Глава 2
— Ч-что я должна вам рассказать? – лепечу я. – Я не понимаю, простите.
И хотя прекрасно знаю, что от меня нужно Милохину, инстинкт самосохранения заставляет меня прикидываться дурочкой.
Ну а вдруг поверит?
У него ведь нет доказательств, что это сделала именно я.
Но Милохин, к сожалению, не идиот. Он хищно ухмыляется, а потом вдруг приближает свои губы к моему уху и опасно шепчет:
— Это ты устроила погром, кукла. И не ври мне, я ведь могу и передумать тебя прикрывать.
Меня опять начинает трясти. Не то от новой волны страха, не то от чужого горячего дыхания на шее и терпкого мужского запаха. Никогда не стояла так близко к парню, и меня это смущает и пугает одновременно. Тем более, что это не просто какой-то парень. Это Даниил Милохин
Которому что-то от меня нужно.
Я зажмуриваюсь, потому что не могу больше видеть этот полный холодного интереса взгляд, и еле слышно шепчу:
— Здесь?
— Что здесь? – хмыкает он.
Судя по голосу, его реально забавляет вся эта ситуация.
— Вы хотите… чтобы я прямо здесь… рассказала?
Хрипловатый смех заставляет меня открыть глаза.
— А что? – ухмыляется он.
Я замираю, потому что слышу в коридоре голоса. Густой голос Вадима Семеновича узнаю сразу, ему вторит высокий неприятный смех Магды Валерьевны. А еще там голос…моей мамы.
Ужас пробегает по позвоночнику ледяными мурашками.
Чертов Милохин, нашел, где до меня докопаться! В коридоре! Во время большой перемены! Они же сейчас все услышат!
— Что молчишь? Стесняешься, кукла? – продолжает он, совершенно игнорируя голоса за спиной. – А когда к старому мудаку в кабинет лезла, не стесня…
— Заткнись! – отчаянно выкрикиваю я и вдруг делаю то, чего от себя в жизни не ожидала бы: молниеносно запечатываю рот Милохина своей ладошкой.
И да, это, конечно же, не может не привлечь внимание преподавателей, даже если до этого они меня не видели: широкая спина Милохина надежно загораживала им обзор.
Но теперь мы под прицелом преподавательских взглядов.
— Что тут происходит, молодые люди? – недовольно спрашивает Вадим Семенович. – Я…
— Юлия! – тут же перебивает его мама, и ее голос звучит очень строго. По-учительски. – Что ты тут делаешь?
Милохин стоит, даже не пытаясь убрать мою ладонь со своего рта, и всем своим видом демонстрирует абсолютную безмятежность. В зеленых глазах пляшут веселые искры.
— Простите, – я молниеносно отдергиваю руку от его лица, как будто от горячего чайника. – Просто он… он… говорил плохие слова! Да!
Милохин тут же непочтительно фыркает. Кажется, его реально это забавляет.
— Плохие слова? – недоуменно переспрашивает мама.
— Да! Такое нельзя говорить в колледже, и я решила…
Я не договариваю, краснею и умолкаю, потому что звучит это все как полный бред, конечно.
— Гаврилина, но даже если так, – пафосно вступает в разговор Магда Валерьевна. – Вместо того, чтобы корректно сделать замечание, вы стали по-хамски кричать. Вас разве не учили родители, что недостойно на грубость отвечать грубостью? Тем более в стенах колледжа.
У моей мамы вспыхивает лицо, а на лице Магды появляется мерзкая улыбочка. Она явно не случайно сделала этот выпад. Старая стерва!
— Простите, – бормочу я. – Я все поняла и больше так не буду.
— А вы Милохин? –
нравоучительно обращается к нему Вадим Семенович.
— А я буду, – небрежно пожимает он плечами.
Типа ну и что вы мне сделаете?
Преподаватели хмурятся, но ничего не говорят. Просто делают вид, что инцидент исчерпан, и идут дальше – к лестнице, которая ведет вниз, на цокольный этаж, где у нас расположена столовая. И только мама в какой-то момент оборачивается и одними губами сообщает мне «Дома поговорим». Будь это в любой другой день, я бы точно мучалась предчувствием этого вечернего разговора, потому что мама умеет отчитывать так, что чувствуешь себя ужасно. Но сейчас я совсем про это не думаю: у меня есть другие поводы для волнения.
Едва стихают голоса преподавателей, как Милохин кривит в усмешке губы и внимательно смотрит на меня:
— Хера себе ты наглая. А по виду и не скажешь! Боевой воробей.
— Я не хотела… Правда.
— Ладно, пошли в машину, – вдруг решает он. – Тут и правда дохрена народу.
— Зачем в машину? – пугаюсь я и судорожно оглядываюсь.
Как назло, мы сейчас на четвертом этаже, где почти нет учебных аудиторий, и поэтому в коридоре пусто.
— Что ты дёргаешься так? – хмыкает он. – Расслабься, кукла. Просто поговорим. Ты мне задолжала пару ответов.
