Ложное мнение
Прошло три года. Вару, чьи розовые кудри потемнели до цвета спелой сливы, видел мир через зелёные стёкла очков - будто сквозь листву старого дуба. Каждый оттенок в них смягчался, как акварель, размывающая острые углы реальности. Карие глаза, спрятанные под спиралями стекла, больше не напоминали Эмме Ромео. Они стали её маленькой тайной, а для Вару - волшебным фильтром, превращавшим серые дни в изумрудные сказки.
Эмма сидела на кухне, перебирая старые фотографии. Вару, притаившийся под столом, ловил солнечные зайчики через свои очки. Лучи света дробились на стенах, как рассыпанные изумруды, а он воображал, что это следы невидимых эльфов. Вдруг дверь скрипнула, и в дом ворвался ветер, пахнущий железом и бензином.
- Привет, Эми, - прозвучал голос, грубый, как наждачная бумага.
Вару прижался к ножке стула. Сквозь зелёные стёкла он увидел высокую тень с фиолетовыми «рогами» - будто лесной дух, заблудившийся в человеческом мире. Но вместо страха мальчик почувствовал что-то тёплое, как плед в морозный день. Незнакомец опустился на корточки, и Вару уловил запах древесной смолы и мёда - странно успокаивающий.
- Ты папа? - выдохнул он, и голос его звенел, как колокольчик. - Мама говорила... ты в командировке.
Фиолетовые пряди колыхнулись, словно живая туча, а в жёлтых глазах мелькнула искорка.
- Да, - ответил человек, и его рука, шершавая от работы, коснулась щеки Вару. - Вернулся.
Прикосновение было неожиданно нежным, как шепот листьев. Вару засмеялся, и сквозь зелёные стёкла мир заиграл янтарными бликами.
С тех пор Пик стал солнцем в его вселенной. Его руки, грубые и в масляных пятнах, собирали из гаек и проволоки удивительные штуки - летающие вертолёты, машинки с мигающими фарами. Каждая игрушка казалась Вару ключом к тайне, а Пик - волшебником, умеющим превращать железо в чудо. По вечерам он сажал мальчика на колени, и голос его, обычно хриплый, становился мягким, как пух:
- Видишь эту шестерёнку? Она как сердце. Без неё всё рассыпается.
Вару кивал, прижимая к груди блестящий шарик, подаренный Пиком. Сквозь очки его зелёный блеск напоминал светлячка, пойманного в ладонь. Он чувствовал, как тепло металла смешивается с теплом больших рук, обнимающих его. В эти мгновения дом наполнялся чем-то сладким и густым, как варенье - безопасностью, которой он никогда не знал.
Даже «рога» Пика казались ему тогда не страшными, а забавными - как корона повелителя сказочной страны. Вару втихаря трогал их пальцем, когда Пик дремал в кресле, и смеялся, чувствуя подушечками колючие завитки.
Но солнце иногда прячется за тучи. Вару заметил это в тот вечер, когда Пик впервые застыл у окна, глядя в пустоту. Его спина напряглась, как тетива лука, а воздух вокруг стал тяжёлым, словно перед грозой. Мальчик подошёл, доверчиво уткнувшись лбом в его рукав:
- Пап, поиграем?
Пик вздрогнул, будто очнувшись. Его глаза, обычно жёлто-чёрные, вспыхнули алым - как угли в печи.
- Не трогай меня! - он оттолкнул Вару, и мальчик упал, ударившись локтем о пол.
Боль пронзила, как игла, но хуже было другое - в зелёных стёклах мир вдруг потемнел, будто кто-то вылил в них чернила. Вару зажмурился, слыша, как Эмма кричит что-то, а голос Пика рычит, как двигатель без масла. Когда он открыл глаза, на полу лежал разбитый радиоприёмник - тот самый, что Пик собирал неделями, - а в руке у него судорожно сжималась отвёртка.
- Учись чинить, - сказал Пик, и его дыхание пахло горелым. - Или сломаешь всё, как твоя мать.
Вару кивнул, слезы капали на зелёные стёкла, рисуя на них мутные дорожки. Он понял: даже солнце может обжечь, если подойти слишком близко.
Эмма обняла его позже, когда Пик ушёл, хлопнув дверью. Её пальцы дрожали, но голос звучал твёрдо:
- Всё будет хорошо.
Вару прижался к ней, слушая, как бьётся её сердце - неровно, как дождь по крыше. Он снял очки, и мир стал резким, болезненно ярким. Карие глаза Эммы отражали его собственные - чужие, как у того, кого он никогда не знал.
- Мама, ты... Плачешь?... - прошептал он, пряча лицо в её плече.
Она не ответила. Но где-то вдалеке, за стенами, завывал ветер, унося с собой осколки тех тёплых вечеров, когда железо пахло мёдом, а «рога» были короной.