Глава 13
Я никогда не обманывала родителей, не считая детских шалостей, но все бывает в первый раз. На душе неспокойно, несколько раз собираюсь поговорить с мамой, но мне так сильно хочется попасть на день рождения к Киру, что решаю придерживаться первоначального плана и прибегнуть к маленькой хитрости. Ну как маленькой... Скорее жирной такой обманке. Успокаиваю себя тем, что не собираюсь делать ничего запрещенного, просто погуляю чуть подольше.
– Повеселитесь там с Марусей, – говорит мама, провожая меня у двери. – Девичник – это так здорово. Помню свои посиделки с подружками. Гадания на картах, обсуждение мальчиков. Эх, где моя молодость?
Из спальни доносится громкий крик Ангелочка. Она не плачет, скорее визжит, заявляя, что проснулась.
– Вот она, – киваю в сторону спальни.
– Ладно. Беги. Я буду звонить тебе, держи телефон рядом.
– Конечно, – улыбаюсь, натягивая шапку.
Мама коротко обнимает меня, и ее пост занимает папа, вышедший из гостиной. Вижу его обиду в глубоких морщинах на лбу и колкости взгляда. Он был против ночевки у Маруси, кричал, что у меня есть свой дом и нечего шататься по чужим, но в этот раз на моей стороне была мама. Против лома нет приема. А против этого лома не поможет даже танк.
– Уже уходишь?
– Ага...
– Лисенок, может, ты все-таки вернешься домой? Погости у подружки сколько хочешь, а когда наболтаетесь, позвони, и я тебя заберу.
– Пап... Мы же договорились.
– Это вы с мамой договорились, а меня поставили перед фактом.
Нервно дергаю подбородком. Я не выдержу еще одно заседание суда, где судья не слушает, а стучит молотком и кричит: «Не положено!»
– Все. Я пошла. Если что, звоните, – бросаю напоследок и выхожу из квартиры, пока еще не слишком поздно.
Маруськина спальня похожа на магазин игрушек после разорвавшейся бомбы. Здесь есть все: куклы, плюшевые мишки, маленькие фигурки «Лего», даже коллекция машинок.
– Я точно могу пойти? – спрашивает подруга в десятый раз, раскладывая перед собой на кровати цветные блески для губ.
– Точно! – смеюсь я.
– А Богдан будет?
– Не знаю... – отвечаю, и отметка настроения стремительно падает вниз.
– Он еще болеет?
– Ему уже лучше.
– Вы общались сегодня?
– Да. Утром. Снова поцапались. В очередной раз пытался отговорить меня идти к Киру.
– Ревнует, – хмыкает Маруся.
– Да где там ревность? У них с моим отцом один мозг на двоих. Нельзя, Богдана. Ты еще маленькая. Сиди дома и учи уроки. Нечего тебе развлекаться. Не доросла еще, – копирую мужской бас.
– Да-а-а... Понимаю. Мои родители тоже все время причитают... Вот вырастешь, будешь делать что хочешь. Но мне хочется сейчас! Об этом никто не подумал?
– Вот именно! Когда еще? Через пять лет мы уже будет старыми клячами, которые мечтают только о полном медицинском обследовании, а не о тусовках.
– Надеюсь, у твоего Кирилла есть симпатичные друзья, – загадочно произносит Маруся и, определившись наконец с блеском, мажет на губы бледно-розовую слизь.
– А как же твой принц?
– Да ну его! Достал!
– Что случилось?
– Ай! Не хочу об этом! Мы сегодня тусим. Веселье-веселье! – Маруся хлопает в ладоши, пародируя знаменитого русского актера.
Таксист везет нас по назначенному адресу. Волнение бурлит в душе, густое варево из сомнений и противоречий. Практически незнакомая компания, дом на окраине. Напоминает начало ужастика, где в конце в лучшем случае выживает кто-то один. Маруся смотрит в телефон, гневно сдувая светлые кудряшки со лба.
