Видишь тот дом на холме?

 Антон понял, что окончательно сбился с намеченного маршрута, когда асфальтированная дорога постепенно сменилась грунтовой, а на обочинах всё меньше встречались хоть какие-то источники света, типа фонарей. Да даже дорожных указателей толком не было, которые могли бы хоть как-то помочь парню выбраться из этой глуши. Шастун остановил машину едва ли не посреди дороги и достал телефон. Мда, мобильная связь хоть здесь "ловила", но сигнал Интернета был очень слабым, поэтому гаджет напрочь отказывался загружать гугл-карту. Он, конечно, мог позвонить Диме или Серёже, чтобы объяснить им ситуацию, но время уже давно перевалило за полночь, и оба друга наверняка давно спали, а беспокоить их не хотелось совсем, так как ничего серьёзного не произошло. Зачем им волноваться? Парень шумно выдохнул, понимая, что очень сильно устал в дороге, и ему не мешало бы отдохнуть хотя бы пару часов. Он отбросил телефон на пустующее пассажирское сидение и принялся думать, что ему делать. Возможно, стоит дождаться утра, когда станет хотя бы немного светло, и тогда он сможет узнать, куда он заехал, и как отсюда выбраться. А сейчас можно и поспать. Всё равно он обещал друзьям, что приедет после обеда, да и к тому же, последний раз, когда он сверялся с навигатором, тот ему указывал, что до пункта назначения оставалось всего двести километров, это, примерно, часов пять непрерывной езды, поэтому не стоит переживать, он успеет приехать вовремя. Успокоив себя этой мыслью, парень задремал. Через пару часов Шастуна разбудил громкий стук в окно. Парень вздрогнул и открыл глаза. Он едва ли успел проснуться, поэтому не сразу понял, где он и, что его разбудило. Заметив стоящего за окном человека, парень взвесил все "за" и "против" и осторожно опустил стекло. Мало ли, что у мужчины на уме? - Здравствуйте, - зевая в кулак, сказал юноша, приветствуя незнакомца. - Доброй ночи, - голос мужчины был негромким, но довольно пугающим, хотя тон, каким было это сказано, звучал дружелюбно настолько, насколько это возможно. - У вас всё хорошо? - Да. Я просто с маршрута немного сбился. Не могли бы вы подсказать, где я нахожусь сейчас и как выехать обратно на шоссе? - Конечно, могу. К сожалению, наша деревня настолько маленькая, что у неё даже названия нет, а уж на карте вы её тем более не найдёте. Тут всего десяток домов, жильцы которых постепенно их покидают, переезжая в город. А как выехать отсюда, я вам покажу утром, когда солнце встанет. Вы не против? - Нет, что вы?! Я только за. Спасибо. - Пока что не за что. Кстати, не хотите пойти ко мне домой? Думаю, там вам будет комфортнее переждать, заодно познакомимся, а то у нас здесь скучно, ничего не происходит. Что скажете? Антон на секунду задумался. Стоит ли соглашаться на предложение человека, которого он знает всего пару минут? Да и какова вероятность, что этот человек ничего с ним не сделает, не ограбит его и так далее? Ведь, если что-то случится, то его друзья даже не смогут догадаться, где его искать. Но парень поспешил отбросить все мрачные мысли, так как это были просто необоснованные страхи, да и он взрослый парень. Чего ему бояться? - Я согласен. Пойдёмте. Шастун вышел из автомобиля, не забыв его закрыть и поставить на сигнализацию. - Меня, кстати, Антон Шастун зовут, - парень протянул руку для пожатия. - Очень приятно, Арсений Попов, - мужчина отзеркалил жест собеседника, и крепко пожал руку последнего. Они вместе отправились вниз по улице. Они шли всего несколько минут. За это время брюнет успел расспросить Антона о целях его поездки, о том, знают ли его друзья, что он немного заблудился и ещё о некоторых мелочах. Поддерживая ненавязчивую беседу, молодые люди дошли до конца улицы. Затем Арсений остановился. - Видишь тот дом на холме? Антон посмотрел вдаль, туда, куда указал новый знакомый. Действительно, там находился дом, который словно возвышался над всей деревней. Даже с такого расстояния он имел очень мрачный вид, хотя, возможно, это из-за того, что на дворе стояла ночь, и днём он смотрится куда лучше. - А кто там живёт? - поинтересовался Шастун, хотя заранее знал, что имя владельца ничего ему не скажет. - Я, - гордо ответил Попов, словно ожидая реакцию юноши. - Прикольно. Эм, а нам придётся подниматься на этот холм? - Да, - невозмутимо ответил мужчина. С этими словами они направились к Арсению домой. По пути парень отметил про себя, что в радиусе двухсот метров нет больше ни одного дома, а подойдя ближе, Антон заметил, что прямо возле дома находится старое кладбище. В самом кладбище было что-то странное, но парень никак не смог понять, что именно.

