Глава 20
Родителей я перепугала. Еще как. Мама охала, ахала, суетилась вокруг ревущей навзрыд меня и пыталась понять, что со мной происходит.
День.
Второй.
Они с отцом яростно наседали, пытаясь добиться от меня правды, но я молчала. Как партизанка.
Только рыдала, глядя в окно и кусая губы. Крутила в руке мобильный и ждала звонка. Чьего? Нетрудно догадаться. Но Даня молчал.
А на третий день отец не выдержал. Стукнул своим внушительным кулаком по столу и заявил, что прямо сейчас поедет в Москву и оторвет все хозяйство и одному, и второму “ухажеру”. Конечно, они с мамулей сложили два и два и поняли, что причина моих слез кроется в поездке на дачу. А так как они знали и про Милохина, и про Сотникова, то нетрудно догадаться, что с вероятностью девяносто процентов из ста стало причиной моего подавленного настроения. Отец рычал, злился и начал по-настоящему собирать сумку. А так как он прекрасно знал и название фирмы, и имя Дани, то вольно-невольно я прониклась угрозой, испугалась за котовские бубенчики выложила все как на духу.
Рассказала всю историю от и до.
Только про растущую в груди боль от переполняющих новых чувств по отношению к своему боссу умолчала.
Не могу сказать, что мама с папой сразу успокоились, но впервые за эти дни моего у них пребывания выдохнули. Поняли, что с их золотцем никто и ничего страшного не сделал, а просто у “золотца” поехала крышечка, раз я из-за какого-то пустяка и ерунды бьюсь тут в истерике.
— Ну, подумаешь, обиделся! – фыркает мама.
— Да вообще, на обиженных воду возят, Юлька! – поддакивает папа.
— Побесится и успокоится, – кивает мама.
— А если нет? – упираясь рогами, я продолжаю поддерживать образ раздувшей из мухи слона.
— А если нет, то тебя с твоим резюме там с ногами и руками у него оторвут, поняла? – опять приземляет свой кулачище на стол папа. – Даже не думай из-за этих столичных уродов слезы свои драгоценные лить! Тоже мне! Невелика потеря.
Ну да, невелика. Кажется…
В общем, с поддержкой родных я медленно, но верно начала выкарабкиваться из своей головы и печальных мыслей.
В среду, позвонив котовскому секретарю, я взяла себе неоплачиваемый отпуск на ближайшие две недели. К сожалению, это все, что я могла пока себе позволить. И после того, как положила трубку, еще сутки не выпускала телефон из рук.
Дура, да?
Но я правда думала, что Даня испугается. Или забеспокоится и позвонит. В своей легкой и непринужденной столичной манере отругает за то, что я решила пофилонить и скажет:
— Быстро собрала сумки и вернулась на работу, Гаврилина.
Но нет.
Звонка я не дождалась и через сутки.
И через двое.
И даже через неделю.
И чем дальше, тем больше: в груди разрасталась дыра, в голове упрямое желание выдрать из головы его котярскую хитрую улыбку и выцарапать при встрече Антону его красивые глаза.
Благо, скучать мне было некогда.
Впервые за столько лет оказавшись в настоящем отпуске в родном Красноярске, я решила встретиться со старыми друзьями. Днем смело заваливала себя “важными” делами: прогулками, походами по кафе, кино. Впервые за пять лет по-человечески и не спеша, в компании школьной подруги, прогулялась по удивительно преобразившейся набережной Енисея. Погоняли с подругой на великах по острову Татышев и покатались на колесе обозрения в парке Горького. В другой день мы вообще купили билет на теплоход до Дивногорска, где я с небывалым рвением забивала память телефона потрясающими фотками и все еще втайне надеялась на звонок.
В какой-то момент поймала себя на мысли, что хотела бы быть сейчас здесь с ним, а не с Маришкой. Вечер, огни города, Енисей, теплоход… романтика.
Но Милохину, судя по всему, я больше не нужна.
А нужна ли была вообще когда-то?
Кажется, нет, и Макс был прав. Я просто стала очередной “галочкой” в его списке.
Как-то среди недели в один из дней, прогуливаясь с мамой по торговому центру, я столкнулась со своим бывшим. Благо, родительница “застряла” в бутике с часами, когда Денис решил слегка подкатить. Его подкат разбился о стену моего безразличия. Это как раз тот самый гад, который убил во мне всякое желание готовить.
Милохин, конечно, своей похвалой это желание возродил, но… вот опять! Опять он в моей голове! Не место ему там. Не место!
Вечера в доме родителей были не менее активными. Мы с мамой пропадали на кухне. В самом разгаре сезон заготовок, и пятнадцать вилков капусты, пять ведер огурцов и столько же помидоров сами себя не посолят и не законсервируют.
Сколько раз я спрашивала: зачем им столько, ведь семья не то, чтобы очень большая. Мама только пожимала плечами и отшучивалась. А я все больше приходила к выводу, что для них с отцом это уже привычка, натренированная годами.
