***
В деревне под названием Косья жила маленькая девочка. Девочка жила вместе с бабушкой в большом и старом доме. Дом этот был настолько старым, что по ночам, особенно когда безжалостный осенний ветер обдирал с обнаженных деревьев последние листья, он весь жалобно и протяжно скрипел, словно из последних сил звал на помощь, готовый вот-вот развалиться на части. Зимними ночами, когда от дикого животного голода в горном лесу рядом с деревней выли волки, казалось, что воют они не где-то там, далеко, а прямо в этом старом доме. И страшные сказки о серых волках и съеденных маленьких девочках казались реальностью. В такие мрачные ночи девочка глубже зарывалась в одеяло и истово молилась, пока не забывалась тревожным сном.
Однажды холодным октябрьским вечером бабушка девочки куда-то ушла и не приходила несколько дней, а когда явилась, то лицо её было каменным и безучастным, а руки её были холодными, как лёд, и ничто не могло её согреть: ни горячий чай, ни рябиновая настойка, ни жаркое пламя печи. Когда девочка поднесла к её лицу свечку, чтобы лучше разглядеть в полумраке, в пустых и потянутых пеленой глазах отразился ни то страх, ни то ненависть. Девочка испугалась, но не показала виду, так как очень любила бабушку и не хотела её обидеть. Она убрала свечку подальше, забралась на её колени и уснула в ледяных объятьях.
Каждую ночь девочке снились страшные сны. Ей казалось, что она идёт по топкому болоту в тумане, вокруг неё танцуют зелёные огоньки, и от их безумного, быстрого, хаотичного танца у неё кружится голова, она оступается прямо в болото, хрупкий посошок ломается и она пaдает в воду. Скользкая холодная вода проникает в уши, нос, ужом заползает в горло. Болотная тина оплетает руки, ноги и тянет вниз, в кромешную тьму, а наверху всё так же кружатся зелёные неистовые могильные огоньки. И сквозь эту толщу она слышит взволнованный голос умершей матери: «Беги, дочка, прочь, и не оборачивайся». Так прошло несколько недель.
Наступила Дмитриевская суббота, день поминовения усопших. Девочка собрала с собой немного еды. Они с бабушкой всегда жили небогато, но в этот год им особенно не везло, корова околела прошлой зимой, а всех кур недавно загрызли хищные звери: не то лисы, ни то волки. Всё, что осталось, это окровавленные перья. Вот и пришлось девочке нести маме на могилку небогатое угощение. Но она знала, что мама не обидится, ведь она с таким нетерпением ждёт, когда её дочка придёт к ней рассказать, как они с бабушкой поживают. Девочка позвала бабушку, но та глухим земляным голосом ответила, что у неё очень болят колени и такой долгий путь ей не проделать, хотя кладбище находилось очень близко. Тогда девочка пошла одна, быстро дошла до могилки, положила угощение и помолилась. Тут она почувствовала, что кто-то нежно обнял её сзади. Не оборачиваясь, она поздоровалась с мамой, рассказала, что они теперь живут впроголодь и что бабушка стала очень странной. Обычно мама с ней никогда не разговаривала, но тут у самого уха она услышала слова: «Беги, дочка, прочь из дома. Ждёт тебя там горе». И мама исчезла.
Долго плакала девочка на могилке мамы. Было ей страшно идти домой, но больше она боялась за бабушку, поэтому, когда совсем стемнело, она всё-таки отправилась домой. Дома было холодно. Печка была потушена. Бабушки в кресле не было. Девочка зажгла спичку и стала аккуратно продвигаться вглубь дома. Она смотрела по сторонам и тихонько звала бабушку, но никто не откликался. Тогда она вернулась к печке и стала её разжигать, но та никак не разгоралась. Внезапно она услышала в углу глухой голос: «Не смей зажигать огня». Девочка вздрогнула: «Бабушка?». Но голос ответил: «Я не твоя бабушка. Твоей бабушки уже давно нет. Она блуждает между мирами живых и мертвых в разъедающем душу тумане, где я провел последние 10 лет, и только ненависть держала меня. Я долго ждал этой минуты, когда смогу отомстить им за то, что они убили меня, простого пастуха, для своих ведьмовских ритуалов. У твоей матери есть могила, а у меня её никогда не будет, поэтому её не будет и у тебя. Я съем твою плоть, а душой заплачу за переход в царство мертвых».
Девочка встала на колени и стала молиться, но душа мертвого пастуха уже не слушала Бога, поэтому никакие молитвы не могли спасти бедную девочку. И в тусклом пламени едва разгорающейся лучины были видны два силуэта: разваливающейся на части старухи и ребенка, пытающегося вырваться. Истошный крик прорезал густую тишину Косьи, а затем всё смолкло. А дом этот, чёрный и заброшенный, так и стоит за рекой на западном конце деревни. Говорят, в особенно темные ночи видно, что в доме горит слабый огонёк лучины и в окне виднеется силуэт неподвижно сидящей старухи, которая как будто чего-то ждёт.