Опять всё заново

Прекрасный летний вечер. Где-то вдалике, за одетыми в листву деревьями, звонко щебетали местные птички. Их пение нежно переплеталось с журчанием речки. Если вскинуть голову вверх, можно было заметить звёздочки-бусинки, что рассыпались по темно-синему небу. Солнце быстрее и быстрее наклонялось к западу, оставляя после себя кровавый закат.
  Человеческие голоса звучали грубо, контрастно по сравнению с нетронутой природой. Наша лодочка лениво плыла между камышей и зарослей, но это не портило романтическую атмосферу. Нет, даже дополняло.
   Я откинулся спиной на корму, и задал вопрос, скорее чтобы похвалить свое самолюбие.
— Я ведь говорил, что исполню твою мечту?
Девушка стеснительно засмеялась, прикрывая губы рукой. В её зелёных… Нет, для меня в изумрудных глазах поселились искорки. Такие тёплые и родные…
Я подхватил её, когда та прыгнула в мои объятия.
— Спасибо, Марки!
Она чуть ли не светилась от счастья, ещё немного, и у неё на спине крылья от радости прорежутся. Да, долгое время, чуть ли не вечность она мне говорила о своём желании "прокатится на лодке с вином и сигарами вечером под багровым небом". Разве я не мог не исполнить её маленькую мечту? Вино - увы, но я нашёл отличную альтернативу - французский ликёр.
Мила… Даже её имя заставляет все мое тело дрожать от счастья.
Милая моя Мила.
Легкий ветер подхватил ее
адски
огненные локоны. Мила небрежно их поправила и ненадолго прикрыла веки. Я мимовольно залюбовался ею, не в силах отвести глаза. Невинное, усыпанное маленькими рыжими родинками лицо, словно шёлковые волосы касались ее бёдер, пушистые ресницы легли на бледно-розовую кожу, губы, как лепестки роз, и акриловый кардиган с брошкой-ромашкой на груди и черные джинсы дополняли ее образ.
— Слушай, а как ты раздобыл эту лодку? — а после добавила смешную для неё догадку, — Не украл, надеюсь?
— А я ведь такой шалунишка, — я подмигнул, будто поведал ей страшную тайну. Она хихикнула, а я подхватил, да так что случайно оперся рукой об бутылку и та выскользнула из пакета.
— Ой, смотри не разбей! — она вскрикнула.
Я высунул бутылку, залитое французским ликером и таким же французским названием «Chartreuse» и демонстративно повертел её в руке.
— Ничего страшного, у нас вторая есть.
И не только. В нашем бумажном эко-пакете (мы ведь не изверги, чтоб использовать полиэтилен прямо находясь в природе?) валялось мало чего: шуршащий пакет чипсов, пару сочных яблок, бутылка минеральной воды, ну и ибупрофен, на случай, если кто-то переберет с ликером.
Мила обхватила мою шею.
— Ма-а-арки, а ты помнишь наше первое свидание?
Первая дата, ко-которую ты должен запомнить, когда познако-познакомился с девушкой - дата первого свидания, сынок, а вторая дата - день св-свадьбы.
Почему-то вспомнились мне слова, сказанные мне когда-то захмелевшим отцом на кухне, когда я, ещё совсем молодой, заявил, что у меня появилась близкая подруга. Ведь тогда она действительно была мне подруга! Отец сразу же расхохотался, а куски, похожие на мерзкую смесь ветчины с хлебом, вылетали во все стороны. После он успокоился и прям лопатой, нет, трактором, начал засыпать меня своими советами и правилами о том, куда пойти на свидание, как лучше целоваться взасос, что подарить девушке на её день рождения, какая лучше всего поза в… Ну, вы поняли. После это перетекло в советы о свадьбе, медовом месяце и прочей молодоженской хренью. Помню, тогда ещё кровь притекла к моим щекам. Хоть я и отвернулся тогда, ощущение неловкости оставило редкий осадок, но я быстро успокоился. И на смену скромности ко мне подкатила злость. В глазах, казалось, сам дьявол четётку на отцовской могиле отбивает, а мои руки были сжаты в стальные кулаки. Мне так и хотелось ударить кулаком по столу (так, чтоб хоть дерево треснул, а в идеале - разломалось на две части) и крикнуть: Ну и как эти советы помогли тебе с мамой, а!? Но, естественно, моё тело с бушующей душой сделало ровно ничего. Я просто стоял, прилипившись подошвой своих кроссовок к полу, и слушал. Наконец, минута (скорее часа полтора) позора истекла и он хлопнул меня по плечу, подбадривая, словно ничего не произошло.
