Кофе или Мальборо? | j.b

8. 

— У тебя будут проблемы, Джастин, — донеслось до Бибера, и он заскулил сквозь зубы от отчаянья.

— У меня нет времени, да? — спросил он. В ответ молчание. — Но прошёл всего лишь день! Всего лишь грёбаный день, — шипел он сквозь сжатые от злости зубы.

— Кажется, ты знаешь, что один земной день — это больше, нежели двадцать четыре часа, — Ангел пытался заставить призрака вспомнить то, чему он его учил. — Ладно, послушай меня. Я хорошо знаю, что будет дальше, что ты сделаешь, и каков будет твой выбор. И я надеюсь, что будущее можно поменять. Просто послушай меня: забудь об этой девчонке. Она — это испытание. Она никак не поможет тебе отыскать ту, с которой ты должен быть. Мне больно тебе говорить, но я обманул тебя. Ты должен был пройти ещё одно испытание — соблазн. Всё шло нормально, пока я скрывал тебя от Небес, но когда они узнали, мне пришлось снова отпустить тебя на Землю и отправить к этой девчонке — Гее Длоуринг. Твоя судьба, твоё будущее такое же, как раньше. Если ты будешь с этой девчонкой, если будешь ей помогать, ты влюбишься в неё. И, несмотря на то, что любовь будет взаимна, она погубит тебя. Да и себя потом тоже. Ты не станешь человеком, ты... просто исчезнешь. Ты будешь в воздухе, ты будешь повсюду, но тебя не будет нигде. Понимаешь? Ты должен забыть о ней и искать ту, которая тебе нужна.

— Я не понимаю... — он тяжело вздохнул. — Я уже устал от этого. Я хочу жить. Когда всё это прекратится? Когда эти загадки закончатся? Когда эта путаница распутается? И с чего ты взял, что у меня что-то есть с Геей? Она просто...

— Просто вызывает в тебе чувства? — перебил его Ангел. — Послушай, Джастин, — его рука легла на плечо парня, — я скажу тебе лишь то, что, когда Гее будет грозить смертельная опасность, ты не должен ей помогать. В это время ты должен быть в другом месте.

— Что? Когда это будет? Где мне нужно находиться? — в панике спросил он. Лишь от одной мысли, что Длоуринг может умереть, а он в это время должен будет искать какую-то девушку, его бросало в холод.

— Всего несколько дней. Через пару суток это произойдёт. И ты... ты будешь знать, где тебе нужно быть. Ты должен будешь вникнуть в свои мысли, прислушаться к сердцу и пожелать очутиться там, где и твоя суженная, и тогда ты переместишься в нужное место. Девушка увидит тебя. Только... прошу тебя, не наделай глупостей. Теперь меня накажут за то, что я рассказал тебе всё, и я не знаю, когда мы встретимся, да и встретимся ли вообще. Обещай, что не совершишь ошибки! Не влюбляйся в Гею Длоуринг, прошу тебя, ты должен спасти себя, — Ангел был взволнован, он очень нервничал и переживал.

Он боялся, что Джастин наделает глупостей.

— Обещай мне, Бибер! Обещай, что всё это не зря, что... что моя смерть не будет напрасной! — на выдохе произнёс Ангел, и Джастин ошарашенно ахнул.

Ему не послышалось?!

То есть, теперь, чтобы ему стать человеком, должны умереть Ангел и Геа?

Нет...

Нет! Так нельзя!

— Ангел, нет, пожалуйста, не заставляй меня. — Страх бренчал в его голосе, словно струна, задетая пальцем на гитаре.

— Джастин, мы столько времени боролись за то, чтобы ты научился справляться со своими способностями, чтобы ты мог в конце стать человеком. Ты не должен терять этот шанс. Только не ты. Во второй жизни у тебя будет много миссий, которые ты должен сделать, будет множество людей, которых ты должен будешь спасти. Ты не можешь ради одной жизни погубить все остальные. Не можешь... Просто пообещай мне, что сделаешь так, как велю я. Ты должен спасти всех людей, нуждающихся в твоей помощи, ты не можешь подвести их, поэтому обещай мне. Обещай, что сделаешь то, что нужно.