Видишь кладбище, рядом с домом Джека? Мэри под крэком, засыпает яму, человек там. Путник не знал, что его ждал не малый ножик. Ведь, чтобы сшить себе костюм, с него снимали кожу.

Да и вообще, дом действительно смотрелся мрачно. От одного взгляда на это двухэтажное здание кровь стыла в жилах. Парень успел уже пожалеть, что вообще согласился на предложение Попова. Его уютная машинка теперь казалась самым лучшим местом, нежели этот дом, чьи стены были отделаны посеревшей от времени древесиной, крыльцо давно поросло мхом, а облупившаяся краска на оконных рамах напоминала кожу, которую сбрасывают змеи. У Антона в страхе сжалось всё внутри, когда он услышал целую симфонию, которая состояла из рыпнувшей при открытии калитки, чьи петли давно проржавели, затем протяжно застонал флюгер, резко повернувшийся от порыва ветра, а где-то вдалеке скрипели ржавые кресты на могилах давно усопших жителей деревни. Шастуну казалось, что он попал в фильм ужасов. Всё это время он не проронил ни звука. Мужчины также молча зашли в дом. Лишь когда за ними закрылась дверь, Арсений нарушил молчанку. - Ну, вот здесь я и живу. Ты не пугайся, пожалуйста. Просто у меня никак руки не доходят привести жильё в порядок. Ты проходи, можешь не разуваться. Будешь чай? - Д-да, - слегка запинающимся голосом ответил юноша, всё ещё недоверчиво осматривая внутреннее убранство дома. Внутри здесь было всё-таки лучше, чем снаружи. Наверное, правы те, кто говорят, что первое мнение зачастую бывает обманчиво. Пока грелся чайник, Попов решил провести для гостя небольшую экскурсию. - А вот этот вот мои родители, - мужчина показал довольно старую черно-белую фотографию, которая стояла в ветхой рамке на полке. - Джек и Мэри. Они были эмигрантами и переехали в эту деревню в поисках лучшей жизни, когда их буквально выгнали с их Родины, когда меня ещё не было. Отец сам построил этот дом. Мама всегда говорила, что я был самым желанным ребёнком, но появился я на свет, когда моим родителям уже было больше пятидесяти. Да и прожили они не так долго - скончались оба, когда я был подростком. Антон слушал рассказы Арсения, сидя в большом кресле и попивая чай из трав. Парень уже несколько раз пожалел, что вначале подумал так плохо о хозяине дома. Спустя несколько минут Шастун заметил что его клонит в сон. Он никак не мог сопротивляться неожиданной сонливости, поэтому заснул, так и не дослушав историю о том, как часто в дом Попова заглядывают те, кто ищет ночлег...

Все, кто искал ночлег - простите, что вас нет.

