Война.
Война.
Кровь на стенах. Крики, будто рвущие воздух. Грохот взрывов сливался с ревом самолётов. Всё было в огне.
Марк бежал.
Он не чувствовал ног — только горячий воздух в лёгких, боль в груди и один-единственный страх:
Найти дверь.
Он метался среди руин, перепрыгивал через груды кирпича, оглядывался на каждый звук. В небе гудели самолёты. Земля дрожала.
И вдруг — дом.
Целый, нетронутый. Дверь. Окна — не разбиты. Он бросился к ней, забарабанил в дверь кулаками, почти в слезах:
— Пожалуйста! Откройте! Я... я просто ребёнок!
Изнутри — мужской голос:
— Кто это?
Марк запнулся.
— Я... мальчик. Я не понимаю, что происходит. Пожалуйста, пустите…
Пауза. Слышен спор — приглушённые голоса, один мужской, второй женский. Несколько минут — и дверь всё же открылась.
На пороге — мужчина, лет пятидесяти, с густыми бровями и усталым взглядом. Рядом с ним — женщина, чуть младше, в халате, держащая платок.
— Заходи. Быстро, — сказал мужчина. — Прежде чем снова бомбанёт.
Марк вошёл. Внутри было тепло. Старый, но целый дом. Половицы скрипели. Воздух пах хлебом и пеплом.
В углу на полу сидела маленькая девочка — лет четырёх. Она играла сломанной куклой. Её волосы были спутаны, но глаза — ясные.
Марк остановился, глядя на неё, потом обернулся к взрослым.
— Что здесь происходит?
Мужчина вздохнул.
— Война. Глупая, жестокая, как все войны. Мы думали, она не дойдёт до нас. Мы — были никому не нужны. Но всё равно пришла. Огонь, голод, смерть… Остались только мы. Сидим, как мыши.
Женщина подала ему кружку с водой.
— Ты один?
— Да. Я не… не из этого места.
— Очередной потерянный, — сказала она тихо.
Несколько минут они говорили — кто начал, кто напал, как исчезла связь, как исчезли люди.
Потом его накормили — тёплым супом, куском хлеба. Он ел молча, благодарно, с ощущением нереальности.
— Мне надо идти, — сказал он, когда почувствовал, что дольше не вынесет.
Мужчина кивнул.
— Найди что-то своё. Если сможешь.
---
Он ушёл.
Улицы — мёртвые. Дым, тени, огонь вдали. Ни людей, ни звуков. Только тишина после шторма.
Он шёл. Всё медленнее.
И вдруг… головокружение.
— Что?..
Он схватился за голову. Всё вокруг качалось. Он посмотрел на руку — и в ужасе отпрянул: она исчезала, как в цифровом глюке, как на старом телевизоре.
Мерцание. Помехи. Рука появлялась — исчезала. Кожа рябила, как сломанный сигнал. Он посмотрел на ногу — та же картина.
— Нет… не сейчас…
Он упал на колени. Мир дрожал. Пространство стало нестабильным. Даже воздух рвался, как ткань.
Пожалуйста... дверь. Где ты?
Он пополз. Боль в груди. Паника.
И тогда — она появилась.
Просто стояла в стене разрушенного дома. Та самая: чёрная, массивная.
Он подтянулся к ней, из последних сил схватил за ручку и открыл.
---
Он проснулся. В своей кровати.
Комната. Тишина. Всё… как будто в порядке.
— Ещё один... — выдохнул он.
Он знал, что это был не просто сон. Этот мир трещит. Пласт реальности разломан. И кто-то — или что-то — тянет его туда снова и снова.
---
Завтрак был обычным.
Разговоры, тарелки, смех. Никаких следов войны, крови, исчезающих конечностей.
Марку было не по себе — но он держался. Он привык притворяться.
Зоя села рядом. Они ели молча.
После завтрака они, как обычно, вышли из дома.
— Пойдём вместе? — спросила она.
Он кивнул.
— Да. Лучше так.
Они шли молча. Но в какой-то момент Марк всё же решился.
— Я хочу тебе кое-что рассказать. Только… не смейся.
— Никогда, — сказала она.
— Мне снятся сны. Очень странные. Как будто… другие миры. Иногда будущее. Иногда война. Всё очень реально. Я вижу двери. Я прохожу через них. И я… иногда боюсь, что однажды не проснусь.
Зоя остановилась. Смотрела на него долго.
— Это... страшно. Но… может, ты для этого здесь? Чтобы видеть это?
— Или… чтобы сойти с ума?
Она мягко взяла его за руку.
— Марк, ты всё ещё здесь. Ты жив. Значит — ты сильнее этого. И я рядом. Даже если ты снова окажешься там.
Он сжал её руку в ответ.
И тут — за углом появился Рен.
Он шёл легко, будто ничего не знал. В руках — пакет. Он улыбнулся, когда увидел их.
— Я подумал, что вы не позавтракали. Принёс сэндвичи. И, да — один с сыром без всего, как любит Марк.
— Откуда ты знаешь? — удивился он.
— Я же наблюдательный, — усмехнулся Рен.
Они сели на лавку, ели сэндвичи. Было как-то… спокойно.
Они доели, встали.
— Пора, — сказал Рен.
И они пошли. Втроём.