Связанные

Виктория смотрит глазами, полными непонимания и, словно рыба, то открывает, то закрывает рот. Такая глупая и смешная одновременно, что Нибрасу правда хочется расхохотаться, но он не станет. 

Он смеётся только над страданиями.

— Что? — наконец выдавливает из себя девушка и тут же вскакивает с кровати. — В Ад?

— Я демон, привет, — закатывает глаза Нибрас. — Не понимаю твоей реакции. 

— Но...Ад — это ведь страшно, разве нет? — полные детской наивности глаза Вики заставляют демона почувствовать себя идиотом. Такая простая, вроде как общепринятая вещь, звучит из уст девушки как-то укоризненно. 

— Ад, — горько усмехнулся Нибрас, — это скучно.

Вика уловила во взгляде парня некую вселенскую тоску. Он смотрел с такой усталостью, что создавалось ощущение, будто ему осточертело абсолютно всё, что происходит в этом мире. Привычная холодность и отчуждённость куда-то испарились, оставив капельку настоящего. И, кажется, стена между ними начинала потихоньку рушиться.

Вика села на кровать, почувствовав жуткую усталость во всём теле. Снова накатила сонливость и только сейчас пришло осознание, что последние дни девушке всё никак не удавалось нормально поспать. Моральное истощение.

— Отдыхай, — Нибрас небрежно махнул рукой в сторону Виктории, а затем...испарился. Буквально исчез в воздухе. Но Вике было не до этого. Усталость взяла своё, вновь погружая девушку в царство Морфея.

И снова темно, холодно и пусто.
И снова животный ужас и ощущение безысходности.
И снова тёмно-фиолетовая бабочка.

***

Нибрас всей душой, которая, впрочем, отсутствует, ненавидит Ад. Его тошнит от одного упоминания об этом совершенно скучном месте. Тут серо, мрачно и уныло. Пыльно и грязно. Мерзко до невозможного.  А ещё - холодно. И этот холод ни за что не сравнится с тем, что на земле.

Пытки? Трижды "ха". О каких пытках может идти речь, если все костры давно потухли, цепи заржавели, а демоны утратили всякую волю к развлечениям? За столько лет тяга к веселью осталась только у Нибраса и у пары низкоуровневых бесов, что стерегут проход и тюрьмы. 

Но что стеречь в тюрьмах? Заблудшие души, которые сдирают ногти в кровь, царапая стену, и протяжно воют, не в силах вытерпеть всепоглощающую скуку? Они играют в покер со своими тюремщиками, шутят не смешные шутки и мечтают во второй раз сдохнуть. 

Начни демоны их пытать, стало бы куда веселее.
Всем.

Нибрас потому и не бывает в Аду. Он ненавидит скуку, его тянет к развлечениям любого рода. Он ненавидит людей и потому их страдания приносят ему нескончаемое удовольствие. Он насылает кошмары, жуткие видения, залезает в самую голову, доставая оттуда самые потаённые страхи. Причинение физическая боли давно не приносит удовлетворения, а вот доведения человека до безумия - то ещё наслаждение. 

К Нибрасу куча претензий, все демоны Ада его сторонятся, никто не хочет иметь дело с таким, как он. Он нарушает правила, которых нет, и не приносит пользы. Бельфегор недовольно качает головой и вновь делает выговор, Люцифер тяжело вздыхает, а Лилит хохочет. Она всегда хохочет. 

Сейчас с Лилит хохочут все.
Ведь кто бы мог подумать, что жизнь сыграет с Нибрасом такую злую шутку, верно?
Всё получилось так глупо и вместе с тем до ужаса забавно.
И все, кого бы демон не встретил на своём пути, хохочут.
И лишь некоторые кидают сочувствующие взгляды.
Смешно, правда? Демоны и сочувствие.

— Возможно, это послужит тебе уроком, — заговорчески шепчет Лилит, рассевшись на огромном диване. 

— Уроком? — Нибрас садится рядом. Ему не нравится Лилит, да и вообще никто не нравится, но уж лучше она, чем кто-то другой. 

— Тебе стоит научиться сдерживать себя, — с некоторым укором произносит Лилит, собираясь в точности повторить одну из лекций Бельфегора. — Нам нужны клиенты с их душами, а не кучка сломленных людишек, от которых почти ничего не осталось.

— Я делаю шоу, — произносит Нибрас, глядя прямо в глаза демонессе. 

— Твоё шоу никому не нужно, — отвечает Лилит, хмуря тонкие брови. — Даже тебе самому.

