Новые обстоятельства
Прошла пара недель, с тех пор, как новость о новом статусе крови Гермионы Грейнджер перестала быть новостью номер один. Слизеринцы продолжали время от времени цеплять её, отпуская едкие комментарии на счёт её «чистокровности». Отмалчивались лишь Забини и Малфой. Но Блейз вообще редко вступал в какие-либо перепалки, а Малфой... Он лишь задумчиво смотрел на неё время от времени и, иногда просто затыкал кого-то из своих однокурсников. В остальном больше не происходило ничего сверхъестественного, за что Гермиона была благодарна.
— Мне кажется, или Малфой заступается за тебя? – однажды спросил Рон, когда они патрулировали коридор, во время ночного дежурства.
— Почему бы тебе не спросить об этом его самого? – раздражённо ответила Гермиона.
В последнее время она вообще стала достаточно раздражительной. Её бесило сложившееся положение вещей. Дамболдор просто бросил её в пекло и, словно забыл о ней, однокурсники и другие студенты всё ещё бросали в её сторону косые взгляды. Даже ей, её чистокровность, казалась какой-то дурацкой шуткой. В шкатулке, который дал ей Дамболдор, она нашла не только фамильные документы, но и письмо от матери, которое так и не решилась прочесть, а с ним несколько колдографий. На них Гермиона и вправду узнала себя в младенчестве. В остальном же, всё это продолжало походить на абсурд. Каждый день она подолгу изучала себя в зеркале, пытаясь понять, изменилось ли в ней хоть что-то, после того, как она узнала о том, что она чистокровная. Это было странно осознавать в своей голове, но совершенно не изменяло её внешне. Те же буйные кудри, которые с годами она научилась немного «укрощать», те же тёпло-карие глаза, тот же вздёрнутый нос и требовательный строгий взгляд. Она выглядела так же, как маглорождённая Гермиона Грейнджер. Но она больше не была ею.
Это было самое печальное для неё. Она в одночасье потеряла себя. В глазах поселилась пустота и растерянность. Гермиона не могла спать и нормально есть, она даже не могла сосредоточиться на домашних заданиях и уроках. Подумать только, Гермиона Грейнджер – главная заучка Хогвартса, не может усвоить теперь и половины материала. Она даже не помнила, когда она в последний раз делала домашнее задание. Дни сливались в один бесконечный личный кошмар для Гермионы, а она металась в нём, словно птица в клетке.
— Ты стала другой. – как-то грустно заметил Уизли.
— Думаю, это было неизбежно. – бесцветно ответила Гермиона. – За последнюю неделю я узнала, что это вовсе не я, что мои родители, таковыми не являются, а моя настоящая семья погибла от руки Волан-де-Морта. Вся школа шепчется за моей спиной, слизеринцы смотрят так, словно я диковинный зверь, а я...о да, прости, Рон, что это немного обескуражило меня! – Уизли съёжился под колким взглядом её глаз.
— Прости, просто...
— Это не важно. Просто мне нужно время. – тихо ответила Гермиона.
— Да, я понимаю. – неуклюже пробормотал парень.
Но он не понимал. Он просто не в состоянии был понять. И, не потому что он был рассеян или глуп, а просто потому, что понять такое было просто невозможно. Когда они закончили патрулировать и вернулись в башню Гриффиндора, девушка дождалась, когда Рон уйдет к себе и снова выскользнула из башни. Она не могла нормально спать уже несколько дней. Все навалилось на неё настолько большим комом, что девушка не справлялась. Когда она кралась к Астрономической башне, то услышала голос за своей спиной:
— Не могу поверить, что золотая подружка Поттера гуляет ночью по школе. – Мерлин бы побрал того, кому принадлежал этот голос.
— Куда больше меня интересует вопрос, что ты делаешь тут, после отбоя? – спокойно откликнулась Грейнджер, оборачиваясь.
Перед ней стоял Малфой. Он был в обычных брюках и школьной рубашке. Волшебная палочка торчала из его кармана, а светлые волосы были растрёпаны.
— Скажем так, не только ты предрасположена к ночным прогулкам. – спокойно ответил он.
— Наши прогулки совершенно разного характера. – пробормотала Гермиона, замечая красноватый след на его шее, которому суждено было стать засосом.
Её взгляд не ускользнул от него, а губы тут же растянулись в усмешке.
— Очевидно. – хмыкнул слизеринец.
Он изучающе разглядывал гриффиндорку, отчего Гермионе стало неловко. Не хватало ещё покраснеть перед ним, но щёки уже предательски розовели. Она уже почти привыкла к тому, что все пялятся на неё, но взгляд блондина сейчас, почему-то вызывал в ней сильный дискомфорт.
— Предлагаю сделать вид, что мы просто друг друга не видели. – проговорила девушка, прочищая горло.
Слизеринец коротко кивнул, но остался стоять на месте. Гермиона же направилась дальше, желая поскорее убраться от него подальше. От него и этих серых пытливых глаз, которые сканировали её, изучая с головы до ног, словно они не учились шесть лет на одном потоке. Гермиона уже почти скрылась за поворотом, как вдруг голос Малфоя снова настиг её:
— Значит, Гонтье? – девушка закатила глаза, подавляя вздох раздражения. – Признаюсь честно, я удивлён. Не думал, что кто-то способен меня так удивить, но ты... - он задумался. – ты превзошла все возможные ожидания.
— Рада быть тебе полезной. – съязвила гриффиндорка.
Малфой всё ещё рассматривал её. В его глазах, похожих на небо перед штормом, была насмешка, любопытство. Обычно в них она видела лишь презрение и раздражение, но сейчас его взгляд изменился. Очевидно, это было связано с новым статусом её крови, но перемена была разительной.
— И как оно? Быть чистокровной? – ирония в его интонации пустила щупальца вокруг Гермионы.
— Я никогда не чувствовала себя так паршиво, если честно. – вдруг честно призналась гриффиндорка.
Драко усмехнулся. Он пригладил волосы назад, продолжая стоять на месте.
— Ты привыкнешь. – небрежно откликнулся он, после паузы. – Возможно, тебе даже понравится.
— Вот уж не думаю. – пробурчала Гермиона в ответ.
Малфой поравнялся с ней, уходя вперед, в сторону подземелий, снова смерив её оценивающим взглядом. Гермиона мысленно попросила его уйти поскорее, попутно посылая к дьяволу, вместе с Дамболдором и всеми, кто шептался за её спиной, обсуждая её новое положение. Находиться в его обществе было непривычно, особенно, когда он был так спокоен в отношении её.
— Я всегда подозревал, что ты слишком хороша для грязнокровки. – снова этот небрежный тон.
— Ты очень любезен. – фыркнула Гермиона.
Он кивнул и отправился прочь, оставляя её в одиночестве. Почти скрывшись за поворотом, он снова обернулся:
— Не обращай внимания на Нотта и Пэнс. Они привыкнут. Я позабочусь. – и растворился за поворотом.
Гермиона осталась в коридоре, не в силах даже сдвинуться с места. К списку всех открытий за эти недели, прибавился ещё и Малфой, который, говорил с ней, как с равной себе. Возможно, это должно было её обрадовать или хотя бы успокоить, но от осознания его снисходительности и небрежности тона, ей стало ещё хуже. Она вляпалась. Она не выберется, и помочь ей никто не мог.