— Никуда я с тобой не пойду!
— Поспорим? – приподнимает бровь Милохин, и я сначала воинственно вскидываю подбородок, а потом мои плечи обмякают и я послушно киваю.
Конечно, я пойду с ним. Ну какой у меня выбор?
Он бесцеремонно хватает меня за запястье, словно подозревает, что я способна на коварный побег, и буквально тащит за собой на буксире в сторону выхода. Нам нужно преодолеть три лестничных пролета и вестибюль. А потом еще крыльцо и парковку.
Было бы здорово, если бы мы по пути никого не встретили, но… Но это большая перемена, и на Милохина, который волочит за собой далеко не самую популярную студентку, не обращает внимания только ленивый.
Кто-то провожает нас неприятными ухмылками и отвратительными шуточками, а кто-то окликает Милохина и спрашивает, за каким хером я ему сдалась. Но он всем отвечает одно и то же:
— Надо.
И вроде делает это с улыбкой, но как-то так, что никаких вопросов дальше не следует.
— Садись.
Милохин распахивает дверь своей сверкающей белой машины – понятия не имею, что это за марка, я в них абсолютно не разбираюсь – и вталкивает меня на переднее сиденье. Я неуклюже стукаюсь коленкой об дверцу, когда туда лезу, а едва сажусь, как синтетическая ткань юбки начинает предательски скользить по кожаному сиденью и я едва не съезжаю вниз.
Это все так унизительно. Все же, если ты не создан для дорогих машин, то и нечего туда лезть.
К счастью, после неловких трепыханий я все же как-то умудряюсь там сесть, сжавшись в комочек и обхватив обеими руками свою сумку.
Даниил уже сидит на месте водителя и расслаблен так, будто он сейчас у себя дома на диване.
— Что ты делала в кабинете этого мудилы? – спрашивает он с явным любопытством. – Давай, жги. Во всех подробностях! Мне интересно!
Я молчу.
Какое-то время он тоже молчит, но очень быстро теряет терпение.
— Кукла, не спи, – подбадривает он меня. – Я жду.
Его голос звучит достаточно дружелюбно, и я вдруг ведусь на это. Допускаю мысль о том, что он мог мне просто посочувствовать.
— Пожалуйста, можно… можно я не буду говорить? – отчаянно выдыхаю я. – Я не хочу про это все вспоминать!
— Можно, – его тон меняется так неожиданно, что я вздрагиваю. Теперь он холодный, резкий и повелительный. – Тогда раздевайся.
— Что?!
Мне кажется, я ослышалась.
— Раздевайся, – повторяет он с нажимом.
— Вы…ты… серьезно? – еле слышно шепчу я и еще сильнее сжимаю свою сумку, будто она сейчас может меня как-то защитить.
— Похоже, что я шучу?
Непохоже. У Милохина сжаты челюсти и взгляд такой, что им можно резать стекло.
— Зачем? – я пытаюсь совладать с дрожащим голосом. – Зачем тебе это?
Я точно не отношусь к тому типу девушек, который может нравиться Данилу Милохин у: за полтора года учебы здесь я успела изучить его вкусы. Не то чтобы я как-то специально за ним следила, но когда идешь по коридору, а Милохин пихает язык в рот очередной брюнетке модельной внешности, сложно не обратить на это внимание. Да, он почему-то приближал к себе только темноволосых девушек, и Вишневская говорила, что Ева с третьего курса бегала за Милохиным полгода, но пока она не перекрасилась из блондинки в брюнетку, у них ничего не было. Зато потом он трахнул ее в туалете – ну это опять же по словам Вишневской. Не знаю, насколько ей можно верить.
— Зачем мне это? – он тянет это таким тоном, будто вопрос абсолютно идиотский, а я – непроходимая дура. – Так. Послушай меня. Как там тебя? Лина?
— Юля.
— Неважно. Ты накосячила, я тебя прикрыл.
— Я тебя не просила!
— Я тебя прикрыл, – повторяет Милохин. – Пошел с этим старым мудаком, выслушивал херню, которую он нес, обещал быть хорошим мальчиком и плюс остался ему должен.
— Денег? – это слово царапает мне горло.
— Услугу, – коротко хмыкает он. – Так вот, кукла, будет честно, если после всей этой фигни ты в качестве благодарности меня хотя бы развлечешь. Или историей про то, почему такая хорошая девочка, как ты, залезла в чужой кабинет, или своим стриптизом прямо тут, на парковке.
— Но тут же везде люди! И стекло… прозрачное!
— Ага, на то и расчет, – он удобно закидывает руки за голову и откидывается на спинку сиденья. Готовится смотреть. – Вряд ли у тебя под одеждой прячется что-то интересное, а так, со зрителями, будет хотя бы забавно. Выбор за тобой, Лейла.
— Юля! – я пытаюсь отстоять хотя бы остатки самоуважения, но получается плохо.
В сознании мелькает крохотная мысль о том, что я бы, может, и рискнула раздеться, будь мы совсем-совсем наедине и никто, кроме Милохина, не смог бы меня увидеть. Я ловлю эту мерзкую мысль, прихожу от нее в ужас и быстро выпаливаю.