Последняя фраза, почему-то, выбивает из колеи. Он знает это, но не хочет признавать. Ведь если признает, то у него больше ничего не останется. И он станет таким же, как и все остальные, — скучным демоном, послушно выполняющим приказы. 

Ведь у него нет ничего, кроме развлечений и жуткой усталости от всего этого.

Лилит смотрит с интересом и с некоторой жалостью. Нибрас всегда был поодаль от всех остальных. Всегда один и всегда одинок. Он хочется казаться гордым и холодным, но Лилит знает, что он просто потерянный мальчишка, у которого нет своего места в этом мире. 

Лилит относится к Нибрасу хорошо. Даже слишком, наверное. Но какой толк от этого её "хорошо"? Демон всё равно ненавидит её, людей, демонов и весь этот чёртов мир. Он вбил себе в голову, что должен развлекаться. И он развлекается. Даже если это всё уже в печёнках сидит и тянет блевать. 

И ни Лилит, ни кто бы то ни было ещё, не в силах достучаться.

— Ты ненавидишь её? — спрашивает Лилит после затянувшегося молчания.

— Кого? 

— Вику, — Лилит замечает, как парня передёргивает от одного звука её имени. И она не знает, хорошо это или плохо.

— Ненавижу, — кивает Нибрас, сжимает руки в кулаки и хмурится. — Она вечно такая апатично-депрессивная и жутко раздражающая. Засыпает за компьютерным столом, курит ненавистные сигареты и общается...точнее, общалась с ненавистными подругами. Она такая же глупая, как и все остальные. А, может, и ещё глупее. 

Лилит улыбается. 

***

Вика снова сидит на холодном полу, солёные слёзы снова обжигают бледные щёки и снова хочется умереть чуть больше, чем обычно. Вика подавляет боль в груди дешёвым виски, сигаретами и ножом в руке, что оставляет идеальные кроваво-красные полосы на худых запястьях. 

Вика никогда не резала руки и не пила виски. Вика никогда не подавляла боль, потому что её не было. Она не знает, что нужно делать, поэтому делает то, что столько раз видела в различных фильмах и сериалах. И, знаете, вроде даже помогает. 

А у Нибраса глаз дёргается, стоит ему заметить девушку в таком состоянии. Он сотню раз видел, как люди делают это, и всегда ему было весело. А сейчас...а что сейчас? Сейчас в голове что-то щёлкает и появляется чёткое осознание того, что всё это — неправильно. Так не должно быть. Она не должна причинять себе боль.

И демон, забыв про свой напускной образ "холодного и жестокого", бросается к ней, забирая нож прямо из рук. Он разворачивает Вику за плечи и встряхивает, стараясь разглядеть в её глазах признаки сознания. А в его собственных ядовито-жёлтых глазах теплится страх, незнакомый до этого дня. 

— Ты что, твою мать, творишь?! — Нибрас не любит повышать голос, но сейчас это происходит само собой. И хочется влепить девчонке звонкую пощёчину, только бы она очнулась, но он не может причинять ей вред, а она не может выйти из прострации. 

— Я ненавижу тебя, — шепчет Вика, хватаясь окровавленными руками за водолазку демона. — Ненавижу! — голос срывается на крик, а в глазах начинают проявляться проблески сознания. — Это всё ты виноват! Во всём виноват ты! Вся моя жизнь пошла по наклонной, стоило тебе объявиться в той чёртовой комнате! Ублюдок!

Вика рыдает навзрыд, кричит, надрывая горло, и брыкается, уткнувшись носом куда-то в область ключицы демона. Он гладит девушку по спине и шепчет какие-то успокаивающие слова ей на ухо, что совсем не свойственно и, более того, ужасно странно. 

Вика в истерике, Нибрас — тоже. 
И оба решительно не понимают, что происходит.

Слова не помогают, а девушке всё хуже. И тогда Нибрас, тяжело вздохнув, щёлкает пальцами. Буквально из ниоткуда появляется красивая тёмно-фиолетовая бабочка, прямо как во снах Виктории, и садится девушке на голову. Вика замолкает.

Демон, осторожно подхватив на удивление лёгкую девушку на руки, переносит её на кровать и садится рядом, аккуратным движением убирая прилипшие ко лбу мокрые волосы. Утирает всё ещё катящиеся по щекам слёзы, укрывает одеялом и тяжело вздыхает, взлохмачивая свои собственные волосы.

И он ещё долго будет убеждать себя в том, что виной такому поведению — заклятье, что связало их вместе.