***

Антон очнулся, когда почувствовал резкое чувство жажды. Он облизнул пересохшие губы и с трудом разлепил глаза. Он не мог понять, где он находится. Парень силился вспомнить, что было до этого, но в голове лишь урывки диалогов, случайных фраз и... всё. АРСЕНИЙ. Парень вспомнил о гостеприимном новом знакомом. Видимо, это его рук дело. - Блять, - прошипел Шастун, понимая, что его руки крепко связанны за спиной верёвкой, которая буквально врезается в тонкую кожу на запястьях. Парень сидел на холодном бетонном полу какого-то подвала. Здесь пахло чем-то странным с оттенками металла. И это явно не сырость или что-то в этом роде. В помещении было темно, но глаза немного привыкли и парень смог рассмотреть очертания стола, стоящего у противоположенной стены, какие-то крюки и цепи, которые свисали с потолка, словно Антон находился на скотобойне. Вокруг были ещё какие-то предметы, но во мраке было сложно понять, какие именно.

Жертвы молили Господа, чтобы откинуть копыта, Но об обратном намекало устройство для пыток.

- Помогите! - что есть мочи заорал Шастун, но через мгновенье понял, что его вряд ли кто услышит так как ближайшие живые люди находятся за несколько сотен метров от этого злополучного дома на холме, поэтому шансов на спасение у Антона практически нет. Он начал паниковать, ведь было совершенно неизвестно, что ждёт парня в ближайшем будущем, и это "что-то" однозначно не сулило ничего хорошего. - Ты уже проснулся, мой сладкий? - внезапно из сумрака вышел мужчина. Он вертел в руках небольшой нож, лезвие которого отблескивало в свете лампы, которая секунду назад загорелась под потолком, освещая блеклым светом пространство вокруг. Глаза заболели от этого свечения и Шастун прикрыл веки. - Что. Тебе. От. Меня. Нужно? - четко и грубо сказал юноша, трясясь внутри от животного страха. - Да так. Хочу немного развлечься. - Арсений продолжал вертеть в руках нож. - Знаешь, ты самая красивая моя жертва. Давно я не видел такого смазливого личика, чистой молочной кожи. Жаль, придется всё это испортить, - Попов наигранно сделал грустное лицо, но так же быстро вернул прежнюю гримасу. Его лицо украшал оскал, а хищный блеск темно-синих глаз заставлял сжаться болезненным спазмом все внутренности. Мужчина подошёл ближе и присел на корточки напротив парня. - Боишься? - спросил Попов, касаясь ладонью шеи парня, ведя одними лишь кончиками вниз к ключицам. Шастун молчал. Во-первых, он не знал, что говорить этому человеку, а, во-вторых, страх словно парализовал парня, и он был не в силах проронить ни слова. Неожиданно для юноши, Арсений медленно облизнул шею парня и блаженно закрыл глаза. - Знаешь, как вкусно пахнет твоя кожа? Интересно, а внутри ты такой же сладкий, как снаружи? - с этими словами брюнет оставил небольшой порез возле кадыка. Острое лезвие легко распороло тонкую кожу, давая возможность пролиться струе ярко-бордовой крови. Затем Попов слизнул эту короткую алую дорожку и довольно замычал.Он повторил свои действия несколько раз. Его горячий язык проходился по рассеченной коже, вымазывая шею Антона и заставляя его шипеть от боли. - Ты очень вкусный, - сказал Арсений, облизывая свои перепачканные губы. - Прекрати, - закричал Антон. - Малыш, мы только начали. Неужели ты думаешь что я остановлюсь на этой царапинке? - Попов рассмеялся и его безумный смех ударялся об каменные стены подвала, создавая короткое эхо. - Отпусти меня, больной ублюдок. Тварь, - Шастун орал, надрываясь, что есть мочи. Но это лишь веселило мужчину, раззадоривая его всё больше. - Закрой свой рот, тебя всё равно никто не услышит, - Арсений резко дал оплеуху парню, заставляя того замолчать. Антон готов был разрыдаться от боли и безысходности. - Знаешь, моя мать любила рисовать и я пошёл по её стопам. Я уже в предвкушении того, когда смогу нарисовать тебя, но ты должен быть красивым на моей картине, поэтому мне придётся тебя немного украсить. Ты же не против? - Попов громко рассмеялся. Через несколько мгновений стены сотрясались от громких криков о помощи. Арсений сначала разрезал футболку Антона на лоскуты, обнажая туловище парня, а затем принялся на его груди выводить лезвием причудливые узоры, время от времени слизывая алую кровь. Шастун совершенно потерял счёт времени, ему казалось, что эта пытка длилась целую вечность. Спустя много времени брюнет отстранился, рассматривая то, что получилось. А посмотреть было на что. Грудь, рёбра и живот были искусно расписаны цветочным орнаментом, местами угадывались геометрические узоры, множество простых порезов соединялись в целые паутины. От той прекрасной белоснежной кожи не осталось и следа. Всё было вымазано кровью, которая, не прекращая, сочилась из ран, которые были не очень глубокими, но болели так, словно лезвие проходило насквозь. - Ты выглядишь просто прекрасно, - ухмыльнулся Попов, любуясь парнем. - Иди нахуй, мразь. - Ай-йа-яй, какие грязные слова произносит твой сладкий ротик. Может, мне вырвать тебе язычок, чтобы ты больше не мог произнести ни слова, м? - мужчина взял со стола пассатижи и задумчиво повертел их в руках, косо смотря на Антона. - Нет-нет-нет! Не надо! Пожалуйста! - Ну ладно, так и быть. Я ещё хочу послушать, как ты будешь сладко выстанывать моё имя, когда я тебя буду трахать. Ведь будешь-же? - брюнет снова склонился над юношей и, взяв его за подбородок, устремил свой взгляд в заплаканные зеленые глаза. Парень был напуган до смерти, поэтому согласно закивал. - Б-буду. - Хороший мальчик, - Попов не удержался и поцеловал блондина в губы. Последний пытался сопротивляться этому, но почувствовав возле горла кончик лезвия, послушно расслабил рот, позволяя мужчине делать то, что он хочет.