Нет-нет, вы не подумайте, отца я очень любил. Каюсь, хотелось (в редких случаях), чтобы он умер самой ужасной смертью. Что не скажешь о моей дорогой матери. Это чуть ли не единственное, что я о ней знаю. Но всегда, когда я об этом размышляю, всплывает самый главный и значимый для меня вопрос: если твой муж сущее дерьмо, то зачем выходить за это дерьмо замуж? Ответ на этот вопрос я не узнаю больше никогда...
Я вынырнул из омута воспоминаний.
— Конечно, милая. Такой день трудно забыть.
На мое удивление, она не стала ни о чем меня расспрашивать. Я уж было хотел спросить, что ее расстроило в моем ответе, но следующее меня сильно удивило...
— Спасибо, что ты есть.
… но так же сильно и польстило. Я прежде не был знаком с этим чувством. До недавних времен я его встречал исключительно в книгах и фильмах, и особо в него не верил. Я засунул свои эгоистические чувства в самый надежный сундук в своём сердце и бездумно ответил:
— Ха, лучше моим родителям скажи это.
Я ощутил её голову на своём плече и прижал её к своей груди, как несчастного котенка, брошенного на улице.
— Обязательно, — "нявкнула" она.
Мы ещё с минуту так посидели, а после я безжалостно развеял эту романтически-тошнотворную обстановку, вынув ликёр.
— Предлагаю открыть.
Мила подбадривающе улыбнулась.
Я, как настоящий джентльмен, налил в её шот-стакан зелёную жидкость, насыщенную спиртом, и себе не забыл. Также, моя рука притронулась к заднему карману джинсов и, я незаметно вздохнул, когда нащупал, что всё на месте.
— Марк, а сколько сейчас времени?
Который час, а не сколько времени.
Я мельком глянул на часы на своей руке. Стрелочки на циферблате остановились на 9:03.
— Девять с хвостиком. Кстати, куда подевались твои наручные часы?
— Они стали слишком малы для меня. Родители на день рождения обещают купить новые. Кстати, насчёт часов: в одном интернет магазине я нашла отличн…
Я закрыл свои уши, чтобы пропустить сквозь голову её болтовни, и прислушался. Что-то было не так. Я это кожей чувствовал. И только спустя несколько секунд я заметил, что стало тихо. Местные птицы затихли. Я не знаю, спрашивала она меня о чем-то ещё или нет, но голос Милы донесся как будто из под воды.
— Есть зажигалка? Моя в другой одежде осталась.
Я вновь взглянул на нее. Сигарета медленно крутилась между её тонких пальцев. Меня всегда удивляло: как такое нежное и невинное создание, как Мила, может так нагло и настойчиво отравлять свои лёгкие?
— Нет, но у меня есть спички.
Я порылся в своём кармане и достал старый коробок, который валялся там уже не один вечер. Мила пыталась зажечь хоть одну спичку, но каждая из них вспыхивала ничтожным пламенем на долю секунды и погасала, оставив после себя лишь едкую ленточку дыма. Тем временем за спиной я нервно перебирал маленькую коробочку, обитую алым бархатом, в своих грубых пальцах. Я не знал как начать. Просто скажу и всё, просто скажу и…
— Давай помогу, — я и сам тогда не узнал свой голос.
Я поставил коробок ребром к себе и резко черкнул спичку. Та вспыхнула и грозилась потухнуть, но я быстро зажег ее. Хоть и маленький, но такой коварный огонь неприятно жег мне внутреннюю сторону ладони, но я терпел. Спичка продолжала гореть.
— Эх, зажигалки ваши, зажигалки… А вот спички еще деды наши использовали!
Мила вновь звонко засмеялась и поднесла сигарету к пламени. Кончик начал тлеть и Мила засунула отраву между губ.
   Мы чесали языками ещё очень долго; чтобы можно было понять насколько, небо стало чёрным и теперь звезды стали нашим единственным источником света, что освещал нам путь по непроглядной реке.
— Ну и что теперь делать?
Мила потянулась в карман за телефоном, чтоб вкючить фонарик и можно было что-либо увидеть на расстоянии больше вытянутой руки. Я коснулся её ладони с телефоном, показывая, что это не нужно, ведь в клетках моего мозга вспыхнул изобретательный план действий.
— У меня идея.
Я  положил свой телефон с тусклым светом в корму и вытряхнул из пакета всё, что осталось, и разорвал его на две части. Через пару минут в моих руках жесткая бумага превратилась в что-то отдаленно напоминающее миску. После появилось небольшое пятно в центре, когда я залил ликёр. С первого раза я зажег спичку и так и сидел, сжав маленькую деревяшку в пальцах. Глаза Милы жадно следили за каждым моим шагом и удивились, когда резко я остановил работу.