Слеза скатилась по бледной щеке.

— Я обещаю... Обещаю... — прошептал Джастин и посмотрел на Ангела, но того уже и след простыл.

«Значит, теперь я не могу даже наблюдать и помогать Гее, иначе это может привести к тому, что я влюблюсь в неё и подведу Ангела. Но... что делать, если я уже?... Нельзя. Нельзя поддаваться искушению. Нельзя влюбляться. Я люблю Шарлин. Вечно буду любить только её. Я уверен... Хотя, то, что я чувствую к Гее... Так, стоп, хватит, я уже не подросток, я прожил не одно столетие. Я исчезну из жизни Длоуринг так же внезапно, как и появился. Совсем скоро, через несколько дней, я стану человеком. Наконец-то я стану человеком. Но... какой ценой? Смертью Ангела и Геи? Я этого заслуживаю? Или этого заслуживают все те, кого я должен буду спасти? Впрочем, что важно, так это то, что Ангел пожертвовал собой не зря. И я не могу этим пренебрегать. Прости меня, Геа Длоуринг», — парень в одно мгновение оказался на крыше школы, где наблюдал за тем, как девушку пытался поцеловать какой-то темноволосый парень.

В груди призрака что-то больно защемило.

Он почувствовал себя... слабым? Ничтожным? Недостойным?

Теперь это неважно.

Этого зрелища хватило, чтобы он убедился в том, что он не должен вмешиваться в жизнь этой голубоглазой девушки, что всё должно идти своим чередом.

Когда Длоуринг убежала, Джастин подошёл к темноволосому.

Склонившись над его ухом, он начал ему нашептывать:

— Тео, ты же никогда себя так не вёл и ни за одной девушкой никогда не следил, а за этой серой мышкой — да. Ты не можешь просто так отпустить Гею. Не можешь. Она нужна тебе... Иди за ней, пригласи её куда-нибудь, будь рядом с ней, — только и успел он промолвить, как Теодор рванул с места, побежав за Геей.

Это была одна из способностей призрака — внушение.

Бибер мог нашептать что-то человеку, и тот слышал произнесённые слова в своих мыслях. Таким способом призрак наталкивал людей на какие-то дела. В этой ситуации он решил найти защитника для Геи, а так как этот темноволосый парень был неравнодушен к Длоуринг, да и та чувствовала невероятные ощущения, находясь с ним (что Джастин чувствовал на себе), всё должно сложиться удачно.

И, наверно, так оно и будет.

— Будь счастлива, Геа, — он слабо улыбнулся, чувствуя, как в груди стало тесно из-за вырывающейся боли.

Наверно, он всё же привязался к этой девочке ещё с самого начала истории, но... она не была для него девушкой, которую он разглядывал, как любовницу или жену, она была ему, как дочь. Он был с ней рядом с самого её рождения, и не любить этого ребёнка он ну уж никак не мог. Только вот любовь эта далеко не та, о которой говорил Ангел, но... возможно, всё могло зайти слишком далеко.

А этого произойти не может.

На плечах Бибера лежит не жизнь Длоуринг, а жизнь, возможно, сотни других людей, и он не может их подвести. Он не может подвести Ангела.

Джастин превратился в чёрный дым, который тут же развеялся ветром.

***

— Геа, подожди, пожалуйста! — Тео бежал вниз по ступеньках и, чуть ли не ломя голову, нёсся вслед за убегающей блондинкой.

На мгновение она остановилась.

Парень оторопел и замер на месте.

— Я не могу. Прости, — только и сказала она, как рванула дальше. Но брюнет кинулся вслед за ней.

— Ты не можешь просто так уйти. Геа, пожалуйста, давай поговорим. Прости меня, прошу, это было глупо, ты ведь совсем не знаешь меня и, наверно, совсем не доверяешь мне. Я готов доказать, что не пытался обидеть тебя, слышишь? — он стоял посреди пустого коридора, в котором где-то спряталась голубоглазая Длоуринг.

Теодор говорил достаточно громко, поэтому был уверен, что она слышит его.

