В дозор
Честно признать, энтузиазмом я не горел. После необъяснимого исчезновения пожилой пары в лесу и странных смертей от известной болезни, пропажа какой-то там птицы мне казалась сущей мелочью, из-за которой старик Данзо лишь зря разводил шум. В Конохе и так из-за всех этих происшествий было неспокойно в последнее время, так он решил ещё народ будоражить из-за всякой ерунды. Скучно ему, что ли. Данзо мне никогда не нравился. Он был таким же проблемным, как и его несносная псина Биджу. Сварливый, с до духоты обострённым чувством справедливости старик был горазд вытрепать нервы всем, лишь бы добиться своего. Вот и сейчас он горланил на улице так, что даже у меня дома его жалобы и обвинения в адрес всех и каждого было слышно. Иметь с ним дело мне не шибко хотелось. Чего доброго, ещё на нас повесит кражу своих пернатых.
— Да ну, — выразил я своё сомнение насчёт затеи наведаться к старику на участок. — От Данзо потом не отделаемся.
В отличие от меня, Узумаки прямо-таки воодушевлённо пылал — это читалось по азарту в его глазах. Они у него всегда, как будто ярче становились, если чему-то удавалось его заинтересовать. Поскольку по природе своей он был любопытным, это было несложной задачей. Верхнюю одежду он не снял, оставшись в куртке, готовый отправиться в импровизированное приключение сиюминутно. Ему оставалось лишь привлечь к этой авантюре ещё и меня.
— Ой, ладно тебе! — вскинув руками, неотступно настаивал блондин, не собираясь отказываться от своего. — Неужели тебе не хочется узнать, что там, да как?
Я многозначительно пожал плечами.
— Сам ведь сказал, что это дикий зверь.
На куниц и лис я порядком насмотрелся за те годы, что жил в Конохе, да и мне давно уже не пять, чтобы бегать поглазеть на зверушек. Однако я прекрасно понимал, что в конечном итоге соглашусь на разведывательную прогулку. Это осознание поселилось в моей голове с первого предложения Узумаки пойти и проверить. Всё-таки отказать я ему не мог. Мне так отчего-то комфортнее становилось. Приятное чувство правильности разливалось в груди, когда я не упирался ему.
— Ладно, — вздохнул я, вставая из-за стола. — Давай посмотрим, как дела обстоят.
— О, вот это другой разговор!
Одобрив мои действия ликующим возгласом, Наруто ушёл в прихожую, чтобы обуться. Я, немного погодя, присоединился к нему, сдёргивая с крючка не новый, но исправно служащий укороченный пуховик. Местами он потёртый, выцветший, да и карман зашить надо бы, но благо, что в деревне всем всё равно, кто как выглядит и во что одевается. Тут вам не показ мод. Основательно нарядившись, мы покинули дом. Погода стояла ясная и безветренная — самое то для зимы. Мороз покалывал щёки, ноздри по ощущениям слипались, а глаза с непривычки немного слезились от белизны окружения. Основные тропинки были расчищены и протоптаны, а так сугробы достигали до колен. Снегоуборочной техники тут нет, так что откапываемся поутру сами, заручившись лопатой и термосом горячего чая. Узумаки шагал шустрее меня, поди, в нетерпении поконфликтовать с Данзо, а иначе не знаю, зачем он так спешил.Я же расторопностью не отличался, тем более в дутой зимней одежде, что стесняла все движения. До лачуги Данзо идти было минут десять. По пути мы наткнулись на группу ребятни, что со звенящим хохотом носилась друг за дружкой меж домов, перекидываясь снежками. Среди мелочи также резвилась Мирай – любимица Наруто, самая младшая из местного молодняка. Славная девчушка, весёлая, не из тех противных детей, что устраивают истерики с бесовскими криками и катаниями по полу из-за не купленной шоколадки. Она периодически заглядывала к нам. Ну, как «к нам», к Узумаки, если точнее. Они то в прятки, то в догонялки, то в лошадку, то сочиняли что-то – я не лез, а Наруто умело подыгрывал ребёнку. В общем, ладили они хорошо. Пару раз она даже зареклась, что выйдет замуж за него, когда вырастет. Что мы, что родители ее тогда только усмехнулись. Дети, что тут еще добавить. Помахав своему «будущему мужу», девочка вернулась к ровесникам, умчавшись куда-то.Наруто, улыбчиво хмыкнув, мимоходом махнул ей в ответ.
У калитки Данзо стояло трое: староста наш, рядом с ним бабушка Чиё, что жила аккурат напротив крикливого старика, и непосредственно сам «потерпевший». Остальных деревенских, похоже, разогнали, чтоб не толпились и не галдели под ухом. Судя по выражению лица Какаши, разборка с неугомонным пенсионером ему порядком надоела. Мужчина явно думал о том, что лучше бы он сидел дома и в удовольствие потягивал пиво, чем участвовал во всём этом. Порой я поражался его терпению. Это как же надо уважать старость, чтобы по десятому кругу пытаться бесстрастно донести до упрямого деда, что никакой кражи не было.
