия. Порой, как и сейчас, ей казалось, что сзади стоит кто-то посторонний и наблюдает за каждым ее движением, готовясь к нападению. Кстати, казалось ей так постоянно и поэтому девушка почти никогда не спала без света. Неприятные мысли сбивала лишь музыка, которая с каждой секундой постепенно утихала, говоря о своем завершении.
— Что хочешь от меня? Почему не кричишь? О чем ты думаешь? Что хочешь знать? Почему не кричишь, не беспокоишься? Когда все уснут в ночи, куда мы пойдем?
Люция заканчивает мелодию тем же трезвучием, что и начала и тут ее пальцы внезапно замирают на клавишах инструмента, продлевая расстроенный звук из-за педали. Беннет увидела Роберта в отражении фортепиано и на секунду прикрыла глаза от испуга, тихо выдохнула и повернулась к мужчине, мягко улыбнувшись.
— Привет — сказала она вполголоса, но не от страха, а от смущения. Девушка уж точно не хотела, чтобы кто-то услышал ее, так сказать, не совсем обычные песни, особенно Роберт — Ты весь промок, давай я высушу вещи.
Поднявшись со стула, шатенка сняла с парня насквозь мокрую куртку и сразу же поставила кипятить воду, чтобы Грей как можно согрелся. Интересно, где он мог быть в такое позднее время? Судя по небольшому пакету, явно не в магазине еды.
— Привет, — ответил парень, сжимая в руке промокший подарок — было бы неплохо, спасибо.
— Купил еды? — уточнила Люция, опустив глаза на пакет — раздевайся, а то еще заболеешь. Сам знаешь что… — тут она сделала небольшую паузу, вспомнив ужасно противную женщину, которая при любой удобной и неудобной возможности любила испортить настроение — Режиссер устроит…
Но, честно говоря, реакция мастера волновала ее в последнюю очередь, если вообще как-то волновала. Девушка же, в первую очередь, думала о состоянии и здоровье своего парня.
— Плевать на нее. Я человек, имею право заболеть.
Кстати, это тебе. Голос Роберта дрожал, а улыбка на его лице казалось слишком доброй и скромной. Честно сказать, выглядело это немного нелепо. Но, что же на самом деле плохого в искренности? Ведь по Грэю было видно настолько он хочел сделать приятно своей девушке, что рискнул пройти в такую ужасную погоду довольно большое расстояние, и, кстати, потратить почти все последние деньги. Но, при всех своих романтичных действиях, парень не умел выражать чувства. Он всегда боялся, что его отвергнут и испортят настрой. Даже сейчас, встречавшись с Люцией, он думал, что если вдруг скажет три заветных слова, то не получит взаимности. А потом внутри рождается злость, которую возможно унять лишь ужасными поступками.
— Хм… Что же это? — уточнила шатенка, как и всегда тепло улыбаясь.
Роберт показал глазами на бумажный пакет и девушка приблизилась к нему, взяла подарок в руки и стала медленно открывать его, смакуя каждый момент, пытаясь сохранить интригу, ведь подарки ей дарили очень редко и сейчас она испытывала настоящую детскую радость.
— О, Боже…
Открыв свой подарок, Беннет увидела набор качественного грима, состоящего из довольно большого количества цветов, а также набор натуральных кистей, за которые артисты действительно могли продать душу.
— Это же… Это же безумно дорого…
— Я знаю.
Люция подняла глаза на парня и улыбнулась еще шире. Господи, как же он смотрел на эту девушку. Беннет знала, что Роберт единственный человек, способный смотреть на нее с такой любовью.
— Спасибо — прошептала она.
Шатенка была не в силах убрать с лица слишком довольную улыбку, вдоволь переполненную счастьем, но для Грэя это было лучшей наградой. Он был очень неопытен в отношениях, да и, сказать честно, до Люции у него никого не было. Поэтому, сейчас он просто стоял и улыбался, не зная что сказать.
— Будем пользоваться вместе — устранила неловкую паузу девушка.
Парень усмехнулся.
— Как скажешь.
Теплая и очень мягкая ладонь Беннет нежно коснулась щеки Роберта. За такие моменты Люция отдала бы очень многое. Они здорово разбавляют ужасную и очень бедную жизнь в цирке. Девушка снова улыбнулась и пошла разливать чай.