И он был прав.

Вздохнув, Геа вышла к темноволосому парню. Смущённо смотря на него и кусая губу, она произнесла:

— Ты вовсе не обидел меня. Просто... — Вдох-выдох. Закрыв глаза, девушка сказала: — Просто я испугалась, — сдалась она.

— Испугалась? В смысле, поцелуя? — понял Тео. Геа смущённо кивнула. — Эй, ты не должна этого стыдиться или пугаться! — брюнет вмиг оказался возле блондинки и, положив свою ладонь на её щеку, посмотрел в её глубокие голубые глаза. Длоуринг подняла на него свой взгляд и, вглядываясь в зелёный омут, почувствовала, как бешено стучит её сердце, и как подкашиваются её коленки.

Сглотнув накопившуюся слюну, она облизнула губы и посмотрела на рот парня.

— Прости мою дурость, пожалуйста, — прошептала она, наконец, решившись заговорить.

Ей казалось, что, если она произнесёт хоть слово, он уйдёт и больше никогда не появится, а ей отнюдь не хотелось, чтобы он уходил.

— Это ты мою прости, — он улыбнулся, вглядываясь в черты её лица, пытаясь понять, что она чувствует и чувствует ли вообще к нему что-то.

— Может, посидим как-нибудь ещё на крыше? — предложила девушка в то время, когда парень спросил:

— Может, погуляем как-нибудь?

Рассмеявшись, они в один голос, соглашаясь, ответили:

— Может.

Эти двое, смотря друг другу в глаза, уже были готовы продолжить то, что начал Тео ранее на крыше школы, как тут писклявый голос прервал их идиллию:

— Молодые люди, сейчас идёт урок, так почему вы здесь, а не в классе? К директору! — проворчала женщина.

Геа и Тео лишь переглянулись, предчувствуя беду.

— Бежим? — шепнул, кивнув головой, Теодор.

— Гоу, — улыбнувшись и быстро схватив брюнета за руку, Длоуринг побежала, таща за собой парня.

— Вернитесь немедленно! Сейчас же! — закричала учительница, но двое учеников лишь громче рассмеялись, поднимаясь по ступеньках наверх, возвращаясь на крышу.

9.

Быть обычным — плохо или же хорошо? А бытьособенным?

Что лучше?

Но... кто такой этот «особенный» человек? Есть ли такие вообще? Ведь каждый из человечества не имеет ничего особенного, все мы — серая масса, но каждый по отдельности — особенный. Особенный для кого-то.

Вот оно! Вот, что значит любовь! Когда ты любишь, человек, которого ты обожаешь, становится особенным, особенным для тебя, а когда любят тебя, особенным становишься ты.


— Веришь в любовь? — прерывая мертвенную тишину, голубоглазая обратилась к Теодору.

— В неё глупо не верить, но... у меня двоякие чувства и мысли по этому поводу, — ответил тот, рассматривая свои сплетённые пальцы рук.

— В смысле? Человек либо верит, либо нет. Середины быть не может. Так не бывает, — усмехаясь и отрицательно качая головой, Длоуринг пыталась понять мысли парня, но никак не могла дойти до той истины, в которую он верит.

— Если человек не верит в любовь, то просто со временем потерял свою веру, или же кто-то заставил его разочароваться в этом чувстве. А если верит, значит, он ждёт, что с ним это произойдёт. А я... я не жду этого чувства. Оно мне не нужно. Мне кажется, что любовь как таковая должна быть, иначе нельзя объяснить то, что происходит внутри, когда ты видишь определённого человека, когда видишь, как он улыбается, когда видишь, что он счастлив, но иногда создаётся впечатление, что всё это — самообман. Мы сами внушаем себе, что любим, что готовы на всё ради человека, но проходит некоторое время, и чувство угасает. В таком случае мы говорим «Прости, любовь прошла, а чувства угасли». Когда подобные ощущения появляются снова, мы снова считаем, что влюблены. И всё по кругу. И это так странно... Ты понимаешь, о чём я? — брюнет кинул встревоженный взгляд на Гею.