Да и это занятие успокаивает.
Правда, на второй неделе, видать, я настолько перенасытилась запахами солений, варений, что стоило их только учуять, как меня начинало в натуральную воротить. Я в прямом смысле слова не могла даже на дух переносить все эти препротивные овощи.
Правда, длилось это всего пару дней.
Потом я начала уничтожать соленые огурчики и помидорчики, закусывая салатной капустой чуть ли не ведрами.
Тут уже мама начала посматривать на меня странно, но ничего не говорила.
А я поняла, что у меня задержка. Чертова задержка!
Осознание это пришло как раз в тот момент, когда я хрустела наивкуснейшим соленым огурцом. И когда меня осенило, я бедный огурец чуть ли не в соседнюю комнату от себя отшвырнула, подскакивая с места.
— Юля? С тобой все хорошо? – бросила взгляд через плечо мама.
— Угу, – промычала себе под нос я, – пойду… эм… спрошу, может, чего помочь папе. – И умчалась в ванную, чтобы остудить пыл.
Нет-нет-нет. Не может этого быть! Это все стресс. Я наверняка просто перенервничала!
А уничтожение мною солений? Ну, давайте честно, когда они у вас уже вторую неделю мелькают под носом почти день и ночь, ты рано или поздно прикипаешь к ним, как к родным! Правда ведь? Или…?
Да нет. Это стресс. Просто стресс.
Даня
Это были самые адски тяжелые четыре часа в самолете.
Бизнес-класс, все удобства, улыбчивые стюардессы, наличие связи, новый мобильник, два бокала виски – все шикарно. Но в груди дыра. Такая, что, кажется, ее видно даже окружающим.
Твою мать, она выставила меня полным дураком! Глупым пацаном. Наверняка отменно повеселилась вместе с этим петухом Сотниковым за моей спиной. Так меня унизить, уму непостижимо!
Благодаря теть Томе, покинув дом, куда ноги так и несли вернуться, узнал расписание междугородних автобусов. Да, твою бабушку, я ехал в город на все том же гребаном автобусе! Еще и мерил шагами остановку почти час, размышляя: может вернуться?
Но на кой черт?
Зачем я ей там нужен?
У нее остался под боком этот петух. Пусть насладятся сполна своей победой.
Только почему становится так противно от мысли, что моя Юля осталась там одна с этим Сотниковым? Злость накрывает с головой. Хочется рвать и метать. Но какое я имею право?
Как только оказался в городе, купил себе новый, не ахти какой мобильник. С восстановлением симки было сложнее, пришлось взять новую. Позвонил в офис и прям там же, на автовокзале, выдал порцию “люлей” своим работникам, как только узнал, что наша разработка приложения снова дала сбой, а в воздухе подвисли еще два контракта. Поистине, стоит только на неделю оставить этих бездарей одних, они способны развалить весь холдинг!
После новостей уже было не до душевных терзаний, нужно было срочно решать рабочие вопросы. Разгребать завалы, которые накопились за время моего отсутствия. Хоть, как я понял со слов секретаря, Гаврилина держала ситуацию все эти дни под контролем.
Еще одна ложь.
Очередная ложь.
И когда она только успевала зависать в телефоне, да так, что я этого не замечал?
Врунья.
Вызвав такси, я помчал в аэропорт. Купил билет на ближайший самолет до Москвы и на больше чем пять часов выпал из жизни. Снова.
Алкоголь собрать в кучу мысли не помог. Даже наоборот.
В аэропорту меня, знатно накидавшегося, встретил Толя и отконвоировал домой. Водитель что-то трещал о том, как они рады моему возвращению с курорта, как я охрененно загорел и каким выгляжу свежим и бодрым.
Серьезно?
— Мужик, научись врать, – выдал я Анатолию напоследок и вышел. Закинул сумку на плечо и окинул взглядом ни на грамм не изменившуюся ЖК “Башню федерации”.
Ну вот, я дома.
Горькой усмешки сдержать не получилось.
В свою лакшери-берлогу со всеми удобствами заходил с каким-то извращенным разочарованием.
Смешно, но, похоже, за неделю я привык спать на неудобном матрасе, просыпаться с пением петухов и… с Гаврилиной под боком.
Даже свет врубать не было никакого желания. На ощупь и по памяти нашарил в баре початую бутылку виски и… что творил потом, на утро я вспомнил с огромным трудом. И то только после того, как выполз из спальни с гудящей головой и увидел полный хаос в гостиной. Такое ощущение, что по пентхаусу пронесся ураган, но судя по валяющейся в углу бите, это был я. Крушил к чертям собачьим все, что попадалось под руку.
— Даниил Вячеславович? Доброе утро! – слышу в трубке заискивающий голос девушки администратора.
— Клининговую службу мне в пентхаус. Желательно, чтобы до вечера они управились! – бросаю, игнорируя всякую любезность.
— Да, конечно, – как мне кажется, расстроенно заверяет собеседница. – Все сделаем в лучшем виде.
