Горькая истина
Москва.
Утренние лучи солнца пробивались сквозь зашторенные окна особняка Туркиных. Вся семья вошла в дом с усталыми выражениями лица и тяжелыми вздохами. Каждый из них сегодня переживал как мог, и старался поддерживать друзей. Влад выглядел хуже всех остальных, и Валера кивнув дочери и жене отвёл сына в сторону, ему нужно было с ним поговорить.
—Расскажи мне все, что я должен знать о том парне, с которым вы разобрались, - произнес Валера, плюхаясь в кресло, пока Влад стоял рядом, поднимая голову к потолку, — мне нужно будет решить это, чтобы ты и Ренат не сели за решетку.
—Он жив, - сразу же проговорил Влад, его тело нуждалось в отдыхе, мышцы не ныли, но желание уснуть было просто неимоверным, — по крайней мере был, когда мы уходили.
Валера провел ладонью по лицу, тяжело вздыхая. Сейчас в нем играло отцовство, желание защитить детей, даже сына, который так отдалился от него в последнее время. После круглого стола осуждение со стороны Влада ушло, но он все так же был холоден к отцу, подсознательно пытался себя перестроить на позитив, но получалось плохо.
—Ты знаешь многое о нашем прошлом, но я ничего не знаю о том, чем занимаешься ты сейчас, - голос Валеры был тихим, и он указал рукой на диван напротив себя, приглашая сына присесть. Влад отказываться не стал, плюхнулся на софу, и уложив руки на свои колени, устремил взгляд на отца, — как ты нашёл его? Что ты с ним сделал? И самое главное, почему Ренат обвинил тебя в пропаже Миры? Мне донёс об этом Зима, но причину не сказал. Ты можешь ответить на эти вопросы?
—Чтобы ты снова осудил меня? - злостно проговорил Влад, стискивая челюсти, — последнее точно не твоя забота.
—Я никогда не осуждал тебя, - Валера был напряжен, а сын подливал масла в огонь, выводя отца из себя, — я переживал и боялся, что ты можешь пострадать или совершить какую-либо ошибку. Не принимай мою агрессию за злость или осуждение!
—Мою вы воспринимаете как опасность.
—Но не для нашей семьи, - уверенно сказал Валера, зная о том, что Влад никогда не причинит боли матери, сестре и даже ему самому, — Влад, ты мой сын, и что бы ты не сделал, я буду на твоей стороне, но перед этим пропишу тебе знатных люлей. В твоем возрасте у меня не было отца, и он не мог предотвратить мои ошибки.
В голове мужчины всплыло воспоминание о наркотиках, которые принесли кучу боли ему самому и самое главное - Есении, что буквально тащила на себе весь тот ужас в девяностых. Валера прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, и Влад заметил нервозность папы, но комментировать ее не стал.
—Я создал хаос в твоем возрасте, - на выдохе произнес Валера, и теперь снова вступил в зрительный контакт с сыном, который отдалённо знал об истории, которую он хотел рассказать, — я заставил твою маму пережить неизведанную боль, ужас, страх и страдания, и я корю себя за это.
—Она простила тебя, - ответил Влад, откидываясь на спинку дивана, — она смотрит на тебя так, будто ты единственное, что заставляет ее дышать.
В момент высказывания о матери, Влад неожиданно для себя самого вспомнил о взгляде Миры, которая сияет, когда видит его. В душе неприятно засверлило, и он поежился.
—Если она меня и простила, то я себя нет, - хрипло протянул Валера, криво улыбаясь, — я не хочу, чтобы ты сделал что-то, за что будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, будь то причинение вреда собственному здоровью или сделка с совестью. Я не хочу такой же судьбы для тебя, или для той, кто захочет быть рядом с тобой несмотря ни на что, как твоя мать со мной.
—Я не собираюсь жениться или заводить отношения, потому что я для этого не создан, - отрезал Туркин младший, переводя взгляд на свои руки, на которых потрескалась засохшая кровь.
—Я тоже так думал, пока в мою жизнь с ноги не ворвалась твоя мама, - усмехнулся Валера, вспоминая горящие от интереса и радости глаза Есении в прошлом. Для него и сейчас они были такими же, — просто... я испугался за тебя, когда ты поехал мстить за Миру, я понимаю, она близка тебе, но не делай так больше.
—Как? - заинтересованно спросил Влад, чувствуя как по позвоночнику бегут мурашки от того, как тепло отзывается его отец о женщине, с которой живет уже больше двадцати лет.
—Не заставляй меня переживать так сильно, - Валера медленно поднялся с места и Влад повторил за отцом. Мужчина притянул сына и обнял его так крепко, как мог. Руки Влада сомкнулись на спине Валеры, и он облегченно выдохнул, подсознательно чувствуя любовь и бешеное тепло, исходящее от отца, — я никогда не причиню вред никому из нашей семьи. Я наоборот оберегаю вас, и буду это делать до своего последнего вздоха.
Фина вышла из душа и расправив свои кудрявые, влажные волосы подошла к окну, наблюдая за тем, как солнце уже встало. Они не спали всю ночь, и сейчас ей стоит отдохнуть, мысли о Мире устаканились, как только сообщили о том, что операция прошла успешно. Но вот совестные муки из-за Дениса слишком тревожили девушку. Раздался лёгкий шёпот, и Фина расширила глаза, уже подумывая о том, что она потихоньку сходит с ума.
—Финтик! - снова шёпот, и Фина нахмурившись высунулась из окна, устремляя взгляд вниз.
На идеально выстреженном газоне стоял Денис со своей фирменной улыбкой на лице.
—Ты что здесь забыл? - прошипела Серафина, пребывая в полном шоке от того, что Денис рискуя своими зубами и деньгами на ринопластику в случае сломанного носа Владом, пришел к ее дому, — Если Влад увидит, или папа заметит, они тебя четвертуют!
—У них семейные обнимашки, не переживай, - так же тихо проговорил Денис, и кивнул девушке, — спустись по балкону, мне нужно поговорить с тобой.
—Может мне ещё станцевать перед тобой, м? Рожа не треснет? - возмутилась Серафина, вскидывая одну бровь, но продолжая смотреть на Дина со второго этажа дома.
—Треснут брюки, Финтик, - парень самовлюбленно ухмыльнулся, а глаза загорелись, ибо в мыслях возникли самые опошленные моменты, связанные с Туркиной.
—Фу! - слишком громко выкрикнула Серафина, и сразу же прижала руку ко рту, в надежде на то, что кроме улыбающегося Дениса никто этого не слышал, — Дин, если я спущусь, я тебе эти брюки на голову натяну, ты понял меня?
—Я уже предвкушаю, как ты будешь стягивать с меня одежду, - снова ухмылка и его губы растянулись в победной улыбке, — давай же, достопочтенная, спускайся, я жду тебя у входа в сад.