— Ну, почти. Я лишь поняла, что ты не определился. Ты доверяешь своим чувствам, но в то же время нет. Я права?

— Наверное, так и есть, и мне трудно. Как понять, какие именно ощущения относятся к любовным чувствам, а которые — к временной симпатии? Этого я не знаю и никак не могу понять. Смотри, ты когда-то уже любила?

— Наверное, нет, но... — задумавшись, блондинка начала вспоминать ощущения, которые начинали расти в ней, когда она была рядом с Джастином, когда обнимала его, да и та уверенность, которую вселил в неё Бибер сегодня перед уроком, могла подтверждать, что она что-то чувствует к призраку. А может, этот призрак — плод её больного воображения? Такого ведь не бывает. Может, она просто сошла с ума от одиночества и из-за своей погони за чувством влюблённости?

— Но? — после того, как девушка задумалась, Тео решил возвратить её с небес на Землю.

— Но мне кажется, я ощущаю потребность в некой... сущности, — вздохнув, девушка перевела взгляд на небо. Несомненно, она верит в то, что Джастин — настоящий. — И я сомневаюсь, правдивы ли мои ощущения, или это просто самообман.

— Если ты сомневаешься, значит, это точно не любовь. Когда любишь, я уверен, не сомневаешься, — кивнул головой Тео.

— Может, ты и прав.

— Слушай, Геа, давай как-нибудь встретимся после школы. Что скажешь, м? Может, после уроков я найду тебя, и мы сходим куда-нибудь? — предложил брюнет, явно нервничая.

— Думаю, было бы неплохо, — улыбнулась ему голубоглазая. — Только... я хочу у тебя тоже кое-что спросить. Это относится к предыдущей теме нашего разговора. А ты кого-то любил или, быть может, любишь? — смотря в зелёные глаза, Геа чувствовала, как внутри неё всё начало просто ужасающе бурлить.

— Думаю, да, я ещё не задумывался над этим вопросом, ведь не так хорошо знаю девушку, но чувства к ней есть уже давно. Для меня она — особенная, это я знаю точно, и я в этом убедился на все сто процентов. Впрочем, это неважно, — отмахнулся парень, улыбнувшись и посмотрев куда-то вниз.

— О-о, небось, какая-то красотка, — смеялась блондинка, чтобы не показать того, что ответ Тео ранил её душу.

Она понимала, что между ними нет никакой связи, но ей показалось, что всё же какая-то искра прошла, и эти слова не смогли не задеть её чувств.

— Давай закроем эту тему, — холодно отчеканил парень.

Длоуринг напряглась.

Ответить ей было нечего.

Тут прозвенел звонок, оповещающий об окончании урока. Вздохнув, она сказала Теодору, что ей нужно идти в класс, и, попрощавшись в брюнетом, пошла прочь.

Сейчас ей не найти Джастина, ни даже не быть с Теодором. Оба они влюблены в кого-то другого, шансов ни на кого из них у Геи нет. Тем более, что она о себе возомнила? Пора принять то, что она — вечный аутсайдер, и что с этим она ничего не поделает. Но, возможно, она сможет помочь призраку обрести свою любовь, а с Тео, она надеется, они станут хорошими друзьями.


Только ей стоило завернуть за угол, как её опять же перехватила чья-то рука.

— Ауч! — пропищала она, покосившись в сторону, когда острые ноготки девичьих пальцев впились ей в кожу.

— Ты сейчас расскажешь мне всю правду, иначе я просто убью тебя, — шипела Трэйси сквозь сжатые зубы.

— В смысле? — дрожащим голосом спросила Геа, взглядом рассматривая местность и мысленно придумывая, как бы ей убежать от этой задиры.

— Откуда ты узнала про мою беременность? Эмили тебе ничего не рассказывала — это точно. Я хорошо знаю, когда она врёт, а когда нет. Тем более кому-кому, а тебе, — сделала она ударение на последнем слове, при этом, с насмешкой пырскнув, усмехнулась, — она никогда бы не растрепалась, — перекрестив недовольно руки на груди, темноволосая покосилась на Длоуринг.