— Как не было?! Как не было-то?! – возмущался Данзо, напрочь игнорируя все объяснения. — А дверца, что же, скажешь, сама открылась? Ты за дурака-то меня не держи!
Тут уж у бабули не сдюжили нервы:
— Да ты замолчишь сёдни иль нет, старый хрыч! Бу-бу-бу, бу-бу-бу, с самого утра! Бухтишь и бухтишь! У меня голова уже вот такая! — активно жестикулировала она, едва ли не расщедрившись на подзатыльник. — Сам запамятовал закрыть, а теперь горланишь! Память у тебя уже ни к чёрту! Тьфу ты, непуть!
— Это я-то непуть?!
Они ругались под аккомпанемент не затыкающегося лая Биджу. Он неистово рвал глотку, брызжа слюной. Цепь натягивалась и лязгала от рывков, при которых лапы пса отрывались от земли. Он душился ошейником, хрипел, но при том продолжал метаться, как бешеный. Пожалуй, из всей живности в поведении не изменился лишь он. От какофонии закладывало уши и ненароком начинало болеть в области висков.
— Головёшкой-то хоть подумай, малохость! Иль проквасил последние соображалки? — сетовала Чиё, выражая волю всех, у кого вопли Данзо вызывали мигрень и раздражение. — Ну кому тут сдались твои куры?
— А мало ль кому!
— Так, тише, тише. — не выдержав, вмешался староста. — Чиё, ступайте к себе, заварите чабрец, а мы тут сами разберёмся.
— Ты, милой, хлобысни его для профилактики, авось смолкнет. — посоветовала старушка, на что дед отреагировал молниеносно:
— Что ты мелишь, старая, а? Вот что ты мелишь?!
Занятый стариками Какаши нас с Узумаки вниманием обделил. Пока он пытался учтиво спровадить одну, угоманивая второго, мы прошли во двор. Заборчика, как такового, у Данзо не было. Редеющий частокол – одно название, в общем. Этим успешно пользовался Биджу, когда рвал цеп и давал дёру, кошмаря всех, на кого наткнутся. Ямато, тот, что столяром работал, предлагал ему помочь огородиться, да и староста был не прочь руку приложить, но дед ни в какую. Нет, и всё тут. Заартачился, чтоб никто не трогал его собственность
Рявки псины маскировали похрустывания снега под нашими шагами. Биджу заливался воями и рыками на заднем дворе, но от истошности этих звуков мне становилось не по себе. Голень ныла, вспомнив, как пасть алабая впилась в неё. Я машинально поморщился.
— Эй, глянь. — подозвал меня Узумаки. Он прошёл ближе к курятнику, садясь на корточки и тыча на что-то.
— Чего там?
Подойдя к нему, я заметил пару продолговатых углублений в снегу. Следы. Вот так просто, неоткуда, будто их обладатель свалился с неба. Я озадаченно уставился на продавленный снежный покров, невольно хмуря брови. Это были далеко не отпечатки звериных лап, и тут не нужно иметь охотничий стаж. Вместо различимых подушечек пальцев лисы или куницы, было что-то странное, смазанное, без чётких контуров. Форму опознать было сложно. По размеру след не уступал человеческому, но ни протектора от обуви, ни очертаний стопы. Хотя кто бы разгуливал в мороз босиком, да ещё и ночью?
— И что это? — вдумчиво спросил я.
— А я знаю, что ли? — справедливо буркнул Узумаки, разглядывая следы под разными углами. Он супился так же недоуменно, как и я, наверняка усомнившись в собственной версии о том, что тут пробегало какое-то животное. — Чем-то на человеческие похожи.
— Разве?
Со скептицизмом я присмотрелся к углублениям внимательнее. Отчасти Узумаки был прав. Предплюсны и плюсны следы действительно напоминали людские. Но фаланги пальцев, если то были они, отпечатались длинно и заострённо, кажется, ещё с когтями.
— Больше похоже на чей-нибудь розыгрыш. — фыркнул я.
До того, как Наруто ответил мне, до нас донёсся голос старосты:
— Куда! — порицательно окликнул он. — Всё сейчас затопчете! — всё-таки обнаружив нас, мужчина направился в нашу сторону, негодуя. Создавалось ощущение, что сейчас наш дуэт сейчас оттаскают за уши за небрежное вторжение на место преступления. — Спрашивается, кого учил? Ай, горе-следопыты… — отмахнулся Какаши, для которого мы стали дополнительной морокой.Нас отчитали, как несмышленых мальчишек.
