Ворон

Облако пыли окатило меня с головой, одновременно приподнимая легким ветерком, несущим на своих крыльях отвратительный помойный запах, подол моей юбки-миди, когда я только подходила ко входу старенькой пятиэтажки на окраине города.
Ключи шумно падают на выцветшую тумбочку. Роскошный (лет тридцать назад) паркет теперь лицемерно приветствует меня, обещая вот-вот организовать встречу с соседями этажом ниже, предполагая эффектное появление под названием: «как потолок на голову».
Родная раскладушка, которую я прихватила из родительского дома, тихонько скрипит, словно старушка, которая готова часами рассказывать мне плаксивые сказки перед сном.
И каждый день словно цикл.
Утро; скрип; заноза; свист чайника; горький вкус кофе на губах; автобус; две остановки, метро; одна, две... нет. четыре станции; толпа; прохладный воздух; гравий под ногами; асфальт; большая дверь; лица; много лиц; пары; дешёвенькая пекарня; библиотека; метро; автобус; пыль; отвратительный запах, из ниоткуда принесённый ветром; пятиэтажка; ключи; скрип; правый бок; левый; нет, всё-таки удобнее на животе...
Кто бы мог подумать, что судьбе вздумается разнообразить стабильное и вполне устраивавшее меня на данный момент жизни существование.
Утро. И снова паркет дарит мне кусочек себя, предупреждая в сотый раз о том, что не стоит ходить по нему босыми ногами.
Допрыгиваю в ванную комнату на одной ноге, и, ворча «про себя» вытаскиваю из «в двухсотый раз прошедшей проверку на прочность» ступни злосчастную занозу!
Цикл продолжается: две ложки растворимого кофе, три кусочка рафинадного сахара, треть стакана молока, кипяток. Обжигающий горло адреналиновый укол. Горечь на губах. Аккуратная «шишка» из волос. Пальто. Туфли строго пять с половиной сантиметров. Непримечательная серая сумочка, забитая «под завязку» справочными материалами и тетрадями. Надоедливая мелодия  открывающейся двери подъезда...
—Мне кажется, я похожа на учительницу или ханжу. Или на микс обеих. Такую... Настоятельницу в воскресной школе...,—Бурчу себе под нос слова, ловя своё отражение в проезжающих автобусах.

[Буктрейлер к главе прикреплён в начале]

Мэри Поппинс отдыхает, так сказать.
И, казалось бы, перемены нагрянут в мою жизнь ещё ой как нескоро...
Сегодня, также, ничего не предвещало беды! Не предвещало, но...
—Убедительная просьба, учащихся второго и третьего курса пройти в четвёртую аудиторию. Убедительная просьба, учащихся второго и третьего курса пройти в четвёртую аудиторию,— Донёсся из динамиков писклявый голос деканши.
К слову, четвёртая аудитория отличалась от остальных невероятными объёмами и огромным количеством мест для учащихся, там поместятся более чем три курса, да ещё и парочка надоедливых ректоров.
Что ж, раз уж я второкурсница, двигаемся по указанному маршруту.
Институт гражданской авиации, будущий капитан воздушного судна, не многим-то рыбка по-зубам придётся! К слову, вот мы и разобрались почему за свои девятнадцать ко мне не подошёл познакомиться ни один парень. В школе меня интересовала учеба, а не новое бельё и юбка покороче, а в институте наиболее привлекательными для местных «мачо» оказываются будущие а-ля «Шанель» авиадиспетчеры и стюардессы. Да и к чёрту их. Друзей я здесь не найду. Доблестные «коллеги» предпочитают провести выходные с бутылкой и парой красоток, в компании друзей.
Такое существование может показаться кому-то сумасшедшим. Совсем одна, живущая дальше конечной станции метро, ещё и одевается как бабка. А мне весело, это мой личный «дзен».
Тем временем я захожу в абсолютно пустое посещение. Ах, не абсолютно.