– Что? – спрашивает она, заметив мой взгляд.
– Ты сегодня очень красивая. Я бы тебя не узнала, если бы мы не собирались вместе.
– Лисецкая, – улыбается Маруся, качая головой, – ты тоже круто выглядишь.
– Я выгляжу так каждый день, – смеюсь я.
– Уверена, что не хочешь накрасить губы? Я взяла с собой фиолетовую помаду. Подходит к твоей толстовке.
– Не-а, – качаю головой.
Одежда и косметика – всего лишь способы повысить уверенность, а мне и так хорошо. Наоборот, если накрашусь, буду чувствовать себя зажатой.
– Сама кричишь, что хочешь быть молодой и свободной, а боишься обычной помады.
– Мне не пойдет.
– Ты даже не пробовала, Бо. Откуда ты знаешь, что пойдет, а что нет?
– Не сегодня, Марусь.
– Как хочешь...
– Приехали, девицы-красавицы, – говорит водитель.
Выбираемся из машины. Кир открывает калитку, стоя на улице в одной футболке:
– Заходите скорее. Холодно, же-е-есть.
– Привет, – говорит Маруся, забегая во двор.
Перехватываю веселый взгляд Кирилла и следую за подругой. Поднимаемся на крыльцо и заходим в маленькую теплую прихожую. На полу у стены вижу больше десяти пар обуви, в основном мужской. Кирилл помогает мне снять куртку и показывает Марусе, где повесить пальто.
– Ну-у-у... – развожу руками и достаю из заднего кармана маленький конверт. – С днем рождения, что ли.
– Богдана, я же просил... – цокает языком Кирилл. – Никаких подарков.
– Бери, – пихаю конверт ему в руку.
– Она всегда такая? – спрашивает он у Маруси.
– Да, – хохочет она.
– Я, кстати, Кирилл. Приятно познакомиться.
– Маруся. Рада знакомству.
– А я Богдана! Мы так и будем стоять возле двери?
– Ты еще не поцеловала именинника. – Кирилл наклоняется вперед. – Это проходной билет на тусовку.
Замечаю, как Маруся проскальзывает в следующую комнату за спиной у Кирилла, и смотрю в глаза наглому имениннику. Клюю его в щеку и быстро отстраняюсь.
– И за подружку тоже. И можно нежнее, ты мне чуть челюсть не вывихнула.
– Если бы хотела, то вывихнула. И не только челюсть.
Кир вздыхает и подставляет вторую щеку. У меня есть секунда, чтобы подумать. Может быть, немного сбавить напор враждебности? Он позвал меня на день рождения, разрешил взять подругу. Он пишет мне каждый день «доброе утро» и желает «спокойной ночи». Он спрашивает «как мои дела» и с интересом слушает ответ на этот вопрос. Медленно приподнимаюсь на носочки и касаюсь губами гладкой теплой щеки.
– С днем рождения, Кир, – произношу с теплой улыбкой.
– Спасибо. Я рад, что ты здесь. Идем.
Кирилл берет меня за руку, расправляю плечи, сбрасывая неловкость. Я здесь не лишняя. Меня ждали. Меня хотели видеть. Плевать на все. Я сегодня отрываюсь.
Надежды и мечты похожи на цветные стеклышки, из которых мы собираем красивые картинки, но, если они не складываются, приходится класть эти кусочки в рот и жевать. Глотать осколки, пропуская через себя разочарование. И с чего я решила, что мне будет весело? Если это нравится всем, то обязательно подойдет и мне? Чуда не произошло.
Дом, похоже, принадлежит бабушке Кирилла, судя по старой мебели, количеству вязаных салфеток и специфическому запаху, который быстро вытесняется сигаретным дымом и удушающими парами алкогольных дыханий. Народу куча. До неприличия шумно. Музыка, грубые, пошлые шутки, дикий смех. Все именно так, как я и думала. Это не моя атмосфера и не моя компания. Радует только то, что рядом Кир и Маруся. Правда, вторая испаряется через какое-то время с двумя девчонками, которых, оказывается, знает. Зато первый не выпускает моей руки. Это немного сглаживает острый угол неприятия ситуации, но лишь немного.