Вскочив на ноги, Узумаки принялся оправдываться:
— Да всё равно ж ничего путного!
Уставше проведя пятернёй по лицу, Хатаке зыркнул на него.
— А ты чего вернулся-то? — после его взгляд сосредоточился на мне, и мужчина тяжело вздохнул. — Устроил тут экскурсию, ишь.
Бабуля Чиё, вопреки всем стараниям, никуда не ушла, оставшись у калитки браниться с Данзо. До чего же пенсионеры настойчивые люди. Впрочем, в их спрос никто из нас уже не вникал, и тот просто звенел где-то на фоне. Тем, что мы тут сновали, Какаши явно рад не был.
— Вам двоим заняться, что ли, нечем?
— Так ведь… – замялся Узумаки. – Интересно ж.
— Интересно… — хмыкнул старший, будто передразнивая. — Лучше б пошли и сосульки с крыши амбара посшибали, а то упадут ещё на кого. Да и снег счистить надо. Крыша старая, может не выдержать.
Я кивнул, мол, сделаем.
— А это? — мотнув головой к следам, спросил Наруто.
Хатаке удручённо проследил за траекторией.
— Да хрень это, — бросил он, доставая из кармана пачку сигарет. За ними, да и не только, он периодически ездил в город.
— А ещё есть что-нибудь? — вклинился в их беседу я. Все ж антропоморфные отпечатки меня зацепили. Может, всё это и глупость, случайность или обман зрения, а на деле никаких следов нет, но интерес, чего таить, в душе зародился.
Староста чиркнул пальцем по колёсику зажигалки, на фитиле робко заплясал огонёк, и староста поджёг зажатую в зубах сигарету. Вдохнув, он затянулся, затем изъял бумажный свёрточек и выдохнул облако дыма. Воздух наполнился запахом табака.
— Там вот, — мужчина указал куда-то за хлипкий заборчик, что был позади в метрах пяти-семи от нас. — Такая же бурда на снегу.
— И всё? — уточнил я.
— Всё.
— Может, стоило собак прихватить? — логично предположил Наруто, на что староста сипло усмехнулся, делая вторую затяжку.
— Я б прихватил, не дурак. Но дальше дома нос они не суют. Выгул теперь тот ещё гемор.
Узумаки понимающе умолк.Все в нашей троице были скептиками, но однозначно объяснить неадекватное поведение животных никто из нас не мог. Почему свора пегих гончих, выдрессированных без страха загонять в угол кабана или медведя, вдруг стала трусливее щенков? Кошки вовсе все куда-то подевались. Поди, сбежали в лес. Видя, как староста дымил, скуривая не первую пачку с момента исчезновения пожилых супругов, я приходил к выводу, что его скептицизм дает трещины.
— Их всех что-то беспокоит, — пробормотал он.
«Что-то»... А что? Я и понятия не имел. Каждый раз наблюдая за тем, как очередной пёс до увечий калечит себя, лишь бы сорваться с цепи, я задавался вопросом, что могло его так напугать. Может, климат как-то влиял на живность? Ретроградный Меркурий там или хрен его знает…
— Всё, идите давайте отсюда.
Нас прогнали, чтоб мы не мешались. Опытный охотник сам-то мало что понимал в происходящем, а от нас толку совсем не было б. Не возникая, мы поплелись прочь со двора Данзо, решив выполнить указания старшего и заняться амбаром. Пока шли за лопатами, я опять же отставал от на зависть шустрого Узумаки. Тот сбавил ход, а затем молча, не акцентируя на том внимания, заключил мои кончики пальцев в свою ладонь. Ненавязчиво так, едва касаясь, без пояснений. Я не возражал.
***
Когда в деревне что-то случается, об этом трудно не узнать, особенно, когда у тебя есть свой личный информатор.
В инциденте с птицами ни к чему толком мы не пришли, да и мусолить такую ерунду долго никто не стал. Данзо пошумел, пошумел и забыл, предварительно выпив всем кровь. Прошло около двух недель с якобы кражи.Я довольствовался по-настоящему умиротворённым сном, без обжигающего жара и нехватки воздуха от духоты, когда в мою дверь забарабанили, а после вообще бесцеремонно распахнули. С кровати я подскочил как ошпаренный, ошарашенно вытаращившись на нежданного гостя, коим выступил Наруто. Тот вломился ко мне в чём есть, даже не разуваясь.
— Пойдём! Там такое! — голос его звучал интригующе и с нехорошим волнением.
Мой не проснувшийся мозг не спешил соображать.
— Наруто, какого чёрта?.. — промямлил я, потирая глаза.
Прикрываясь одеялом, и с сонным прищуром пялился на то, как блондин шарит в моём шкафу, достаёт оттуда штаны и футболку, и кидает те мне на койку.