Кроме меня, здесь, ещё в полудрёме, сидит за столом Питер Вильман — старший преподаватель кафедры управления воздушным движением и навигации.
—Здравствуй, Лилит. Жду не дождусь, когда же ты опоздаешь на пару или придёшь хотя бы второй. Присаживайся.—Пожилой мужчина тепло мне улыбнулся, от чего я непроизвольно отзеркалила его эмоцию.
—Доброго утра и вам, Питер. Не дождётесь!,—Изо рта вырвался ехидный смешок,—Я собираюсь поставить рекорд посещаемости!
—Что за настрой! Держите мою капельницу! — Мужчина приложил руку к груди изображая припадок, а из его глаз выскользнули несколько слезинок-смешинок.
Мы ещё некоторое время обсуждали предстоящие работы и учебный план, а затем я заняла своё излюбленное место в четвёртой аудитории - место у окна, на подоконнике которого стоит непримечательный, но уже такой родной для меня, фикус.
Здесь всегда было уютно. Осенью, когда солнце дарит свои последние лучи, или дождь хлещет по стёклам, обещая вот-вот ворваться внутрь. Зимой, когда массивные хлопья танцуют свой тайный вальс. Весной, когда сосульки горестно плачут, а жизнь даёт начала новым растениям и животным. Летом, когда птицы не прочь пощебетать сидя прямо на раме, обсуждая свои чертовски важные дела со мной и моим фикусом.
Вскоре начали подтягиваться и остальные студенты. Я заметила, как старичок-преподаватель одними губами произнёс : «Тяжело в учении, легко в бою», — и отвернулся как ни в чём не бывало, а мне оставалось лишь гадать, к чему была (не) произнесена эта мотивирующая известная всем цитата.
Я уткнулась носом в свои конспекты «под линеечку», ожидая, какой-либо, невероятной сложности, тест.
Глупо, наверное. Но повторение, как говорится...
От мыслей меня отвлекли шумные массовые перешёптывания девушек и споры парней.
«Замолчите вы, чёрт возьми!»,—выругалась я про себя и постаралась отвлечься, но это не помогло , с каждой минутой гул лишь усиливался.
Переступая через свои гордость и нежелание завалить призрачный тест, мною же выдуманный, моё, все ещё социальное «я» всё-таки решило разобраться, в чем «шумиха» кроется.
И, как ни странно, всё тотчас встало на свои места.
Над самым уважаемым мною преподавателем возвышается относительно молодой мужчина метра под два ростом. Костюм, атлетичное телосложение. «Книжная фантазия сочетания Ленского, мистера Дарси, Эдварда Рочестера и ещё десятков любимых всеми персонажей, сошедших с потрёпанных страниц». Но было в нём нечто странное, стальное, непоколебимое.
Покрутив головой по сторонам в надежде выудить хоть какую-то мизерную информацию, ситуация, к моему сожалению, осталась на начальном этапе прояснения. Что ж, теперь, когда я выяснила, что парни набили бы «кривую морду» за «позёрство», тем самым сделав лицо незнакомца «попроще», а девушки вышли бы за него замуж, соглашаясь на тридцать девять сотен детей, я, не найдя среди этих тем для себя ничего интересного, продолжила изучать конспективные записи.
Как вдруг, наш загадочный посетитель соизволил начать объявление:
—Адам Корби,—коротко представился он,—Мы собрали вас здесь для того чтобы отчислить отстающих и похвалить успевающих. Лучших же, я лично возьму на практику под своим беспрекословным покровительством.
Какие мы деловые! Хотя... Коротко и довольно-таки ясно, но... Страшно. Думала, меня уже не удивить чёткостью и строгостью.
Кстати, не помню таких случаев, чтобы учеников отчисляли в первой трети семестра, ещё и по приказу какого-то мужлана «тестостероновой-бомбы».
Мои папки и тетради послушно вернулись в сумочку, и я застыла в ожидании «приговора».