Кир превращается именно в ту версию себя, которую я помню по вечеринке у Оксаны. Развязный и наглый, много шутит и подкалывает других, кричит и постоянно просит наполнить стакан. Я рядом с ним похожа на чемодан без ручки: и носить неудобно, и выкинуть жалко.
– Тебе скучно? Поднять настроение? – Кир протягивает мне свой стакан.
– Нет. Спасибо.
– Да брось, Богдана. Пара глотков. Ничего не будет. Ты немного расслабишься и вольешься в компанию.
– Кто сказал, что я хочу в нее вливаться? – Приходится напрягать голос, чтобы перекричать музыку и стадо бабуинов.
– О-о-о... И снова колючки. Что ж ты такая?.. – Кривит губы и мотает головой из стороны в сторону.
– Какая? – с вызовом спрашиваю я.
– Сложная!
Из коридора доносятся голоса. Слышу вскрики: «Кот! Кот!» Сердце оживает, а взгляд устремляется к двери.
– Пришел все-таки наш друг, – выдавливает Кирилл, крепко сжимая мою ладонь. – Ну пошли поздороваемся.
Богдан смотрит сначала на меня, а потом на Кирилла, обходя парочку ребят. Шагает уверенно, лицо спокойное, но я вижу по глазам, что он злится.
– Привет, – говорит Богдан и протягивает руку. – С днюхой, Кир!
Кириллу приходится отпустить меня, чтобы ответить на рукопожатие, и Кот не торопится заканчивать его, глядя на друга с нескрываемой враждебностью.
– Спасибо, братан. Рад тебя видеть. Заходи. Синьки вагон. Любка здесь. Спрашивала про тебя.
Кот хлестко бьет меня взглядом и снова возвращается к Кириллу:
– Сначала мне нужно поговорить с Бо.
– Говори, – тут же отвечает Кирилл.
– Наедине.
– Воу, братан! – Тон Кирилла не пышет юмором, скорее презрением. – Девочка со мной. Она моя почетная гостья. Не хочу ее отпускать.
– А у девочки что, нет права голоса?
– Есть! – показываю голос во всей красе. – Мы вроде бы на дне рождения, может, будем праздновать?
Нет никакого желания выслушивать нотации Кота, я уже и так поняла, что он был прав. Нечего мне здесь делать, но гордость не позволяет признаться в этом.
– Малышка Бо дело говорит, Кот. Веселись!
Кирилл собирается утянуть меня за собой, но Кот хватает меня за свободную руку.
– Лисенок, нужно поговорить.
– Руки убрал от моей девчонки! – взрывается Синьков.
– А она уже твоя?
– Я вообще-то здесь!
– Мы же с тобой договорились, Кот. Разве нет? Она сама решит. И она здесь, потому что пришла по своему желанию. Не лезь!
– Мы договорились только о том, что я не трогаю тебя, пока Богдана не попросит. Я тебя и не трогаю.
– Так! – повышаю голос, впитывая злость и с одной, и с другой стороны. – Закончили шоу! Кот, мы поговорим с тобой чуть позже. Когда вы оба успокоитесь.
На лице Богдана появляется каменная маска, но я успеваю заметить проскользнувшее в глазах разочарование.
– Кир, – смотрю на этого доминанта недоделанного, – я не собачка. Не надо надевать на меня поводок и пытаться дергать. Ясно?
Выдыхаю и чувствую в кармане вибрацию мобильного телефона. Наверное, мама...
– Есть здесь комната, где тихо? Мне нужно поговорить по телефону.
– Да. Пошли покажу, – говорит Кирилл.
– Вернусь и поговорим, – оборачиваюсь к Богдану.
