Грани сумрака

  Дилан смотрит исподлобья на лежащую без сознания Линн.

Ухмыляется, обнажая свои зубы.

Сцепляет пальцы в замок и чуть свешивает руки с колен, наблюдая за происходящим.

В этой игре все козыри собраны в его рукавах.

Всё будет так, как захочет он.

Линн будет с тем, с кем захочет только он.

С ним.

Только с ним.

Мысль об этом приносит ему удовлетворение.

Радует.

Тешит самолюбие.

Дилан переводит взгляд на спящего в кресле Джастина и ухмыляется.

Этому мужчине никогда не присвоить себе то, что принадлежит только ему одному.

Линн всегда была и будет лишь его.

Встаёт с места и неспешно, словно впереди у него целая вечность, подходит к постели Линн.

Наклоняется, проводит холодными пальцами по бледному лицу.

Улыбается тому, какая она красивая.

Склоняется и целует её ледяными губами в лоб.

Энн в страхе распахивает глаза, дыша часто-часто, так, словно пробежала добрый километр без остановки.

Опутанная проводами, пытается подняться с места, но это не получается.

Пытается понять, где находится.

Белые стены, белый потолок, неяркий, но неприятный для глаз свет...

Рука непослушно пытается дотянуться до лица, чтобы снять мешающую нормально дышать трубочку у носа.

Энн чувствует, как рвано и неритмично стучит в груди испуганное сердце.

Она видела Дилана.

Она точно видела его, и это не было видением.

Дилан был здесь, сидел в кресле, смотрел на неё.

Он подошёл к ней и поцеловал — Энн абсолютно уверена в этом, она не может перепутать это жгущее холодом прикосновение его губ ни с чем другим в этом мире.

Энн напугана.

До дрожи.

До ужаса.

До одурманивающего страха.

Зачем приходил Дилан?

Где он сейчас?

И где она сама?

Неужели уже умерла?

Неужели уже с ним?

Но как же...

— Джастин... — хрипло зовёт девушка, пытаясь выжать из себя слова, — Джа...

Она закрывает глаза, ощущая сильное головокружение.

— Энн Линн, — слышится где-то рядом, но девушка попросту не может понять, откуда идёт звук, не может найти его. — Ты слышишь меня?

— Джастин... — пересохшими и потрескавшимися губами безостановочно, как в бреду, повторяет Линн, — Джастин...

Джастин сначала бросается к выходу, но сразу же возвращается обратно и спешно жмёт на тревожную кнопку, чтобы вызвать медицинский персонал.

Он взволнован и очень переживает за свою Линн.

За свою королеву.

Она нужна ему.

До неприличия сильно нужна.

Он уже успел привязаться к ней.

Настолько сильно, что готов бросить что угодно ради того, чтобы Энн всегда была рядом.

Джастин стоит у окна, следя за манипуляциями докторов, что умело орудуют сейчас около постели очнувшейся Линн.

Он рад, что кризис миновал, и с ней теперь всё будет хорошо.

Они обязательно будут вместе.

Он уверен в этом.

Линн выписывают спустя лишь две с небольшим недели, которые показались Джастину вечностью.

Шестнадцать дней, которые прошли для него как шестнадцать лет.

Они сидят в машине — радостные и спокойные, довольствуясь воссоединением.

— Если бы ты знала, как сильно я переживал всё это время, — шепчет мужчина, боясь выпустить её из своих объятий хотя бы на мгновенье.

— Поклянись, что никогда не станешь обещать мне, что не бросишь, — очень серьёзно просит его Энн, глядя в карие глаза. — Никогда не говори мне этих слов, Джастин.

— Что же тогда мне сделать для того, чтобы доказать тебе это? — удивляется мужчина, на что Энн сразу же даёт ответ:

— Просто делай это, Джастин. Просто никогда не оставляй меня.

— Я обещаю, — шепчет он так, чтобы Линн не слышала его слов, — обещаю и клянусь.