Хоть мне и не доводилось слышать об этом «Эдэме Орбите», но раз уж он разговаривает коротко, но ясно (как по моему мнению и должен разговаривать взрослый мужчина), носит выглаженный, явно дорогой костюм и часы - этот объект «сильного пола», что-то, да представляет из себя. (Всё-таки, действительно какой-то мужлан!)
Хотя, кто знает, может он родился с серебряной ложкой, сами знаете в каком месте, и теперь ходит и стреляет в кого ни попадя своей купленной «харизмой».
Про отчисляемых я не слушала, да мне и незачем. Не люблю лицемерие и сплетни. Про похвалу успевающих я так же не жаждала слышать.
Меня интересовал лишь тот шанс, шанс на прохождение практики и получение индивидуальной рекомендации.
Сейчас к женщинам в авиации относятся с презрением. Мол: «Тебе это незачем, лучше бы борщи варила, да детей рожала!».
Фамилии сыпались одна за другой, но моей все не было, как вдруг:
—Лилит Адверт Прей.
И вот оно. Надежда.
Вдох. Сердце пропускает удар.
«Пожалуйста. Молю!»
Стук сердца в моей груди напоминает салют.
Но всё угасает после короткого: «Молодец».
Мужчина продолжает перечислять фамилии.
Это крах.
Я не осознаю происходящее. Но почему?! А как же практика? Застываю с выражением лица, когда рот у вас принимает форму некрасивой буквы «о», а брови устраивают нижний брейк, глаза превращаются в два Байкала.
Проходит несколько минут, и «мужлан» обращает внимание на меня.
—Что же вы так на меня смотрите?—серьезно спросил этот, как его, Энам, поймав мой недоумевающий взгляд, а я в это же время услышала смешки и перешептывания со стороны девушек.
«Смотри, обратил внимание на нашу мизантропку!».
Нетрудно было догадаться, что было у них на уме.
—То есть, я... Я... Вы не берёте меня на практику?
—Нет, — Как ни в чем не бывало произнёс этот жалкий шарлатан и спокойно продолжил перечислять фамилии.
Вы меня извините! Я такой скандал учиню!
Это его спокойное «Нет» здорово хлестнуло меня по лицу. Короткое слово звучало так, словно меня окунули в грязь, а затем воткнули в спину с десяток ножей, из ниоткуда появился фотограф в костюме дракона, посыпал меня перьями и из-за спины донеслось протяжное: «Сюрприз!».
Представляете, насколько абсурдной для меня является эта ситуация?
Я в надежде посмотрела на Питера. По его виду, он был обеспокоен не меньше меня. Снова беззвучно произнеся: «Я поговорю, не переживай»,- он отвернулся.
Просидев в состоянии «Эвглена Зелёная сейчас умрёт от горя» оставшиеся десять-пятнадцать минут, я решила поговорить с самоуверенным мистером Корби наедине.
Ученики быстро вставали и уходили, смеясь, ругаясь, поглядывая на моего новоиспечённого врага.
Никому из них не было дела до меня, и это, признаться, даже несказанно радовало.
Я неподвижно сидела, сверля взглядом беззащитный фикус, что стоял на пожелтевшем выцветшем подоконнике, в таком состоянии я находилась до тех пор, пока не вышел последний студент.
—На выход,—снова голос Адама, который теперь не кажется мне загадочным, а просто выводит меня из себя. Голос командира, он знает, уверен, что он здесь главный.
—Я полагаю, произошла какая-то ошибка,—мой «уверенный» тон звучал довольно-таки жалко.
—А я полагаю, что вы слишком много полагаете,—его тёмные глаза теперь стали иссиня-чёрными, казалось, из них вот-вот вытечет вязкий дёготь.
В очередной раз я перевела взгляд «SOS» на Питера, на что он лишь потёр пальцами переносицу и извиняющимся жестом попросил выйти.
Вот и всё Прей...
Обернувшись на аудиторию уже у выхода, я заметила, что Адам Корби буквально «растворился в воздухе». Как он так незаметно прошмыгнул мило меня?