***

Попов издевался над несчастным парнем почти целые сутки. Он уродовал его тело разными режуще-колющими предметами, душил, просто бил, умудрившись сломать пару рёбер. Всё это время он не позволял Шастуну потерять сознание, ведь ему хотелось, чтобы его жертва прочувствовала боль во всей её красе. - Знаешь, мне кажется, пришло время перейти к более интересной части нашей программы, - брюнет поднял парня на ноги. Затем подвёл юношу к тем самым крюкам. Антон уже не мог кричать, он просто хрипел, моля о пощаде, но Арсений был непреклонен. Он ловким движением вогнал крюки под кожу на спине парня, заставляя того, словно кусок мяса, повиснуть под потолком. Затем он стянул с Антона остатки одежды. Он удовлетворенно улыбнулся, обходя парня вокруг и рассматривая его тело: красивые стройные ноги с острыми коленками и созвездием синяков и аккуратная попка, которая так и привлекала внимание мужчины. Он резко замахнулся и шлёпнул Шастуна, оставляя багровый след от пятерни. Этот удар привёл Антона в чувство. Внезапно он почувствовал, как Арсений прикоснулся его дырочке и начал на сухую растягивать узкое колечко мышц. Понимая, что его участь неизбежна, Шастун расслабился на столько, на сколько вообще позволяло его положение. Член Попова вторгался в девственный анус, причиняя дикую боль. Мужчина получал безумное удовольствие, когда видел, что парню невероятно больно. Антон пытался кричать и просить отпустить его, но в ответ лишь получал очередную порцию пыток. Арсений безжалостно сжимал соски юноши, вбиваясь в хрупкое измученное тело. Кончив, брюнет долго любовался тем, как из порванной дырочки Шастуна вытекает семя, смешанное с кровью. Насмотревшись вдоволь, он пошёл в дальний угол комнаты и приволок оттуда мольберт.

У Мэри на палитре пол литра крови, вместо красок, Мигрень лечила чужой болью, вместо капсул. Забудь про них, а то придут скоро и за тобой, бля. Чтоб твое разделать мясо - скотобойня.

