Знакомство
- Если когда-нибудь решишь свалить отсюда – забудь. – Она сидела на бетонном полу, держа в одной руке карандаш, а в другой маленький ножик. Откуда у неё взялся этот нож навсегда останется для меня загадкой. Приглушённый голос рассеивался в крохотной комнатушке, но до моих ушей доходил. - Они всёёёё знают, – протянула она - и о моём маленьком дружке. – Лицо растянулось в улыбке, показав жирный слой зубного налёта. Её рука приподнялась, продемонстрировала короткое остриё. - Но делают вид, что не видят. - На пару секунд она замолчала, словно серьёзно задумалась, затем усмехнулась и закончила мысль. - Каждому своя выгода.
Я пыталась понять, как она может строгать карандаш таким образом? Нужно сильно давить или наклонять нож под правильным углом? Или она это делает взглядом, а руками работает только для вида? Я могла допустить и последний вариант, смотря на эту женщину. Она была одета в грязно-белую, мятую ночнушку в пол, которую, казалось, никогда не снимала. Нам выдавали сменную одежду, но почему-то она никогда не пользовалась ею. Длинные тёмные волосы с синей прядью спереди сильно запутались, из-за чего вились и торчали в разные стороны, как старая мочалка. Но их было бы не так сложно расчесать из-за жира, скопившегося на них. Не мылась она, наверное, с прихода сюда.
Она продолжила говорить прокуренным голосом, который иногда ломался как у подростка во время пубертата. Откуда ты взялась? - Не дождавшись ответа, она резко кивнула, подняла нос вверх, смотря на меня свысока, наплевав на то, что я сидела выше. У неё получался высокомерный взгляд, достойный королевской семьи даже в этих грязных тряпках и с мочалкой на голове. Она действительно очень статная и красивая, умеющая «держать себя», как говорит моя бабуля. А эти синие... темно-синие глаза напоминают постепенно чернеющее сапфировое небо поздним безоблачным вечером.
- Ну и молчи. Я первая расскажу. Не вопрос. - Она явно дала понять, что делать мы будем именно так. - Я как-то рано утром сидела в своей квартирке на Мира. Была на той улице? - Она ткнула ножом в мою сторону, заставив меня энергично кивнуть. - Сидела на кухне, кофе пила. Люблю кофе. Такой гооорький, чтобы горло продирало. - Рассказчица кашлянула и продолжила. - Работы тогда было до краёв. Так что тишину редко себе позволяла. Дома ела да спала, а потом подпрыгивала с кровати и бежала зарабатывать. Кому они сейчас, бумажки эти? - Улыбка на её лице появилась на мгновение и тут же испарилась.
- Так вот в этой тишине сижу, попиваю кофеёк, а холодос кааак зарычит!
По моему лицу расплылась улыбка при мысли о том, как сижу в какой-то тёмной комнатушке с местной сумасшедшей и слушаю, как на неё рычал холодильник.
Она заметила мою улыбку и нахмурилась. - Сейчас смешнооо! А тогда! Да я чуть не откинулась. Смейся смейся и дальше слушай! - У её ног валялись опилки уже на пол карандаша, но женщина и не думала останавливаться, она точила его ножом, глядя на меня. - А потом он как замурчит, как пришелец! Точно, как с Марса свалился.
Я выплюнула еле слышный смешок. Тогда она снова нахмурилась. Раньше её не обижали мои молчаливые насмешки. Но теперь что-то изменилось.
Её губы растянулись в нитку улыбки и она, сбавив голос проговорила. - Будешь ржать – отведаешь ножичка.
Рассказ продолжился через пару мгновений, как ни в чём не бывало. - С той секунды он урчал постоянно. Другие не слышали. Говорят: "Да лечится тебе надо!" - А они не понимааают. - Она пару раз стукнула себе по виску. - Не все слышать могут. А в нём кто-то бурчал всегда. Ночами не спала, то шептал, то мурчал-бурчал, то орал разными голосами! Да так, что думала, он от шума взлетит вот-вот. Продать хотела. Но он не хотел. Всегда возвращался дурацкий холодильник. Так не купил никто: то не нравится, то доставить не могут. А как я выброшу? Двадцатка лишняя? Ну нееет! – Она внезапно поднялась и двинулась вправо, сделав пару шагов по серому бетонному полу босыми ногами. Облокотившись рукой на такую же бетонную стену, она выглянула через маленькое решётчатое окошко во двор.
Из-за тени в комнате её кожа выглядела совсем бумажной. В тот момент казалось, что передо мной стоит не женщина, а какой-то инопланетянин, рассказывающий сумасшедшую историю про свой холодильник. Как раз всё сходилось. Она резко повернула голову в мою сторону. Её черные пряди отбросило назад.