Мужчина привозит её в свой загородный дом, и Линн долго ходит по нему, с нескрываемым любопытством осматривая своё новое — Джастин попросту не позволил бы ей вернуться в свою старую квартиру — жильё. Особняк настолько огромен, что кажется, будто ей не хватит и недели для того, чтобы полностью рассмотреть его.

— Мой дом — твой дом, — говорит ей Джастин, прогуливаясь вместе со своей королевой, — ты можешь выбрать себе любую комнату, любую часть дома, чтобы жить там.

— А где твоя комната? — интересуется Линн, водя пальцем по узору на большой пузатой вазе.

— Эм... по правде говоря, я не живу здесь, — честно отвечает Джастин, на что Линн, повернувшись в его сторону, хмурит брови и надувает губы.

Она удивлена и расстроена.

Она сердится и притопывает ногой.

Он ведь только недавно обещал не оставлять её одну, а теперь привёз сюда для того, чтобы оставить и уехать?

— Ты меня бросаешь? — спрашивает снова Энн, и в печальных глазах её появляются слёзы.

— Нет, конечно же нет, глупышка, — улыбается Джастин, обнимая её, — просто раньше я действительно не жил здесь, но теперь я буду только с тобой. Пойдём, я покажу тебе комнату, в которой обычно останавливаюсь.

Они в обнимку идут в нужном направлении, сопровождаемые любопытными взглядами немногочисленной прислуги, на памяти которой это единственный случай, когда их работодатель привёл сюда девушку.

Раньше здесь бывала только Зои.

— Как ты думаешь, кто это? — вполголоса интересуется горничная у охранника, которому выпала честь принести сюда багаж новой жительницы.

— Мистер Бибер называл её «моя королева», — с ноткой гордости в голосе отзывается тот, — думаю, он женится на ней.

— Повезло, — с нескрываемой завистью шепчет девушка, глядя вслед удаляющейся парочке.

— Надеюсь, с ней ничего не случится. Не хотелось бы, чтобы она разделила участь Зои.

— Если бы я была на месте нашей Зои, я бы вернулась с того света, — продолжает упорствовать служанка, не желая мириться с новым выбором своего хозяина.

— Если бы ты была на её месте, то уже давно сгнила бы в земле, — грубо отозвался парень, покидая помещение.

Ему, в отличие от привередливой горничной, понравился новый выбор своего хозяина.

Не стоит всю жизнь проживать одному, оплакивая прошлую потерю.

Без прошлого нет будущего, но и живя одним лишь прошлым, можно упустить грядущее.

Линн с восторгом прохаживается по просторной комнате, смотрит в окна и прыгает на кровати. Ей нравится здесь. Вдоволь напрыгавшись, девушка ложится на постель и смотрит на лепной потолок, счастливо улыбаясь.

— Нравится? — интересуется мужчина, переодеваясь прямо при ней, и Линн кивает, улыбаясь ещё шире.

Оставшись в одном только белье, мужчина подходит к постели и присаживается рядом.

Он очарован ею.

Потерян в ней.

Влюблён.

— Я хочу жить здесь, — говорит Линн, поворачивая голову, на что мужчина призадумывается.

— Ты хочешь спать со мной? — уточняет он, как бы напоминая о том, что это — пока ещё его комната.

— Тебя это смущает? — Линн садится по-турецки и смотрит на своего мужчину, начиная обижаться.

— Наоборот, — Джастин придвигается ещё ближе, — я был бы только рад. Только вот... — он скользит взглядом по её губам, спускаясь всё ниже, — именно с тобой я предпочёл бы не спать. Линн, разве можно уснуть рядом с такой, как ты? — его хриплый голос переходит на чарующий шёпот, и мужчина пересаживается ещё ближе, так близко, что касается своим торсом её левого плеча. — Я хочу тебя. Сейчас хочу, Линн.