Но он смотрит не на меня. Нехорошо смотрит.
Ой как нехорошо.
В дальней части дома действительно тише. Самое то для спектакля «приличная дочь». Отыграю его, вправлю мозги двум идиотам и уеду отсюда, пока еще чего-нибудь не случилось. Не позволяю Кириллу зайти за мной следом в комнату:
– Я сама.
– Окей. Здесь подожду.
Чувствую себя заключенным под конвоем, но сейчас некогда возмущаться. Закрываю дверь, но шум музыки все еще просачивается через стены. Вижу у окна свое спасение – телевизор, накрытый вязанной крючком салфеткой, а рядом пульт в целлофановой упаковке. Включаю первый попавшийся канал и, по счастливой случайности, успеваю принять звонок, вероятнее всего, на последнем гудке.
– Алло, – бодро произношу я, подходя к окну и вглядываясь в темный двор.
– Лисенок, ну как вы там?
– Все хорошо, мам. Смотрим фильм.
– Ты долго не брала трубку, я еле успела отца у двери поймать.
– Забыла телефон на кухне, когда заваривали чай... Пока добежала... – отмазки в стрессовой ситуации рождаются сами собой, а за ними с огромным топором в руках шагает чувство вины.
«Голову с пле-е-еч!» – вопит оно голосом Красной королевы.
– Где Маруська? Дай я хоть поздороваюсь с ней.
– Она... – Паника бьет в живот. – Она в туалете. Хочешь, перезвоню, как выйдет?
– А она там что, надолго? Ей плохо?
Вот я попала... И ведь даже не подумала, что Маруся будет нужна рядом.
– Нет...
– Богдана, что вы пили? Скажи мне, а я скажу, что нужно сделать.
– Мам! Только чай. Все в порядке, честно! У нее живот побаливал, вот я и думаю, что она может задержаться...
Если честно, хочется стукнуться головой о стекло. Так ужасно я себя еще не чувствовала. И зачем? Ради чего? Ради Кирилла? Веселья? К черту все это!
– Ну ладно. Привет ей тогда передай, как выйдет. Если вдруг станет хуже, сразу позвони мне.
Тихонько выдыхаю, касаясь ладонью напряженного живота:
– Конечно.
– Я наберу тебе еще, как Ангелочек заснет.
– Да, мамуль. Хорошо.
Убираю телефон в карман и опираюсь ладонями о подоконник. Напряжение отпускает, и силы покидают тело. Что я делаю? Мне невесело. Мне не нравится Кирилл. Осознаю промах так отчетливо, что хочется завыть, хоть на небе и не видно луны. Кому я хотела что-то доказать? Коту? Оксане? Всем вокруг? Я так отчаянно стараюсь быть собой, но все равно подстраиваюсь под ожидания других.
Выхожу из комнаты. За дверью стоит Кир, глядя в телефон с хитрой улыбкой на губах.
– Я ухожу.
– Что? Почему? Ты же сказала, останешься до двенадцати.
– Передумала.
Кирилл убирает телефон в задний карман джинсов и подходит ближе:
– Я тебя не отпускаю, малышка.
– А я и не спрашиваю.
Делаю шаг в сторону, Кирилл толкает меня в плечи и прижимает к двери. Поднимаю руки, чтобы его отпихнуть, но он перехватывает их и до боли сжимает запястья, продолжая давить на меня грудью.
– Пусти.
– Не-е-ет. – В лицо ударяет смрадное дыхание. – Я больше недели за тобой бегаю. Ты кем себя возомнила, а?
– Я не просила тебя...
– Не просила? Коне-е-е-ечно. Ты же у нас «мадам-никому-не-дам». Не переживай, я сам возьму то, что мне нужно.
Он наклоняется к моему лицу. Отворачиваю голову, не переставая брыкаться.
– Кир, тебя ждут друзья!
– Подождут. Мы недолго.