— Ты права, мне это сказала не Эмили, — уверенно ответила голубоглазая, когда уже придумала, как выпутаться из ситуации. — Это было понятно из внешних признаков, и, если честно, твоя мать уже что-то начала подозревать. Если бы ты не рассказала ей сейчас, потом вы бы крупно поссорились, а так теперь всё в порядке. Я надеюсь... Ты ещё поблагодарить меня должна, — фыркнула Геа.

Она чувствовала себя уверенно.

И ей это нравилось.

Ей нравилось ощущать себя сильной.

— Откуда ты знаешь, что я рассказала маме..? — со страхом в голосе спросила Блэйк.

Ей казалось, что перед ней стоит не аутсайдер Длоуринг, которую она всегда унижала, а исчадие Ада, продавшее свою душу Дьяволу и знающее все её секреты. И, если честно, теперь Трэйси боялась Геи.

— Слушай, просто отцепись от меня и дай мне спокойно жить, — вздохнула голубоглазая и выдернула свою руку из уже не такой крепкой, как раньше, хватки Трэйси Блэйк.

Шагая прочь и оставляя там, позади себя, брюнетку-задиру, Длоуринг чувствовала, что сейчас она освободилась. Освободилась от придирок и насмешек этой девушки.

Теперь она — свободная птица.

Но не все птицы умеют летать, правда?...


— Ты разрушила мою жизнь, Геа Длоуринг, теперь я разрушу твою. Навсегда, — со слезами на глазах и с ненавистью в сердце проговорила дочь школьной учительницы, смотря вслед уходящей однокласснице, которая уже не слышала произнесённых девушкой слов. Но зато услышал кто-то другой.

— Эта девушка тебя обижает? — рыжеволосая подошла к плачущей и всхлипывающей Трэйси. — Я могу помочь тебе отомстить ей. Отомстить по-крупному, а не по-детски.

— Не то, чтобы обижала, но... да, она заставила меня рассказать маме о моей беременности, и та теперь не хочет знать меня, — брюнетка была в отчаянии, ей хотелось с кем-то поделиться тем, что душило её и болело внутри.

Она подняла свой взгляд на девушку, стоящую впереди неё, но рыжая лишь усмехалась.

Ей стало не по себе.

Блэйк не понимала, что такого весёлого увидела в её словах эта незнакомка.

— Тогда я помогу тебе избавиться от этой дряни, — прошептала та.

— А кто ты? — спросила Трэйси, вытирая щёки от слёз. — Я первый раз тебя тут вижу.

— Я не здешняя, всего лишь по обмену. Можешь звать меняШарлин, — рыжеволосая протянула руку вперёд и ехидно заулыбалась.  

10.

1841 год. Англия, Ньюкасл.

Рыжеволосая девушка стояла в белом платье перед зеркалом.

Ещё несколько месяцев назад для всех она была простой няней, никто не знал (и сейчас не знает), что эта девушка знатного рода, но сейчас она, простушка для всех вокруг, выходит замуж за графа-вдовца Энтони Купера — красивого и здорового мужчину, имеющего большое состояние и маленькую дочку. Она его не любит, её сердце принадлежит тому, кто умер ещё в 1838 году, когда на них (на неё, её жениха и её компаньонку Сару) напали разбойники, перерезавшие всю семью Биберов.

Сердце Шарлин де Флоу принадлежит Джастину Биберу — прекрасному человеку, который умер из-за жадности и алчности безжалостных и ужасных тварей, скрывающихся не только во тьме и тёмных закоулках, но и при свете солнца, — людей.

Шарлин и надеяться не могла, что её, "грязную", когда-то возьмут в жёны, а уж тем более зная о ней только то, что она — простолюдинка. Слишком редкими были случаи, когда мужчины из статных семей брали себе в жёны бедных девушек, и были настолько редкими, что такое случалось максимум три раза в десять-двадцать лет. А ей повезло. Именно ей.

Но разве это везение?

Разве это везение, когда умирает тот, ради кого ты сама готова была умереть, а спустя несколько лет выходишь замуж за другого и изменяешь тому, который, хоть и умер, навсегда остался в твоём сердце?