Энн замечает его выпирающую плоть, которая чуть оттянула резинку боксеров, плотно прилегающих к телу, и её обуревает непреодолимое желание коснуться её, потрогать, обхватить ладонью, сжать, чтобы почувствовать пульсацию, которая так явственно прослеживается через тёмную ткань, но почему-то сдерживает себя.

Снова смотрит в его соловые глаза и проводит языком по нижней губе.

— Понимаю, сейчас не самое лучшее время для этого, ты, должно быть, устала и всё такое, — мужчина гладит её по щеке, едва сдерживая себя, чтобы не наброситься, отбросив прочь все свои выработанные годами принципы, — но, с другой стороны, я не хочу давить на тебя сейчас. Понимаешь?

Линн едва кивает, сглатывая, а Джастин разочарованно вздыхает, поднимаясь с места.

Она ещё ничего не поняла.

Нужно ещё время, чтобы Линн наконец в полной мере осознала, чего именно он ждёт от неё.

***

Новая жизнь оказывается совершенно не такой, какой представлялась в девичьих грёзах.

Она оказывается гораздо лучше.

Джастин постоянно рядом, постоянно вместе с ней, и это очень приятно.

Свежий, не испорченный выхлопными газами воздух загородного особняка благотворно влияет на Линн, которая начинает очень быстро идти на поправку.

Здесь всё кажется совсем другим, нежели там, в городе, и это меняет, преображает девушку, которая расцветает с каждым днём.

Обласканная и окружённая заботой и любовью, Линн, незаметно для самой себя, становится совсем другой.

По настоянию Джастина девушка начинает принимать лекарства, которые помогают ей забыть прошлое.

Ночные кошмары постепенно пропадают, прячутся по тёмным уголкам сознания, беспокоя и напоминая о себе всё реже.

Дилан больше не пугает Линн своим внезапным появлением в разных местах особняка.

Не отражается в зеркалах, когда она смотрит на себя.

Не снится по ночам, когда Энн сладко засыпает в объятьях Джастина.

Энн становится более спокойной, уравновешенной.

Она больше не боится.

Она снова живёт.

Джастин готов на всё, лишь бы ей было хорошо, но Энн довольствуется и малым.

Ей достаточно просто его присутствия рядом.

Его ласки.

Заботы.

Внимания.

Объятий.

Поцелуев...

Энн хочется, чтобы он взял её, но Джастин не спешит с этим.

Он хочет, чтобы она созрела для этого шага сама.

***

— У меня есть сюрприз для тебя, — с загадочным видом произносит Джастин держит в руках какую-то коробку, заходя в комнату, где в уютном кресле-качалке разместилась дремлющая Линн. — Иди сюда, милая.

— Что же? — с любопытством интересуется девушка, слезая с места, но мужчина лишь загадочно молчит, подходя к постели. — Джастин, ну скажи! — начинает хныкать она, когда он, сев на кровать, притягивает её к себе и усаживает на колени.

— Сначала поцелуй, — шепчет мужчина, предвкушая это дивное слияние губ, и Энн не может отказать, ведь и сама не против того, чего от неё хотят.

Она целует его нежно, кладёт ладонь на щёку, проводит по ней пальцами едва-едва, словно задержав дыхание, касаясь лишь подушечками, играет с языком, замирает и начинает снова, кусает губы, ловит его поцелуи и тихонько стонет от блаженства.

— С тобой я точно сойду с ума раньше времени, — шепчет мужчина, переводя дыхание, — достаточно, Линн, а то я не смогу остановиться.

— Разве это плохо? — вопрошает она, но Джастин не отвечает. Он встаёт с места и увлекает её за собой, к большому зеркалу, где оба отражаются в полный рост.