— Одевайся.
— Может, ты скажешь, что случилось? — подобрав брюки, я с ленцой натянул их на себя.
— Это надо видеть. Идем скорей, там подмога лишней не будет.
Я наспех собрался, не вдупляя ситуацию. Из дома меня чуть ли не вытолкнули, торопливо ведя куда-то. На улице все еще была темень, в черноте которой жёлтым пятном зиял один единственный фонарь, располагающийся чересчур далеко, чтобы нести пользу. Холод бодряще пробежался по затылку. Я поёжился и наконец-то заметил кое-что необычное - почти во всех окнах горел свет. Внутренние часы подсказывали, что время около двух-трёх ночи, но деревенские не спали.
— Только не говори, что кто-то еще пропал. — озираясь, пробормотал я, следуя за Узумаки.
— Пока нет.
Меня смутило его хрупкое «пока»: то, как он допускал вероятность чьей-либо пропажи в будущем. Сонливость сошла с меня полностью, а в груди поселилась тревога перед чем-то, чего я еще не знал. Лицо Узумаки пронизывала несвойственная ему серьёзность.Он не улыбался и был непривычно молчалив, пока мы шли в темпе. Его обеспокоенный настрой по незримой ниточке передавался мне, и моё напряжение нарастало с каждым шагом. Прежде я никогда не боялся темноты, может, разве что в детстве, но сейчас она излучала какую-то мнимую опасность, которую я не мог опознать и объяснить самому себе. Что-то ещё было так… что-то во всём окружении мне казалось неестественным, неправильным.
— Погоди, — меня осенило. — Где все?
Если свет в избах горит, то где же сами люди? Почему никто не выходит?
— Кое-что стряслось, и наши пошли разбираться.
Ответ Наруто ясности не привнёс, вызывая у меня лишь больше вопросов. Что случилось? Куда пошли? Я много чего хотел спросить:
— Что ты… — но мой голос осёкся.
Ломкий хруст снега впереди перебил мысль, и мы с Узумаки одеревенело замерли, уставившись в густеющий мрак. Мгновение было тихо, а затем очередной хруст, и что-то громко, бурляще фыркнуло. От этого звука мое сердце подпрыгнуло к горлу, предательски забившись быстрее. Неспешно бредущие по сугробам шаги приближались. В тусклом свете фонаря показалась вытянутая рогатая морда. Существо утробно промычало, и в тот момент я ощутил себя идиотом.
— Тьфу ты. — сплюнул я.
Корова - самая обычная, с коричневыми пятнами на боках, свисающим выменем и кисточкой на кончике хвоста. Абсолютно не устрашающая – такие обитатели Конохи давно были для меня не в диковинку. Подёргивая ушами, массивная туша отмахивалась от попадающих в глаза снежинок, сохраняя между нами дистанцию.
— Она-то что тут забыла?
Беспризорно, к тому же по ночам скот по деревне не разгуливает.
— Одну упустили... — под нос пробурчал Узумаки скорее себе, чем мне. — Я отойду, а ты возьми-ка ее. Надо бы ее обратно отвести.
Блондин отступил назад, чтобы мне было проще взять животинку под своё «управление». Без опаски подойдя, я похлопал ту по загривку.
— Ну-ну, девочка, пошли.
Скотина реагировала на знакомый клич, позволяя мне подойти впритык. Обхватив один из рогов, я перенаправил её, заставляя развернуться. Та перевалистой походкой медленно последовала за мной. Деревенская живность к человеческим рукам приучена, так что проблем с этим не было. Периодически мычащая туша вела себя послушно, хотя её и приходилось подгонять. Узумаки же держался на расстоянии, остерегаясь нарушить спокойствие. Его все животные, от собак и кошек до птицы и парнокопытных, недолюбливали, либо удирая, либо проявляя признаки агрессии. Для меня это было парадоксально, ведь дружелюбнее и доброжелательнее парня, чем Наруто, я доселе не встречал. Всегда лёгкий на подъём и готовый помочь, с людьми он сходился быстро, а вот с четвероногими и пернатыми не заладилось.
Отвлёкшись на скотину, я позабыл об отсутствии на улице деревенских. Однако все вопросы отпали, когда мой слух всё же уловил знакомые голоса на подходе к хлеву. Оттуда же замаячили лучи ручных фонариков и огоньки керосиновых ламп, расставленных по периметру. Двери хлева были раззявлены на всю, а жердевая изгородь разрушена под весом животины. Последнее я понял, завидев, как деревенские мужики верёвками отлавливали сбежавших коров, параллельно матерясь, если те с взволнованными мычаниями пускались наутёк, мотая головами. Стадо было в панике, рассредоточиваясь по полю и наводя суету. Машинально я глянул на свою ведомую. Мне выпал менее буйный, по-видимому, уже пожилой экземпляр. Я слышал команды старосты, охающие причитания старушек и мужскую брань.