Нет, явно не везение.

Шарлин стояла перед зеркалом и смотрела на своё отражение. Пышное платье подчёркивало идеальные формы её тела, а белоснежный цвет придавал девушке мягкий и утончённый вид. Она выглядит так, как выглядела прежде, когда примеряла свадебное платье, в котором должна была выйти замуж за Джастина. Тогда она также стояла перед зеркалом и разглядывала себя, только вот в то время ей было радостно даже от одной мысли, что у неё будет свадьба, а сейчас как на лице, так и в душе лишь спокойствие, или даже некое уныние и сожаление. Или, быть может, всё вместе, ведь она действительно жалела о том, что всё именно так, как есть.

Всё не должно было быть так. Только не так...

— Ты прекрасна, милая. — До ушей де Флоу доносится тихий, спокойный, равномерный, но чуть-чуть дрожащий голос женщины, которая тут же заботливо гладит девушку по спине.

— Сара...— шепчет, улыбнувшись, рыжеволосая красавица и обнимает в ответ старушку. — Спасибо тебе, — вытерев слезинку, скатившуюся вниз по дряблой и морщинистой коже, девушка подарила знакомой ей женщине благодарящий взгляд.

— Не за что, дорогая, ты ведь знаешь, что ты для меня самая прекрасная леди во всём мире, — улыбается Сара, показывая свои оставшиеся шесть штук зубов. Хоть была она не так уж и стара, выглядела явно не на свои года. Ну а что поделать, если жизнь так любит потрепать людей?

— Я не на счет этого, — отрицательно махает головой Шарлин. — Спасибо за то, что всегда была рядом. Ты стала мне второй матерью. Спасибо тебе просто за то, что ты есть. Только не оставляй меня, Сара, ты нужна мне. Всегда была и будешь нужной, — та припала с объятиями к женщине, заплакав.

Стук в дверь прервал прекрасное мгновение.

— Да, слушаю вас, — отойдя на шаг от компаньонки, рыжеволосая девушка своими тонкими пальцами аккуратно вытерла влажность с лица.

— Шарлин, это я, Виктория. Могу ли я войти? — донесся тоненький голосок девочки.

Тёплая улыбка появилась на белоснежном лице красавицы, и та тут же рванула к двери, распахивая её и впуская маленькое создание в свою комнату.

— Вики, дорогая, ты не должна спрашивать разрешения, ты можешь заходить, когда захочешь! — де Флоу припала к милой девочке с объятиями. Прижимая ту к себе, она поняла, что невероятно любит эту жизнь и что благодарна Богу за это счастье.

Она будет жить. Она ещё будет счастлива. Ради себя, ради Джастина.

— Папа сказал, что уже пора, — с восхищением лепетала Виктория, смотря своими горящими от нетерпения и ожидания глазками на будущую мачеху, которая кинула взгляд на Сару, как бы говоря той, что настало начало чего-то нового. — Шарли-ин, — восторженно протянула кроха со светлыми вьющимися волосами на голове, рассматривая рыжеволосую девушку, — папа, конечно, говорил — я слышала, — что ты будешь красива в свадебном платье, но ты... ты... — на глазах маленькой Вики выступили слезинки. — Ты очень красивая, мам, — ангельское создание, расплакавшись, снова накинулось на де Флоу с объятиями, только на этот раз объятия были крепче, сильнее, теплее, чувственнее, роднее.

Ахнули обе: и Шарлин, и Сара. Для обеих это было неожиданным — малютка Виктория хоть и не помнила своей родной матери, но хранила в сердце любовь и уважение к женщине, подарившей ей жизнь, а сейчас она назвала чужую для неё особу мамой.

— Обещай, что не оставишь нас с папой, как это сделала мама. Обещай! — эмоциональный ребёнок ещё крепче прижал к себе рыжеволосую.

— Я обещаю, что никогда не оставлю вас, — всего на долю секунды замешкавшись, Шарлин всё же пришла в себя и ответила девочке, ожидающей её ответа, но она дала ложное обещание.

Никто из людей не знает своего будущего.