— Ты слышал что-нибудь про Джессику? Она сегодня себя очень странно вела и… вовсе ушла с репетиции. На нее не похоже. Говорят, ей поступали угрозы. Кто-то писал гневные письма. Это ужасно.
Роберт на секунду застыл, когда увидел, что на его белой футболке осталось немного крови, которую Люция, к счастью, не смогла заметить. Парень быстро снял ее и положил к куртке. Страх разоблачения охватил все его тело.
— Нет, первый раз слышу. Как она?
— Ну… Я же говорю, что ей угрожают. Конечно, Джессика не тот человек, который заслужил беспокойства, но… Это уже не детские игры. Убивать за пару оскроблений это слишком.
— Что же, думаю, все обойдется — наигранно улыбнулся Грэй и растянулся на кровати, укрывшись тонким одеялом — я так устал — вдруг продолжил Роберт, прикрыв глаза — от всей этой бедной жизни, сцены, от которой уже тошнит. Если честно, я нахожусь здесь только из-за публики, особенно из-за детей. Они ведь такие эмоциональные, они могут радоваться от простого шоколада, они могут перепугаться до ужаса, увидев огромного льва рядом с человеком. Только в них, в детях, я вижу какой-то отклик на мою работу, какую-то взаимность что ли.
Беннет внимательно слушала, что говорит Роберт с ужасной тоской в глазах, ибо понимала, что еще немного и они просто сойдут с ума. Так жить нельзя. Тихо вздохнув, девушка неспеша подошла к кровати и легла рядом, положив голову на твердое плечо Роберта.
— Когда-нибудь у нас будет достаточно денег, чтобы уехать отсюда навсегда. Нужно лишь переждать.
От мягких каштановых волос, которые Грэй так любил перебирать поутру, когда та ещё спала, слабо тянуло сигаретами. Возможно, в другое время он бы развернул долгую нравоучительную беседу о вреде табачных изделий, но систематический недосып, проявляющийся смертельной усталостью и ужасное настроение предотвратили это.
— Обязательно — улыбнулся Роберт, посмотрев в чистые глаза девушки, которые в самые тяжелые моменты почему-то спасали своей добротой — все будет.
Мужчина ответил как-то отстраненно, с ноткой иронии, ведь знал, что все эти мечты всего лишь детские фантазии.
На следующее утро, отлично выспавшись, Люция и Роберт, толком не позавтракав, сразу же отправились на занятия. В репетиционном зале, который артисты часто называли танцевальным, уже с самого утра запотели все окна и воздух переполнился духотой от очень усердной работы присутствующих. Работа актера — самая тяжелая работа, даже в мелочах. Сейчас, например, умирая от жары, им нельзя было открывать окна, чтобы ни дай Бог не заболеть. Но, сказать честно, все уже давно привыкли к данному образу жизни и умирать от жары для них было все равно, что завтракать. Все артисты стояли рядом с огромными высокими зеркалами во всю стену, пока двое из них показывали преподавателю готовый номер. Вышел он не особо хорошо, что сразу же подметил мужчина, следивший за всем происходящим, а уж проще говоря — учитель.
— Еще очень много работы, ребята, следующие.
А дальше была очень интересная пара. Довольно крупная девушка и низкий худой парень. Вся труппа понимала насколько ему будет сложно удержать эту дамочку на руках, но все почему-то молчали, видимо, наслаждаясь ее провалом, вместо того, чтобы подобрать Элизабет парня посильнее и побольше.
— А это уже интересно — хихикнул кто-то из артистов, на что преподаватель по имени Франсис быстро заткнул этих выскочек, заставив тех отжиматься, пока не придет их очередь.
Люции нравился этот мужчина за справедливось и доброту характера, которую он никогда не осмеливался показывать. Роберт тоже не был к нему равнодушен, ибо Франсис всегда считал его лучшим артистом цирка, в чем, к слову, никогда не ошибался.
— Начинаем, начинаем.