— Назад, блять! Назад! — крикнул кто-то, но не нам с Узумаки.
Неуправляемое стадо взяло курс на некоторых из ловцов. Животных контролировал обуявший их страх, так что они неслись, не замечая препятствий. Под угрозой быть задавленными или насаженными на рога, трое деревенских кинулись врассыпную.
— Держи-держи! — доносилось с другой половины поля, когда ещё четверо деревенских по обе стороны удерживали верёвки, подвязанные к рогам молодого быка, не позволяя тому дёргаться.
Творящийся бедлам я лицезрел в растерянности, не соображая, за что взяться в первую очередь, пока отовсюду звучали выкрики деревенских:
— Крепче давай! Тяни!
— Веди их сюда! Потихоньку, вот так!.. Да что ж ты делаешь-то, а?!
— Да что надо, то и делаю!
— Плюнь на этих, сейчас сами угомонятся! Лучше вон теми займись!
— Ты можешь резче или нет?!
— Да ёпт твою мать! Стой!
Доверив свою ведомую старушкам, что кучковались у наваленных горками сугробов и прикрывали рты с хоровым аханьем, я бросился на подмогу к тем, кого чудом пронесла давка. Наруто, к своему сожалению, так и скучал без дела. Его участие тут бы только навредило. Кое-как мне и другим мужчинам удалось унять животный мятеж. Разок-два меня по земле поваляли, сбив с ног, но повезло обойтись без серьёзных травм и не отхватить копытом. Так, ободрал кожу в некоторых местах, да и все. Двоим нашим досталось похлеще, так что я не жаловался.
Хлев запирался при помощи широкой тяжёлой доски, что служила засовом. Когда мы заводили скот обратно, я ожидал увидеть ту переломленной пополам, но нет, деревяшка целёхонькая лежала рядом с амбарными дверьми. Моё удивление фактически тут же сменилось суровостью. Значит, рогатые не сами проделали себе путь на свободу. В мыслях всплыл Данзо и его защёлка, которую тот «сам запамятовал» закрыть.Может, он и не врал, когда твердил, что всё точно было заперто, а кто-то взял, да и отпёр, прямо как двери хлева, ведь кто-то же должен был снять доску с креплений. Вопрос: кто и зачем?
В деревенские дела скотоводства я не вникал, так что живность для меня была всего-то фоном – мычащим, блеющим, кудахтающим или крякающим задним планом. Но визуальное чувство недостаточности нашептывало, что кого-то из рогатых морд мы не досчитались. Раньше их точно было больше. Мои ощущения подтвердились, когда я разглядел, над чем толпились и охали старушки. То, что в потемках я принял за холмистые сугробы, отнюдь ими не являлось. Пятеро. Пятеро коровьих туш лежало относительно рядом друг с другом. Фонарь подошедшего старосты осветил пропитавшийся кровью алый снег. Очередной хоровой вздох пожилых особ сотряс воздух.
— Батюшки мои!..
— Ох, и жалко-то как… — причитала какая-то старушка.
— Что ж это делается? — подхватила вторая. — Что ж так напужало-то их?
— Недобро это дело, ох и недобро…
— Расступитесь, дайте пройти. — протиснулся между ними Хатаке, а затем окликнул мужиков: — Чего встали? Уведите их, пока они не развели тут драму.— Он кивком намекнул на теснившихся и бубнящих то молитвы, то ещё что, бабок. — Нечего им тут смотреть.
Но народу, конечно же, нужны были ответы, однако я сомневался, что у старосты они были. Он пригнулся к земле, чтобы осмотреть коровьи тела на предмет повреждений и выстроить в голове примерный сценарий гибели скотины. Завалить пять рогатых махин – это ещё надо умудриться.
— Ну как же ж так-то? — копошилась подле Кохару, спровадить которую было особенно не легко в силу её упрямства и любознательности. — Что ж это за пакость такая, а, Какаши? А ежели всех так сгубит? Как мы будем-то без хозяйства? Ох, и что делается-то!
— Поберегите сердце, Кохару. — мерно вздохнул мужчина.
Переполох ещё никого и никогда не доводил до чего-то хорошего, поэтому его Хатаке старался максимально избежать. И в этом я был с ним согласен. Львиная доля деревенских — это пожилые люди, чьё здоровье стойкостью похвастать уже не может. Стресс им был ни к чему, да и что от толку?Приступ ещё кого прихватит, а врачей у нас тут нет, и до больницы вряд ли довезём. Староста наш, пускай и был негласным, но привык нести ответственность за «наших людей», а потому он дал старушкам именно то, что те хотели - какое-то объяснение, а за ним и какой-никакой покой:
— Куница или крыса пробралась в хлев, стадо испугалось шума, и произошла давка. Ничего необычного.