— И еще. Нужно купить новую мебель и технику. У меня тут… в общем, неважно. Просто сделайте, как я говорю.
— Хорошо, Даниил Вячеславович.
Дожидаюсь ответа и, не прощаясь, бросаю трубку.
Принимаю холодный душ, сбриваю отросшую за пару дней щетину и привожу себя в более-менее человеческий вид. А то увидь меня Гаврилина в таком виде, точно бы обозвала неандертальцем.
Костюм, как всегда, игнорирую напрочь. Может, я поменялся, но моя ненависть к костюмам никуда не делась. Надеваю джинсы с джемпером, а потом, как дурак, стою на кухне в ожидании кофе и кручу в руках телефон.
Может, позвонить? Набрать ей?
И что я скажу?
— Вообще-то у нас рабочий день, Гаврилина, ты где? – так что ли? Глупо это все.
Сделать вид, что ничего не произошло?
Еще глупее.
Да и не уверен я, что это будет правильно. У нее есть Сотников, я ей на хрен не нужен.
В субботу в офисе появляюсь, что удивительно, без опозданий. Юля бы удивилась и, думаю, похвалила. В своей излюбленной язвительной манере.
Юля, опять Юля!
Она, кстати говоря, в офисе и не появлялась. Прячется? Ладно, пусть прячется. Тем более, я еще не решил, как наши “отношения” будут развиваться дальше.
Нет, увольнять я ее не собираюсь. Наоборот. Она вроде как выиграла спор, я сбежал. А, на ее счастье, я человек слова, и как бы изнутри не разрывало, место моего зама она заслужила. Не совсем честно, но тем не менее.
Первым делом собираю совещание. Нужно разобраться с зависшими в воздухе проектами и сорвавшимися контрактами.
Вторым пинка получает от меня IT - отдел за промедление с приложением и свою фантастическую глупость.
Третьим секретарь выдает мне целый список неотложных дел, в том числе выездных.
С сожалением думается о том, что придется по всем этим встречам и объектам разъезжать в гордом одиночестве, но выхода нет. Терпеть не могу контактировать с десятками, сотнями людей. Да еще и с моей “феноменальной” памятью на имена – туши свет, как говорится. Раньше в этом помогала Гаврилина, теперь… теперь жду, когда эта заноза вернется.
И, кстати, когда работаешь, мозгу некогда думать о личном. Мне сейчас это как никогда на руку. Вляпался по самое не балуй, теперь надо “выгребать”.
***
Дни полетели с бешеной скоростью, засасывая с головой в свою круговерть.
Я все по-прежнему заваливал себя работой, зависая в офисе почти до ночи. И в перерывах крутил в руках мобильный, разрываясь на части между желанием услышать ее голос и забыть Гаврилину, как страшный сон.
Крутил-крутил и в итоге бросал эту мысль.
Не нужен я ей.
Да и обида все еще душила, собака такая.
Эта картинка, как они с Сотниковым ржали надо мной у меня за спиной, теперь снится в страшных снах, а я неизменно просыпаюсь в холодном поту и с мыслью, какой я идиот. У меня, здорового мужика, никогда не болело сердце! Но сейчас… хоть записывайся к кардиологу, честное слово. А еще к психологу. Или лучше сразу к психиатру.
Среда встречает меня в офисе с новости:
— Юля позвонила, взяла двухнедельный отпуск за свой счет.
Я даже торможу, крутанувшись на пятках, и поворачиваюсь в сторону своего секретаря.
— Повтори! – бросаю, вмиг подобравшись.
— Гаврилина. Юля. Отпуск попросила, на две недели. Ну, вернее уже на полторы.
— Вон оно как, значит, – прячу руки в карманы брюк, подходя к вздрогнувшей от страха секретарше.
— Ага.
— А где она его проведет, случайно не сказала?
— Нет, но как я поняла, у родителей в Красноярске.
Неужели все еще с Сотниковым? Ошиваются на даче? А как же их планы смотаться в Бодрум? И что это за отпуск посреди осени? Совесть не позволила появиться мне на глаза?
Вопросы-вопросы.
— Уж не собралась ли наша Гаврилина уволиться по возвращении?
— Уволиться? – пискнула моя секретарь. – Почему она должна уволиться? Ей нельзя увольняться! – выкрикнула в сердцах девушка.
— Вот и я того же мнения, – киваю и скрываюсь в кабинете. – Меня ни для кого сегодня нет.
А там бросаю папку с документами на стол и, усевшись в кресло, закидываю ноги на рабочий стол. Кручу в руках телефон, а в голове снова: позвонить – не позвонить?
В итоге решаю, что обойдется. Только если она надеется так просто от меня отделаться, пусть и не мечтает. Будет работать, как раб на галерах. Ну, Гаврилина, ну… лиса!
Но ничего. Я ее пять лет ждал и еще две недели подожду.
Не хочет быть моей, то будет просто со мной!