По началу номер казался неплохим, даже отличным, учитель уже хотел похвалить их, но тут началось парное равновесие и все пошло хуже некуда. Я не хочу описывать всю неловкость и испанский стыд данной ситуации, но все закончилось тем, что парень просто упал, не выдержав веса в два раза превосходящего его самого. Улыбок, конечно же, устранить не было никакой возможности, но смех артисты все же сдержали, зная Франсиса и его методы преподавания. Никто не хотел рыть себе могилу.
— Господи… — пришептала Люция, обратившись к Роберту — мне так…
— Не стоит — тут же остановил ее парень, переглянувшись — она просто обычная девушка, а он слабак, не способный выдержать каких-то семьдесят килограммов.
— Ну не всем же быть такими сильными, как ты — улыбнулась Беннет, поиграв бровями, на что парень довольно усмехнулся.
— Люция и Роберт, ваша очередь — сказал Франсис и двое сразу же вышли на середину зала.
В репетиционной зазвучала прекрасная мелодия Моцарта и, как только Люция подошла к мужчине, Роберт сразу же нежно взял ее за талию и высоко поднял, после чего девушка медленно прогнулась в воздухе и приземлилась уже с другой стороны. Сделали они это настолько легко, словно совершенно не чувствовали притяжения земли под ногами.
— Думаю, достаточно — вдруг остановил их Франсис, как и женщину, игравшую сонату.
— Эй, ну чего вы? — начали возмущаться несколько артистов, смотря на преподавателя, как на главного врага народа, в шутку, конечно — такое чудо оборвали!
— Тут уже и так все понятно — растянулся в улыбке преподаватель — Люция, Роберт -свободны.
Беннет смущенно, но радостно улыбнулась, на что Грэй ответил ей тем же. Двое сразу же покинули репетиционный зал.
— Сейчас, сигарет возьму — кинул парень, роясь в глубоком кармане своей куртки.
Думаю, не стоит говорить, что после подобных выступлений многие девушки пожирали Люцию не самым приятным взглядом, до жути завидуя этой, как они почему-то считали, стерве.
— Да что же ты такого делаешь в свободное время нашему учителю, что он постоянно тебя так расхваливает? — язвительно спросила длинноволосая рыжая девушка.
Роберт терпел многое, он мог выдержать любые издевательства над собой, но только не над Люцией… Не над той, кто каждый чертов день заботится о нем и, будьте уверены, свернет горы ради Роберта Грэя.
— Закрой свой рот, грязная цыганка, пока я не вырвал твой рабочий язык и не заставил его сожрать.
В гардеробной воцарилась тишина. Никто не ожидал от Роберта подобного, все привыкли к его мягкотелости и чрезмерной доброте, он еще никогда не был таким агрессивным. Видимо, потому что еще никто не говорил Люции при нем ничего дурного. Рыжая, не сводя теперь уже испуганных глаз с парня, сглотнула появившийся в горле ком. В его взгляде было столько агрессии и зла, словно у огромного голодного волка.
— Роберт — нежно прошептала Люция, аккуратно взяв того за руку, чтобы немного успокоить и скорее увести отсюда.
Парень выпрямился, громко выдохнул и, еще раз окинув рыжую теперь уже презрительным взглядом, пошел на выход, к которому его потянула девушка.
— Ну ты даешь — не сдержала смех Люция, когда двое уже оказались на улице.
— Что?! — все тем же голосом возмутился Роберт, нервно закуривая толстую сигарету.
Шатенка же, не смотря на возмущения, обняла того сзади и поцеловала в щеку.
— Прекрати смеяться — холодным строгим тоном приказал Грэй.
Но, Люцию это рассмешило еще больше. Парень демонстративно закатил глаза и сделал новую крепкую затяжку, после чего едва заметно улыбнулся, а потом и вовсе засмеялся вместе с Беннет, подняв глаза на яркое голубое небо.
Ночью того же дня. Почти вся труппа молодых артистов буквально вскочила с кроватей от ужасного душераздирающего крика. Рыжеволосая девушка была с ног до головы покрыта опаснейшими тарантулами разных размеров, от самых маленьких до самых больших, как и вся ее белоснежная постель. За несколько часов пауки успели оплести худое бледное тело толстой паутиной. Крики стали намного громче, когда изо рта рыжей выползло прямо два жирных тарантула, потянув за собой часть языка. Роберт же тем временем очень ладко спал, счастливо улыбаясь.