Деревенская наивность, старость и доверие к Какаши были только в плюс. Я понимал, что он врёт, выдумывая на ходу, но поддержал его слова:
— На улице холодно, вот мелкая живность и лезет в тепло.
Периферийным зрением я зацепился за идущую к нам фигуру Узумаки.
— Ну да, — подтвердил он. — Мы утром обход сделаем, заделаем щели, какие найдём.
Я подтвердил сей план кивком. Вот так, не сговариваясь, мы дали всему оправдание, зная о лжи друг друга и понимая её причины. Хатаке не озвучил и виду не подал, но в его глазах промелькнула благодарность.
— Идите-ка вы все по домам, поздно уже, — настоял староста с интонацией между «всё под контролем» и «не мешайте».
Его бесстрастному выражению лица и нашей общей выдумке пенсионеры, включая суматошную старуху Кохару, всё же сдались, наконец-то начав расходиться.
— Доброй ночи, милый.
— Да-да, и вам, — вскользь бросил Какаши приличия ради.Я был уверен, что сейчас его мысли вертятся вокруг новой головной боли, а именно всего этого ночного происшествия, и ему не до любезностей. Побыстрее бы спровадить лишних зрителей, да разобраться во всём – вот, что для него было важно.
Конечно, старушки, уходя, продолжали о чём-то шушукаться между собой, охать и кумекать, но мужики их подгоняли, уводя по домам. Соображалки у них, может, и не как у старосты, а весьма туповатые и пропитые самогоном, но хотя бы по наитию они предпочли прислушаться к Хатаке, да и бабский трёп им лишь на нервы действовал. Старосте перечить и лезть под руку не стоит, и усвоить это проще простого. Его уважали, с ним не спорили, и ныне это было как раз кстати.
Все разбрелись, а мы же с Узумаки остались со старостой, сочтя, что нам можно, раз уж мы посодействовали созданию легенды о прокравшейся в хлев кунице. Наша троица чётко и ясно понимала, что хрен тут был, а не куница, и эта дума нас объединяла в команду «следователей», чтоб его. Мне было до неуютного беспокойно, а Наруто любопытно. Думаю, для него это было чем-то, сродни игре в детектива, пытающегося расследовать странные события в тихой, забытой Богом деревушке. Он кивнул мне на Какаши, а сам отошёл к хлеву, чтобы обойти тот по периметру и осмотреть внутри в поисках чего-нибудь эдакого. На многое рассчитывать не приходилось, а уж про следы на снегу, при той неразберихе, что тут творилась, я вообще молчу. Но намёк Узумаки я разгадал без проблем.
Какаши так и сидел на корточках, зрительно пробегаясь по коровьим трупам, ощупывая и приподнимая голову несчастной животины. Ежели была кровь, то и раны, логично, тоже. На них-то староста заострил своё внимание, не придавая значения тому, как я ступил ближе, вставая чуть ли не впритык.
— Как это вообще произошло? — ненавязчиво подал голос я.
Меня интересовала не только «своеобразная» гибель скота, а ситуация целиком. На дворе поздняя ночь, но среагировали местные, должен признать, оперативно. Как это началось и кто поднял тревогу?
— Под собачий скулёж сон идёт плохо. Никак не привыкну. — с усталой сварливостью произнёс Хатаке. — Не спалось мне, решил себе перекур устроить. Вышел, а тут пиздец.
Ничего конкретного. Виновника Какаши не застал, как и момента совершения ночной подставы. Он наткнулся сразу на результат, с далёка заметив, как бушует и разбегается скот. Тогда же он поставил на уши тех, кого успел и кто был в пригодном возрасте. Мой дом не входил в число ближайших, поэтому сия участь меня обошла, хотя погодя за мной был выслан Узумаки. Остальным же староста строго велел не высовываться во избежание травм. Оно и понятно, едва ли деды или старушки дадут фору паникующей скотине, а задень стадо кого из пожилых – тут и помереть запросто. Правда, некоторые вездесущие бабульки на запреты наплевали. Женщины... с возрастом всё упрямее, не переспоришь.
Какаши выглядел озадаченно, впрочем, как и я. Вспомнив о деревянном засове, я посчитал нужным упомянуть его в своём рассуждении:
— Вы сказали, что всё из-за какого-то мелкого животного. Но доска… — однако Хатаке меня перебил, хмуро хмыкнув:
— Тоже заметил? — произнёс он больше утвердительно, а после добавил к моему замечанию своё: — И двери целые. Было бы это стадо, выбило бы двери к чертям. А они на месте, как так и надо… и ни царапинки.
И гадать нечего – хлев кто-то открыл изнутри, а после выпустил из загонов животину, чем-то её напугав. Другого объяснения не было, но я всё равно уточнил:
— Думаете, всё-таки человек?