Чувствую влажные губы на щеке. Мерзкие мурашки разбегаются по коже.
– Отвали от меня!
– Да хватит уже, Богдана. Не строй из себя недотрогу. Ты хотела оказаться здесь. Все хотят.
– Я – не все! – злобно шиплю я и сгибаю ногу в колене.
Не уверена, что попадаю в нужную точку, но эффект есть. Синьков отшатывается назад, прижимая руки к паху. По идее, он должен корчиться пару минут, но оживает куда быстрее, снова бросается на меня и внезапно натыкается на преграду. Кот толкает Синькова к стене, закрывая меня спиной.
– Оп-па... Герой-любовник нарисовался, – смеется Кирилл. – Пришел спасать свою маленькую подружку?
– Я тебя предупреждал...
– О чем? Что она фригидная психичка? Нет. А стоило бы. Что же ты за друг такой?
Кот заносит руку для удара. Перехватываю ее, останавливая бессмысленную потасовку.
– Твоя самооценка не знает границ, Синьков. Прикинь, ты не нравишься всем на свете. Нормальным девушкам, например.
– Тебе я нравлюсь, Богдана, признайся. Ты не пришла бы сюда просто так, не отвечала бы на мои сообщения. Ты здесь! Как моя девушка!
– Кто-о-о?! Какая девушка, Кир? Я лишь хотела узнать, что в тебе все находят. Загадка века! Кирилл Синьков! Вот и пришла. И знаешь, что увидела? Ничего. Ты – пустышка, сыплющая комплименты направо и налево. И если какие-то девушки на это клюют, то у них большие проблемы с головой.
– А твоя самооценка, Богдана, побольше моей будет. Думаешь, такая классная? Непохожая на других? Да ты просто трусиха, забитая в угол своими крутыми друзьями! Спустись с небес на землю! В тебе нет ничего особенного! Девка как девка. Мне тоже было кое-что очень интересно: почему Кот тебя еще не расчехлил? Но теперь все ясно... Кому нужна такая зануда, больше похожая на пацана, чем на девушку?
– Заткнись! – гремит Кот.
– А то что? Ударишь меня? Да что ты ее защищаешь все время? Надеешься, что когда-нибудь из гусеницы появится бабочка?
Кот дергается вперед и бьет Синькова в нос. А потом еще раз. Больше не пытаюсь вмешаться. Его слова отзываются болезненной пульсацией в районе сердца.
Трусиха! Зануда! Забитая крутыми друзьями девочка!
Кирилл сползает по стене, прикрывая ладонью нос. Он смотрит мне в глаза, и я читаю в его взгляде только одно – мы оба знаем, что я прав. Кот хватает меня за руку и говорит хлестко:
– Мы уходим.
– Маруся... Нужно и ее забрать, – все, что получается выдавить.
В такси едем молча. Кот сидит рядом с водителем, но я даже на заднем сиденье ощущаю его клокочущую ярость. Чувство вины не помещается во мне и стекает слезами по щекам. Не каждому подходит жизнь большинства. Мы все время заглядываемся на жизнь окружающих, анализируем и осуждаем их поступки, но рано или поздно наступает момент, когда хочется тоже попробовать. Из любопытства, по глупости, просто потому, что человеку необходимо находиться в толпе единомышленников, чтобы не сойти с ума. Никто не хочет быть психом-одиночкой.
Таксист высаживает нас возле дома Маруси. Богдан не торопится уходить. Опускаю голову и произношу тихо:
– Кот, ты хотел поговорить.
– Да! – взрывается он. – Хотел! И мы поговорим! И на этот раз ты выслушаешь все!
– Хорошо. Марусь, я попозже зайду, ладно?
– Родителей все равно нет. Поговорите на кухне. Только соседей не разбудите, а то будет моя попа завтра битая.
Во взгляде Богдана мерцает огонек, намекающий, что ему нравится эта идея, но не в адрес Маруси.
🌺2556 слов🌺