— Знаешь, мне почему-то кажется, что это плохая идея, — я произнёс нерешительно, — ведь, если…
—Ты чего? Ничего не произойдет, ты ведь знаешь. Та и что вообще может произойти?
Я уже было открыл рот, чтобы ответить, но сразу захлопнул его. Моя догадка после её слов и вправду показалась не самой умной. Чтоб скрыть, как мне казалось неловкость, я улыбнулся широким рядом маленьких зубов.
— Ну-ну, ты сразила меня наповал.
Она хихикнула и легонько чмокнула меня в щёку и я кинул спичку в инпровирированую миску. Та отблагодарила нас ярким пламенем, и я сделал тоже самое с другим куском бывшего пакета. Мила помогла мне поставить миску в носовую часть. Когда спирт догорал и свет становился еле видимым, я доливал ликёр и огонь восставал из мёртвых.
   Считается, ночь - самое безмолвное время суток, но в ночной тиши может развернуться целая симфония. Шелест листьев, под которыми ведут свою жизнь далекие цикады.
Голос ещё не уснувшего леса изменился до неузнаваемости, деревья на фоне звёздного неба казались черными горами. Несколько раз отбилось эхо одной из многих сов, обитавших в этом искаженном лесу. Желтые сверчки подпевали ансамблю лягушек, ища своих первых слушателей. Звонкий ветер динамично танцевал между полями, то набирая скорость, то постепенно утихая.
Разве это тишина?
Я вздрогнул, как если бы меня облили ледяной водой. Чьи-то холодные пальцы сжались вокруг моей шеи. Я с облегчением вздохнул, когда, обернувшись, увидел свою девушку. На лице Милы играла пьяная улыбка.
— Испугался, а? Упс! — она качнулась и свалилась на меня. Мои руки тут же схватили её за подмышки. Да как я мог не заметить, что она напилась до такого состояния?
— Так, Мил, я понял. Тебя надо спасать. Ликёра на сегодня хватит.
Она ткнула меня в плечо своим тонким пальцем и засмеялась.
— Ой, та ну тебя!
Мила легла на борт, закинув ноги на противоположную часть лодки.
— Мил, всё, плывём обратно.
Не успел я взять в руки весла, как вдруг что-то упало.
— Ой! Я случайно, — тотчас же послышался голос Милы. Я обернулся и оценил ущерб. Бутылка упала, залив дно лодки и Мила тоже просто так не отделалась: ликёр в питался в её теплый акриловый кардиган, оставив после себя тёмное пятно.
— Та ниче страшного! Дома постираю! Ещё не раз пролью!
Она опять звонко, но не очень трезво, засмеялась. Щёки налились румянцем, и от этого она стала бы ещё милее, если б не тот факт, что она пьяна в стельку.
— Эй! Что ты делаешь?
Рука Милы с бутылкой потянулись к горящей миске, нашему светилу. Я с молниеносной скоростью потянул к ней руки, но было слишком поздно.
И случилось непоправимое - под воздействием напитка, подавляющего разум, Мила выронила спиртное прямо в огонь. Нетрудно догадаться, что было дальше. Её кардиган вспыхнул, как ракета для салюта, если зажечь фитиль. Она не по-человечески вопила, пытаясь скинуть с себя одежду. Искра дотянулась и до дна лодки, где недавно разлился ликёр. Я закричал от вида пылающего человека, тот ужас, что я испытал, сложно передать, если вы сами не ощутили такого же. Я толкнул её, в надежде, что Мила упадёт в воду, но та осталась на месте. Сквозь адское пламя, мои глаза заметили, что её лодыжка застряла в какой-то сгнившей доске. Она подняла свою голову, я видел, как её солёные слёзы обжигали нежную кожу.
— Нет! — вырвался крик самого отчаяния.
Огонь обхватил мои руки в кандалы, когда я пытался освободить ногу Милы. Её протяжный и чудовищный вопль оглушил меня и пришлось закрыть уши, чтобы оставить их в живых. Тем временем пламя запустилось в её, и без того, огненно-рыжие волосы. Опять истошный крик.
Всё тщетно.
На меня нахлынула волна адреналина и я со всей силы ударил ногой на доску и та, с влажным треском, сломалась пополам. Наконец она упала в воду, и… Мои жалкие попытки поднять её с глубин реки на поверхность не увенчались успехом.
Да кто ведь знал, что Мила не умеет плавать?

Я и не заметил, как наступил рассвет. Моё пустое тело все ещё сидело в лодке, плывшая по неведомому пути сквозь леса и поля.
Перья радости испепелились. Крылья сгорели.
Что ж, придёться начать всё заново.

Прекрасный летний вечер. Где-то вдалике, за одетыми в листву деревьями звонко щебетали местные птички. Их пение нежно переплеталось с журчанием речки…