Разумеется, я отдавал отчёт в том, что парнокопытные на подобное были не способны. Вывод о том, что человек приложил к этому руку, напрашивался сам. Вот только сомнения оставались, ибо даже с разумной версией возникали вопросы… Зачем потребовалось наводить шороху? Из корыстных целей? Вряд ли. Животина, по сути, общая, и ущерб от её потери наносился всем.Какая выгода в том, чтобы отпускать скот - источник мяса как-никак? Это же бессмыслица. Кроме того, здесь же все друг друга знают, все общаются, выручают друг друга, так что я не видел причин вредить кому-то таким образом. Тут все свои, и посторонних тут быть не могло, поскольку Коноха – та ещё глухомань, до которой хрен доберёшься. Иных населённых пунктов поблизости нет, как и других людей, кроме нашей коноховской кучки отшельников. Может, у старика какого маразм начался, вот и чудит? Какая-то старческая шиза? Честно, я хрен его знает. А даже если так, то как старикашка смог в одного засов скинуть? Доска толстенная и тяжёлая: мы со старостой вдвоём и то усилия не маленькие прилагаем, чтоб поднять её. Едва ли ссохшийся старик с больными суставами посилился бы на такое.
На моё недоумение Какаши угрюмо и устало буркнул:
— Не знаю я, что думать. — он, придерживая в руках коровью морду, чуть наклоняя её, дабы осмотреть с разных ракурсов. Жестом староста подозвал меня, и я с недоумённой физиономией сел на корты рядом. — Посмотри сюда. — указал мне мужчина, слегка постучав пальцами по туше в области шеи.
И в потёмках, помимо неясных рваных ран со сдранной шерстью и кожей, я различил округлую, или скорее больше овальную, рану. Чей-то укус. В охотничьей лабуде я хоть и не спец, но что-то да понимал. Если отбросить факт нетронутых дверей в хлев, можно было бы грешить на одинокого волка или дикую собаку, если бы не иное расположение отметин от зубов, и сама форма укуса отличалась от той, какую оставляли хищники с продолговатой пастью. Мне доводилось видеть и волчьи, и лисьи, и даже медвежьи укусы, когда мы с Узумаки и старостой выезжали на охоту и находили в лесу недоеденные трупы животных.Я почувствовал себя сбрендившим идиотом, когда мне почудилась некоторая схожесть укуса с человеческим. Но эту мысль развеял Хатаке, обведя пальцем места прокусов клыками. Чересчур глубокие, значит, длина самих клыков сантиметра четыре или пять.
— Видишь? Где ты у людей такие зубы видел? — хрипло пробормотал староста, но не похоже, чтобы своим замечанием он попытался высмеять мою неосведомлённость.
Его угрюмая задумчивость во взгляде наталкивала меня на мысль, что и он, вопреки всей нелепости, непроизвольно сопоставил форму укуса и расположение зубов с человеческими и ровно как и я подметил поверхностные совпадения. Хатаке был в тупике, а я и подавно. Но решать что-то всяко было нужно. Неясный зверь, кем бы в итоге он ни оказался, представлял реальную угрозу. Если ему хватило силы сгубить крупную скотину, да к тому же не одну, то жутко было подумать, что он способен сделать с каким-нибудь там пожухлым дедом или беспомощной старушкой. Хотя и с более молодыми представителями людской расы, думаю, неизвестный хищник тоже расправился бы без особого напряга.
— Вот что, — решительно начал Какаши, вставая с кортов и потирая ладони друг о друга, убирая с пальцев запекшуюся кровь. К тому моменту к нам подоспел Узумаки, который, как я полагал, не обнаружил ничего путного. — Утром я переговорю с мужиками. Организуем патруль и посменно будем выходить ночами на обход территории. Оружие есть. Неумеющих с ним обращаться обучим. Подробнее уже завтра, а сейчас валите оба по домам, и без моего ведома ничего не предпринимайте. Уяснили?
Вопрос был скорее адресован Наруто, чем мне, поскольку именно он в нашем дуэте был главным инициатором всех авантюр. Тот, очевидно поняв, к кому конкретно обращен строгий наказ, ребячливо закатил глаза, а после поднял ладони в знак капитуляции:
— Так точно, сэр.
Я же молча кивнул, и на том мы были свободны.
Следующим днём, как и было оговорено, староста устроил совещательное собрание у себя на участке. Подходящих для дозора претендентов было немного. Наш импровизированный отряд состоял из четырнадцати человек, и то трое из которых - крайне упрямые старики за шестьдесят, переспорить которых Хатаке ни в какую не удалось. Холостые, что играло роль. К нам хотело присоединиться ещё несколько пожилых добровольцев, но вмешались их бабки, повозникали, навели кипиш и в итоге одержали победу. Прочим, кого позвали для решения возникшей проблемы, было до сорока пяти. Несложно догадаться, что нас с Узумаки, как самых молодых и при том боеспособных, участь дозорных не обошла стороной. Мы обсудили детали, раздали оружие, и так открылась охота, а вместе с тем и закончилась наша безмятежная деревенская жизнь.