— Такая красивая, — продолжает он, снимая с неё вязаный свитерок, — просто посмотри, милая, какое красивое у тебя тело, — мужские руки касаются плеч, спускаются ко ключицам, заходят за спину и легко расстёгивают крючки бюстгальтера. — Ты совершенна, — бюстгальтер падает к ногам, и Линн стыдливо прикрывает обнажившуюся грудь руками. — Не нужно стесняться себя, — продолжает шептать Джастин, убирая её руки и проводя по груди рукой, отчего та моментально начинает затвердевать и покрываться лёгким налётом мурашек. Он расстёгивает молнию на джинсах и расправляется с пуговицей, а затем садится на корточки, чтобы снять их. — Просто прелестная, дорогая, — еле слышно продолжает мужчина, целуя сначала её поясницу, затем зад, а после касаясь губами бёдер. — Божественная, — спускается дорожкой поцелуев к коленям, заставляя трепетать всё женское естество. — Восхитительная, — стягивает трусики, снова поднимаясь и оставляя остывать поцелуи на мягкой коже.

Энн стоит совершенно обнажённая, но это нисколько не смущает мужчину — скорее наоборот.

Он словно давно мечтал увидеть её такой... обезоруженной.

— Каждый мужчина желает видеть свою спутницу красивой, — Джастин становится позади неё и кладёт свои широкие ладони на женственные плечи, — каждый мужчина хочет свою женщину. Каждая женщина хочет этого — хочет, чтобы её желали, чтобы на неё смотрели как смотрят на лакомый кусочек, который не каждому под силу заполучить, Энн. В своём стремлении показать все свои прелести, показать всё, что у них есть, женщины нередко превращаются в визуальных шлюх, одеваясь так, чтобы все их так называемые достоинства выставлялись напоказ. Знаешь, что самое сексуальное в человеке, Энн Линн? — он медленно целует линию плеча, неотрывно глядя на их отражение. Линн приподнимает бровь в немом вопросе, следя за руками своего мужчины, которые столь бессовестно и нагло мнут её грудь и спускаются всё ниже настолько медленно, что девушка поневоле начинает притоптывать ножкой, изнывая от начинающего пробуждаться желания. — Самое главное, самое сексуальное в человеке — это мозг, Линн. То, как человек умеет преподать себя. То, как он воспитан, как образован, насколько умён. Можно влюбить в себя и свести с ума и без секса, Линн, — мужская ладонь начинает подниматься выше, ко второй груди, и девушка издаёт стон, полный недовольства и разочарования. — И потому я не хочу, чтобы ты выглядела как шлюха. Я хочу, чтобы ты сводила с ума тем, что у тебя есть — красотой и умом. Твоя сексуальность заключается не в том, чтобы выставлять себя на всеобщее обозрение, как товар на витрине. Я хочу, чтобы тебя хотели, чтобы ты сводила с ума, но не кажущейся доступностью, Линн. Я сделаю из тебя конфетку в красивой обёртке. Не всем нравится леденец в прозрачной упаковке. Когда фантик не просвечивает, желание попробовать эту конфетку возрастает, даже если на этикетке указано, что внутри. Знание не всегда приносит удовлетворение, часто требуется ещё и попробовать это лично. Так вот, я, — продолжая смотреть на отражение и ласкать сладкую грудь девушки, продолжает Джастин, — хочу сделать это. Хочу, чтобы ты стала этой самой конфеткой.

— Ты хочешь сделать меня доступной для других?

— Я хочу, чтобы тебя хотели другие, в то время как ты будешь только со мной, Энн Линн.

Он оставляет её ненадолго одну, возвращаясь к постели и забирая оттуда коробку.

Энн смотрит на себя и старается перебороть желание начать ласкать себя, касаясь ладонями там, где почти только что были его руки.

Почему бы ему просто не взять её, ведь оба хотят этого?

— Ты должна быть желанной, но недоступной, — продолжает снова подошедший Джастин, — и я сделаю тебя такой.

Он помогает надеть Линн платье, что держит в руках, и девушка ахает в восхищении, не узнавая себя в отражении.