—Для всех обучающихся второго и третьего курсов занятия на сегодня закончены,—Голос нового врага-разрушителя моей жизни, доносящийся из динамиков, заставил меня невольно вздрогнуть: «Нет, не растворился», —Практиканты, собирайте вещи. Конец связи.
Чёртов, чёртов сын! Да нет, это даже не сын! Это истинный дьявол! Да не пошёл бы ты!
Знаете, что обычно героини современных книг делают в такой ситуации? Они идут в клуб, напиваются, встречают там своего «тирана», влюбляются и сказка заканчивается.
Рушим сценарии. Я иду в библиотеку.
Но, кажется, одним «помещением покоя» мой остаток дня не ограничится...
Накидываю старое пальтишко, поправляю выбившиеся из «пучка» волосинки и с застывшими в зеленых глазах слезами выхожу на улицу. Ветер болезненно щипает моё лицо, заставляя направить свою душевную боль на помощь физической.
Звон колокольчика, что стал родным. Запах старины. Здесь все переживания отходят на второй план. Если не хотите тратиться на психолога — приходите в библиотеку. Найдёте правильного собеседника в плотной обложке, поплачете, посмеётесь...
Кресло с зелёной замшевой обивкой уже заждалось меня в самом отдаленном углу помещения.
Спустя час, излюбленная мною «Джейн Эйр» окончательно впитала часть боли душевной и заняла прежнее место на полке, а мне пришло время ехать домой.
Настал момент «Напиться, наесться, выплакаться и лечь спать», дабы притупить накопившиеся за сегодняшний день переживания. Я в первый раз иду в клуб— ничего более приличного со своим бюджетом, к сожалению, позволить себе не могу. Сценарии рушиться не будут.
Надеваю свою винтажную блузку светло-зелёного цвета с оранжевым гороховым принтом, брюки с завышенной талией, подпоясанные тяжёлым армейским ремнём. Клоунада, честное слово. Милитари-нянька на выезде.
Макияж составляют лишь слегка подкрашенные ресницы и светло-розовый блеск для губ.
В этот раз я даже решила раскошелиться на такси.
Неон ласкает нетрезвые тела танцующих и пьющих студентов, одиноких мужчин, вульгарных женщин...
Кто-то затерялся в кальянном облаке, некоторые уже уснули, и кто знает, проснутся они с чистым телом и хорошей прической, или с татуировкой а-ля:«Серый - трушный чувак» и с чертовски брутальной лысиной, в очках «Rockstar»?
Сажусь за барную стойку и прошу один слабоалкогольный мохито. Не любитель я крепкого, по типу коньяка или мерзкого абсента, но заблокировать эмоции сейчас было крайне необходимо.
—Плохой день?—Протирая стакан спрашивает лысый бармен в очках «Rockstar», (не удивлюсь, если на спине красуется шрам от выведенной тату, та, которая про трушных братанов).
—Не то слово...
—Тогда за счёт заведения,—  Мужчина, подмигнув, отворачивается от меня, проводя махинации с будущей панацеей.
За считанные секунды передо мной возникает самый обыкновенный, но сегодня, почему-то такой нужный Мохито.
Выпиваю и благодарю добродушного здоровяка-бармена.
—И это всё? Не собираешься сидеть здесь до утра и напиваться в стельку?—Удивился мой собеседник.
—Никак нет, всё, что мне было нужно я уже сделала, спасибо, —По-армейски отчиталась я перед собеседником.
А ведь правда, мой самоконтроль однажды доведёт до безумия. Можно было и развлечься...
Непоколебимо направляюсь к выходу, продумываю свой путь, такси уже мчится ко мне.
Мохито даёт о себе знать. По телу разливается спокойствие, ноги слегка подкашиваются, слёзы начинают непроизвольно течь по щекам.
Чья-то огромная холодная рука хватает меня за хрупкую шею.
Я встречаюсь взглядом с угольными шахтами , в которых то тлеет, то разгорается огонь...