Попов вновь подошёл к Антону, делая глубокий надрез и подставляя емкость, в которую ровной струйкой начала стекать алая кровь блондина. В палитре у мужчины было всего две краски - белая и черная, а теперь ещё и красная. Он принялся рисовать портрет юноши, который всё так же висел под потолком, изредка подходя к нему, чтобы макнуть кисть непосредственно в свежую рану. Пока он рисовал, то умудрялся рассказывать, что на месте этого дома раньше был ангар, который служил местом для пыток партизан.

***

Следующий день мужчина посвятил полностью тому, что насиловал Антона. Когда ему наскучивало просто трахать парня до потери сознания, он начинал вставлять в него разные предметы. Сначала он с садистским удовольствием вставил в парня широкую и длинную рукоять ножа, затем растянул парня до непозволительных размеров, насадив его на стеклянную бутылку. В дополнение ко всему он поставил клеймо парню на ягодицу, довольно выслушивая мольбы остановится. Антон хотел быстрее умереть. На задворках сознания он понимал, что даже если его и оставят в живых, что маловероятно, то он всё равно не сможет жить так, как раньше. Его жизнь сломана, разрушена, растоптана. Его больше нет. Есть лишь оболочка, которая всё ещё чувствует боль. Садистская фантазия Арсения не знала границ. Он втыкал во все части тела Шастуна цыганские иглы, забивал тонкие иголки парню под ногти на руках и резко выдёргивал их, он сломал блондину почти все пальцы. Кажется, у юноши было сотрясение мозга, его тошнило, у него нестерпимо болело всё, что только может болеть. Эти пытки продолжались несколько бесконечных дней. Попов с каждым разом умудрялся причинять боль самыми разными способами, ощущая при этом чувство, которое можно сравнить разве что с оргазмом. Ему до мурашек нравилось, как у жертвы от боли искажается лицо, как тёплая кровь плещется из открытых ран, как хрустят переломанные кости и многое другое. В один из дней Попов решил применить в своих пытках ток. Начиная с небольших разрядов он доходил до того, что у Антона непроизвольно сокращались мышцы на руках и ногах. Когда у парня от перенапряжение едва ли не шла кровь из ушей, Арсений останавливался. Ему было важно, чтобы жертва жила как можно дольше. Спустя неделю, когда Шастун уже ничего не соображал, маньяк решил получить трофей, который он оставляет себе на память о каждой жертве. Он подошёл к парню, который был ещё в сознании и принялся скальпелем снимать с него кожу, которая станет частью плаща который Попов шьёт из своих жертв. Кожа с внутреннего бедра Антона будет отличным воротником. Довольный своими мыслями, Арсений приступил к задуманному.Он одевал их кожу, как пальто, чтоб встретить рассвет.Мэри тащила холст в подвал,Он пьяных путников вёз туда,Она рисовала как он стоялВ человеческих лоскутах.

***

На ледяном полу лежал почти бездыханный мешок из плоти, крови и костей, который когда-то был жизнерадостным парнем с весёлыми зелёными глазами. Он спешил на встречу к своим школьным друзьям в другой город, но свернул не туда и попал в лапы к кровожадному маньяку. От изящного молодого тела, которое буквально дышало жизнью, осталась покореженная оболочка, с поломанными суставами, с кожей, которая висела лоскутами, с почти беззубым ртом и пустыми глазами. Арсений дополнял картину последними штрихами, перед тем, как окончательно лишить жизни парня.

***

Он сидел за большим деревянным столом. В бокале плескалась ещё теплая кровь, а на тарелке было приготовленное сердце его самой красивой жертвы. Мужчина кончиками пальцев погладил приятный на ощупь воротник, вспоминая, кому раньше принадлежала эта частичка кожи. Мысленно он вернулся в подвал, где довольно неплохо провёл время. Да-а, жаль мальчишка так рано умер, надо было подольше с ним поразвлекаться, увы, теперь остатки юноши покоятся глубоко под землей. Придётся ждать новую жертву, ведь крики в доме, который построил Джек, должны звучать вечно.

***