Длинное, в пол, платье нежно-розового цвета почти сливается с тоном её кожи, и если бы не чёрное кружево поверх дорогой ткани, можно было бы подумать, что Линн по-прежнему обнажена.

Маленькую грудь поддерживает вшитый внутри лиф, а до неприличия глубокий вырез на спине едва не открывает вид на начинающуюся линию округлых ягодиц.

Словно покрытая одним лишь чёрным кружевом, бледная, невысокая и чуть худее положенного, Энн производит неизгладимое впечатление.

Она действительно выглядит доступно, но в то же время — будто небесная звезда — высоко и далеко для других.

— Нравится? — спрашивает мужчина, проводя по её спине костяшками пальцев, и Энн лишь молча кивает в ответ.

Слишком впечатлена, чтобы выразить своё состояние словами.

Джастин раздевает её, но не позволяет надеть даже белья — в таком виде берёт на руки и относит на кровать, а сам устраивается рядом — так, чтобы её бёдра и сомкнутые ноги находились в поле его зрения.

— Расскажи мне про свою девушку, — просит Энн, неловко пытаясь прикрыться застеленным на кровати пледом.

— Ты хочешь знать про Зои? — хмурится Джастин, и Энн согласно кивает ещё раз.

— Что именно тебя интересует? — мужчина берёт её стопу и начинает целовать, продолжая изучать взглядом умиротворённое лицо своей визави.

— Расскажи то, что сам посчитаешь нужным, — отвечает Энн. Ей приятны его действия.

— Зои была не такой, как ты, — поразмышляв, начинает делиться Джастин, — она была склонна к импульсивности, никогда не давала скучать. Зои была тем ещё экспериментатором, благодаря ей мы перепробовали в постели всё, что только можно. Не скажу, что я был доволен, её прихоти порой сводили с ума и порождали желание убить её. У нас был секс втроём — с мужчиной и женщиной, различные игрушки и методики. В какой-то момент я втянулся, но Зои начала переступать грань. Я уже потом узнал, что она нимфоманка. Это было очень больно, но я любил её и многое прощал. Всё шло к свадьбе, даже не понимаю, как вообще я мог предложить ей такое... — мужчина помолчал, проводя пальцем по стопе Энн, отчего та улыбнулась, — но потом я застукал Зои на своём рабочем месте... В общем, она приехала сделать мне сюрприз, но меня в тот момент не было в офисе, там был мой напарник. Не знаю, что там произошло, но когда я вошёл, она так увлечённо скакала на нём, что оба не заметили моего присутствия. Мы поссорились, но я был настолько слеп, что даже такая очевидная измена не раскрыла мне глаза на правду. Примерно через неделю я предложил ей встретиться, и пока сидел в машине, какие-то отморозки затащили Зои в кусты и... — Джастин снова делает паузу, — до сих пор считаю себя виноватым в её смерти.

Энн потрясённо смотрит на него, не понимая, как можно было простить такое, но почти сразу вспоминает себя саму, и слова, готовые сорваться с уст, застревают где-то на полпути.

— Скажи, ты бы согласился на такое, если бы об этом тебя попросила я? — спрашивает девушка, делая это скорее из любопытства, нежели чтобы уточнить.

— Ты хочешь знать, смог бы я смотреть на то, как в моём присутствии на моей постели тебя трахает другой мужчина?

Энн густо заливается краской, стыдливо опускает взгляд, но кивает в подтверждение его слов.

— Никогда, — тон мужчины категоричен и твёрд. — Даже не думай об этом, Энн Линн.

— Почему же? — интересуется она, снова наблюдая за реакцией мужчины.

— Потому что, — Джастин приподнимается, придвигается к ней поближе, разводит в стороны ноги, сначала целует, а потом лижет ей клитор, поднимается ещё выше, чуть прикусывает грудь, а затем долго и глубоко целует, заставляя её прогнуться под собой. — Потому что ты не для всех.