— Я расскажу!
— Ну вот. Сразу бы так, – тепло и обаятельно улыбается Милохин, но я уже не обманываюсь его харизмой. Он расчетливая сволочь. И то, что он такой красивый, делает все только хуже.
Он лениво отбрасывает темные волосы со лба, и я замечаю то, что раньше не видела, потому что никогда не находилась к нему так близко: пирсинг на правом ухе в виде крохотного серебряного дракона. Необычно. Ему идет.
Ему все идёт.
— Я не собиралась причинять…ущерб, – говорю я, пристально разглядывая трещины и потертости на ручке своей сумки. – Это несчастный случай. Я просто хотела его напугать, ничего больше. Поэтому дождалась, пока уйдет секретарь, и…
— А ключ у тебя откуда?
— У мамы взяла неделю назад и сделала дубликат, – признаюсь я, и мне стыдно. Правда, стыдно. – Она же завуч, и у нее есть от приемной ключи. А сам кабинет секретарша обычно не запирает, я видела, когда заходила к ней.
— А ты продуманная преступница, – с одобрением кивает Милохин. – И что дальше?
— Я зашла в приемную, закрыла за собой дверь, пошла в кабинет директора, а там оказалось ужасно темно. И у меня не получилось сделать то, что я хотела.
Да, все из-за этой темноты. Я не ожидала, что там будут такие плотные ставни на окнах. Даже приоткрытой двери кабинета не хватало, чтобы нормально все разглядеть. Тем более, что в приемной я тоже свет не включала – боялась, что заметят.
— А что ты хотела сделать?
Короткий выдох. Придется признаться, да?
— Я хотела подложить ему огромных тараканов, – бормочу я. – В ту коробочку, из которой он постоянно жрет свои леденцы.
В кабинете у директора я была два раза. Один раз потому, что он не мог найти мою маму, и вызвал почему-то меня, а другой – когда он угрожал мне отчислением за то, что у меня была пересдача по истории экономических учений. В тот раз на пересдачу пошла вся группа, потому что преподаватель поймала двоих на списывании. Но отчислением угрожали только мне. Я тогда с перепугу сдала на высший балл. Одна со всего потока.
До сих пор помню мерзкий хруст этих круглых леденцов, которые он во время разговора закидывал себе в рот, и этот химический запах лимона.
Тараканы бы ему ничем не угрожали. Но очень хотелось, чтобы директор хотя бы на мгновение испытал ужас, гадливость и беспомощность. Чтобы на мгновение ощутил себя не хозяином положения, а жертвой.
— Вау! Охереть, ну у тебя и фантазия, – почти восхищенно присвистывает Милохин. – И как? Получилось?
— Если бы получилось, я бы тут не сидела, – бледно улыбаюсь я. – Было темно, я запнулась…
И дальше все было как в плохом фильме. Коробка с купленными в зоомагазине тараканами вылетела у меня из рук, я наклонилась за ней, но крышка от удара слетела и мои пальцы вместо картона коснулись этих мерзких хитиновых спинок. Я дернулась, подскочила, наткнулась на кресло, оно поехало куда-то в сторону, раздался почему-то металлический звон, затем звук бьющегося стекла и…
— А потом я просто убежала, – договариваю я, все еще не решаясь поднять глаза на Громова. – У меня все ботинки были мокрые, хорошо, что на камере это не заметили. Никогда не думала, что можно креслом разбить аквариум, там же такое прочное стекло.
— Не креслом, – лениво поправляет он. – Там в кабинете стояли металлические стойки для новых колонок в актовый зал. И ты их, походу, толкнула креслом. Выбила страйк как в боулинге! Одним ударом пиздец и рыбам, и аквариуму. Зачетно. Похоже, ты не такая уж серая мышь, какой прикидываешься.
Громов довольно ухмыляется. Я не верю, что у него проблемы с памятью, просто ему нравится так надо мной издеваться.
Интересно, я достаточно его развлекла, чтобы он не стал спрашивать, зачем я вообще решила мстить директору? Кажется, да.
У Милохина вдруг пиликает сообщением телефон. Он берет его, быстро смотрит на экран и убирает обратно в карман.
— Ладно, на первый раз достаточно, – говорит он мне деловито. – Пристегнись, отвезу тебя домой.
— Не надо! Спасибо! Я лучше сама доберусь.
— Если бы я хотел знать твое мнение, я бы его спросил, – скалится стадии. – Адрес, кукла. И давай побыстрее. Думаешь, у меня нет других дел кроме тебя?
Я медленно выдыхаю, пытаясь не закричать, и называю наш домашний адрес.
И уже у подъезда, смотря вслед белой спортивной машине, я вдруг осознаю две вещи.
Первое – моя куртка так и осталась висеть в гардеробе колледжа.
И второе – Милохин теперь единственный, кто знает в подробностях всю историю.
Где гарантии, что он этим не воспользуется?