* * *

Делая шаг за шагом и рассматривая людей, находящихся в маленькой деревянной церкви, Шарлин де Флоу тяжело и глубоко дышала. Ей было страшно. Страшно от неизвестности того, что будет дальше. Страшно из-за того, что, совершив затеянное, она изменит любимому Биберу, предаст не только его, но и их любовь.

Но нет, ей не должно быть страшно. Она должна жить дальше — жить ради него, жить для него, жить вместо него.

Подойдя к алтарю и взяв за руку Энтони Купера, Шарлин тем самым согласилась на всё это.

Теперь пути назад нет. Теперь она станет женой другого.

* * *

Девять месяцев спустя. 1842 год. Англия, Ньюкасл.

В комнате, где светила всего одна свечка, царил мрак, который разрезали стоны и крики задыхающейся от боли женщины, рожающей младенца. На стене виднелись тени будущей матери и повитухи. В стекло окошка глухо барабанил дождь и ударялся сырой воздух, который словно пытался ворваться внутрь помещения, дабы девушка смогла заглотнуть побольше кислорода. Но окно было плотно закрыто, и в душную комнату не попадал свежий воздух, такой нужный сейчас умирающему человеку.

Рыжие локоны прилипли к бледному лицу, на щеках которого ещё хоть и чуть-чуть, но всё же виднелась пунцовая краска. Силы молодой женщины были на исходе. Её губы пересохли, глаза ничего не видели, руки сжимали простыни, а тело вновь и вновь содрогалось от боли.

— Милая, ну же, ещё один разок, только один, — умоляла старая женщина, руки которой были полностью в крови.

— Я не могу, — шептала из последних сил Шарлин. — Не могу. Нет сил, — она облизала свои губы.

— Ну же, постарайся, соберись и сделай это. Ну же, не убивай эту кроху, она заслуживает жизни! — выкрикнула старуха, и в это же мгновение в голове рыжеволосой появились тысячи мыслей.

У её Джастина тоже должен был быть шанс, но ему его никто не дал. Он заслуживал жизни, но ему не позволили воспользоваться этой возможностью. И она не смеет отнимать то, что не принадлежит ей. Этот ребёнок должен жить — даже ценой её собственной жизни.

В груди её защемило, из глаз покатились горячие слёзы, и девушка зарычала, натужившись:

— А-а-а!!! — только и успела выкрикнуть она, как её прервал детский плач. Счастливая улыбка разлеглась на уставшем лице, и слёзы счастья, последние слёзы в жизни Шарлин, скатились по её личику. — Кто? — приглушенно спросила она.

— Мальчик, Шарлин. Мальчик. Ты молодчина! — радовалась повитуха.

— Марго, послушай, — начала рыжеволосая, но закашлялась и запнулась, осознав, что это последние минуты её жизни, а затем, когда поняла, что женщина её слышит, продолжила: — Я хочу только одно — его должны назвать Джастином. Дай мне его, пожалуйста, скорее, — попросила девушка. Старуха, поняв всё и кивнув, повиновалась и положила плачущего ребенка возле матери. Мальчик тут же утих, а Шарлин, вдыхая запах малыша, прошептала: — Мой маленький Джастин, ты будешь счастлив, я знаю, используй нашу с Ним так и не прожитую жизнь, — она издала последний выдох, и руки её ослабли.

На этом жизнь Шарлин Купер-де-Флоу закончилась.

* * *

После смерти душа Шарлин ушла на поиски души Джастина Бибера туда, где он умер. И это было ошибкой — он искал её в том доме, где умерла она, и таким образом две души, которые должны были воссоединиться, разминулись. Это значило, что они больше не смогут увидеть друг друга. Они разминулись навека.

Собственно, де Флоу тоже, как и Джастин, встретила ангела. Только вот её ангел был тёмным — крылья его были черны, словно смола. Этот ангел запутал заблудшую душу, наговорив много неправды.

И её заданием, испытанием, которое нужно пройти, чтобы получить шанс снова стать человеком, является дело не из лёгких — убить того, кто сможет видеть Джастина Бибера, — Гею Длоуринг.