Формально мы охотились на забредшего в наши края медведя, по какой-то причине очнувшегося от спячки, а потому и столь агрессивного.Эту чушь всем наплёл Какаши, не придумав, какое ещё животное, способное вскрыть хлев, можно было бы приплести для хоть какой-то правдоподобности. Кто-то поверил, а кто-то из деревенских справедливо усомнился. Та молва о нечисти и бесах, которую староста отчаянно хотел избежать, неизбежно расползалась по Конохе. Всякий раз, как мы шли на обход, какая-то из старушек или сразу несколько перекрещивали нас, бормоча что-то под нос – не иначе, как молитву или другой защитный заговор. Байки накручивались одна на другую. Каждый строил свою версию, пока Какаши силился всех сосредоточить на чём-то реально существующем.
Для упрощения Коноху мы условно поделили на три плюс-минус равные по территории и количеству расположенных на ней домов части. На каждый, назовём это сектор, выделялось по два-три человека. Староста постарался грамотно распределить силы, и, к своему сожалению, в пару с Наруто я не попал. Двое юных соплежуев без старшего наставника, по мнению старосты, на словах звучало сомнительно. Узумаки перепала компания Ямато, того самого бывшего плотника из «сказочного теремка», что подсобил мне с мебелью. Меня же под крыло взял давний приятель нашего главного – Гай. Чудаковатый и излишне экспрессивный мужик с такой же странной, как его персона, стрижкой под горшок. Собственно, его… яркий характер послужил поводом к тому, что прежде с ним я толком не общался, лишь здоровался при редких встречах. Болтливые сверхэмоциональные люди не по мне. Ума не приложу, как Узумаки ухитрился обойти сей принцип. Стыдно признать, но на фоне коренастого Гая я действительно выглядел щуплым сопляком.Но, как бы это ни угнетало моё мужское эго, от габаритов напарника мне становилось спокойнее. При текущих обстоятельствах его вид не мог не вселять в меня чувство защищённости. Такому детине и оружие-то, небось, не нужно, чтоб взять медведя на прогиб.
Меньше всего с командой повезло Хатаке. Он, как более опытный пользователь оружия и как ответственный за всех, взвалил на себя пенсию. Ну, что тут сказать? Я мог разве что пожелать тому удачи.
Все предыдущие нашествия опасного хищника случались исключительно по ночам, поэтому выходили мы посменно с наступлением заката, штудируя протоптанные дорожки и огибая деревянные избушки вплоть до восхода солнца. Далее первая группа дозорных шла отсыпаться, а им на смену приходила вторая, предварительно обменявшись новостями. Предпочтительнее было продержаться день после дежурства и отправиться на заслуженный отдых, как полагается, ночью по часам. Некоторые так и поступали, успевая поделать бытовые дела и уделить внимание друзьям и близким. Превращаться в ночного жителя мне тоже не хотелось, потому и я старался держать глаза открытыми до позднего часа. Но получалось не всегда, и эпизодично я валился с ног в кровать в течение той же минуты, как возвращался домой. От хаотичного будничного ритма мои внутренние часы сбились, затем и вовсе сломались. Я путался в датах и днях недели. Всё как-то смешалось между собой, и я без сопротивления плыл по беспорядочному временному потоку.Не я один, так было почти у всех караульных. Никто не ныл и не жаловался. Все понимали что и для чего.
Как бы усидчивы и пристальны мы ни были, а живность так и не прекратила пропадать, но по мелочи – птицы и уцелевшие кошки. Никто не засвидетельствовал сам процесс кражи, и ни одну из тушек мы не нашли ни в Конохе, ни в лесных окрестностях. Ни тушек, ни крови, ни следов разыскиваемого косолапого. Непонятным образом от нас ускользало всё самое важное. Единожды мы наткнулись на что-то существенное. То был труп собаки, растерзанной в собственной будке. За ту часть Конохи отвечали Наруто с Ямато. Они дважды навернули по кругу вместе, затем решили разделиться и пройтись: один по правой половине сектора, второй по левой, чтоб ничего не упустить. Услышав одинокий громогласный скулёж, прибежали на него и наткнулись на бедолагу, не застав никакого медведя ни с какой из сторон. Так они рассказали нам. Староста провел осмотр разодранной псинки. Укусы визуально совпали с теми, что мы уже видели на умертвлённых коровах. Курить Хатаке стал явственно чаще.