- Ну и чё ты думаешь? И эти узнали обо мне. В один день вломились, связали и увезли сюда. А я? Сопротивляться – хуже будет. Заступиться некому. Они забить камнями могут, и про нас - чудаков не вспомнит никто. - Она подошла к куче карандашных опилок, швырнула их ногой под кровать и уселась на скрипучий матрас.
- А тыыы? Будешь молчать? - Она поёжилась на кровати и пересела чуть влево. - Может и помрём вместе, а те побалякать лень. - Её взгляд снова устремился в сторону крошечного окошка. - И такое было. А чё. Не знаешь, как в соседней... - Её речь оборвалась из-за резко открывшейся двери.
Я ахнула, когда заметила эту дверь. Она появилась на ровной бетонной стене из ниоткуда. Ни одного шовчика не было видно. Тем более на стене напротив уже висела коричневая деревянная. Из-за двери высунулась голова женщины с кудрявыми рыжими волосами. Она ткнула указательным пальцем в свои съехавшие квадратные очки с бордовой оправой, поставив их так на место. - Климова, за мной!
- Опяяять? – Соседка внезапно превратилась из статной, но грубоватой женщины в маленькую хныкающую девочку. Опустив плечи, она зашаркала небольшими шагами в сторону сотрудницы. Потом прошла мимо неё, даже не смотря в лицо, и нырнула куда-то в глубь помещения. Мне не было видно, что происходит с той стороны. Дверь открылась в сторону её кровати. Но не очень-то и хотелось заглядывать внутрь.
Следующие несколько часов были невыносимы. Судя по количеству еды, которую мне передали, прошло около 10. За это время видимая дверь открывалась три раза. Первый раз молодой парень со светлыми кудряшками на голове принес на мой прикроватный стол поднос с рисовой кашей, кусочком хлеба и чаем. Тогда я ещё была в себе, хотелось, чтобы Лара рассказала ещё какую-нибудь историю. Вообще любую, только бы не слушать эту тишину.
Шёпот
Шёпот
Шёпот
Мой?
Сомневаюсь.
Сотни голосов слились в один нескончаемый поток.
- Бетон мягкий! – Повторяли они. - Там столько пор. Он развалится! Бетон мягкий! - Снова и снова. Одно и тоже.
Как раз, когда я пыталась открыть деревянную дверь, дергая её за ручку, снова пришел этот парень. Он забрал еду, к которой я не притронулась, а взамен поставил чашку с супом. - И не надоело тебе дергать эту ручку полтора часа? - Сказав это, он захлопнул дверь перед моим носом.
- Полтора часа? Я же только разок дернула! - Пронеслось в голове.
Может, они подмешивали что-то в еду? Раньше я не ощущала это чувство брошенного пса. Будто хозяева ушли по делам, жить свою жизнь, а я ... я сижу и жду их, поскуливая и скребя стену когтями.
- Скреби!
- Скреби!
- Бетон мягкий!
- Мягкий!
Они копошились в голове, будто вот-вот вывалятся из ушей! Мысли-черви. Как та, которая запрещает говорить! Это опять они!
Но вдруг что-то изменилось, тишина с новой силой ударила по ушам. Мне казалось, что из этого гробового молчания что-то звенит. Мне уже хотелось, чтобы меня разорвало изнутри, все органы воспалились и будто набухли. Если все идет к этому - я готова – крутилось в мыслях.
- Ты будешь на свободе! - Заорал один-единственный голос.
Ногти превратились в твёрдые, как чугун лезвия. Стена стала мягкой, как сливочное масло. Она поддавалась, открывая мне путь на волю. Я толком не видела, какой урон нанесла стене, в комнате не было света, она освещалась только солнцем, когда тому заблагорассудится. Но сейчас уже был вечер. Поэтому оставалось надеяться только на свои ощущения, а они шептали, что свобода совсем рядом.
Внезапно дверь распахнулась, а я впала в ступор. По рукам стекали ручьи свежей крови. Стена и пол побагровели. А рядом с моими ногами валялись кусочки кожи и ногтей. Я взглянула на остатки пальцев. На многих из них куски ногтей свисали со сточенных фаланг. К горлу подкатила рвота.
Вошедший парень округлил глаза и опустился, чтобы поставить поднос с едой. - Подожди. Сейчас я помогу тебе. - Как только он опустился, я вырвала из его рук поднос, ударила его по голове изо всех сил и побежала к выходу. Впереди был длинный коридор с белыми стенами, от яркого света из глаз лились слезы, поэтому я видела перед собой только очертания. Не успев затормозить, я врезалась в железную дверь. Поняв, что она закрыта, я скатилась на колени и начала громко рыдать. Не знаю, сколько я провела в таком состоянии, но очнулась уже при дневном свете на своей же кровати.