22
В голове стоит гул. Последнее, что ты чувствуешь, как рука Джина выскальзывает из твоей, а в легких начинает жечь. Ты будто покидаешь собственное тело, вылетаешь за пределы сознания, но наблюдаешь за всем со стороны. Видишь, как Юнги падает на холодный белоснежный кафель. Его руки раскинуты в стороны, глаза закатываются и грудь тяжело вздымается. Джин упал рядом с ним на колени, дрожащими руками хватаясь за горло. Тебе кажется, ты слышишь отчаянный крик. Не понимаешь... твой ли он или кого-то другого. Может, это ты вопишь внутри себя? Вокруг все начинает кружиться, точно тебя утянули в танец смерти, а ты будешь кружить в нем, пока не испустишь последний вздох. Чувствуешь, как тебя придерживают, хотя, может, ты давно лежишь на кафеле, и твое сознание отключилось.
Кажется, ты отдаленно слышишь стрельбу. Громкую, не прекращающуюся ни на секунду. Автоматные очереди проносятся где-то совсем рядом и одновременно далеко. Языки пламени будто касаются твоего тела, лижут побледневшую от ужаса кожу, оставляя после себя красные жгучие следы. Пытаешься бежать, но все равно стоишь на месте. В один момент ты понимаешь, что глаза закрыты. До ушей долетает шепот, такой тихий и знакомый. Ты слышишь свое имя. Слышишь голос Чонгука. Это точно он, даже спустя годы этот тембр будет витать в твоей памяти. Чувствуешь рядом тепло, как касаются твоей щеки.
Открываешь резко глаза, вдыхаешь глубоко, будто вынырнула из темных глубин. Яркий свет сразу же слепит. Кажется, собой он может затмить солнце. Слишком белый и режущий. Ты пытаешься отвернуться, но голова не двигается, как и все тело. Шея горит огнем и тебе прямо хочется потереть это место, но руки оторвать не получается. В уголках глаз скапливаются слезы, ты жмуришься еще сильнее. Сглатываешь громко, но такое чувство, будто горло сейчас слипнется к чертям от сухости. Такое ощущение, будто все тело сейчас схватит судорога, но ты ее почти не чувствуешь.
Внезапно над тобой возникает темная тень, благодаря чему ты вздыхаешь с облегчением, делая новую попытку открыть глаза. Над тобой навис черный силуэт, и ты моргаешь несколько раз, чтобы разглядеть, кто это.
— У тебя рекорд, Т/И, — по интонации можно понять, что человек улыбается. — Обычно после такой дозы снотворного, да еще и с наркотиком, просыпаются только через несколько суток. А ты пришла в себя меньше, чем через сутки.
— Тэкен, — хрипишь не своим голосом, порываясь, чтобы схватить его. Но тело ощущается, как каменное и ты наконец понимаешь, что твои руки, ноги и шея прикреплены к специальному лабораторному столу кожаными ремнями. — Чертов ты ублюдок. Я собственноручно порежу тебя на маленькие кусочки и скормлю гнилым. Ты почувствуешь всю боль, которую доставил мне и другим людям.
— Не думаю, что в таком положении тебе стоит разбрасываться подобными словами, — он хмыкает и отходит, садясь за стол и что-то печатает несколько минут в ноутбуке. Ты хочешь снова съязвить, но замолкаешь, взглядом прилипая к нескольким людям, если их еще так можно назвать, которые лежали на таких же холодных металлических койках у противоположной стены.
Их кожа была почти серого нездорового оттенка, местами покрыта темными пятнами. На руках виднелись черные вздутые вены, которые поднимались по плечу к шее, превращаясь в тоненькие ниточки, которые усеяли лицо. К вискам, затылку и лбу были прикреплены длинные белые проводки, которые исчезали под кожей. Вокруг каждого из двух пациентов стояло несколько капельниц, а их иголки уже длительное время пропускали в вены непонятное для тебя вещество. Тела были усеяны шрамами, а на железной поверхности следы запекшейся крови. На одном из экранов около Тэкена прослеживалась мозговая активность пациентов и у одного из них она была намного меньше, на другом — остальные жизненно важные показатели.
Ты откидываешь голову назад на сколько это возможно и замираешь на несколько секунд в таком неудобном положении. За прочным стеклом десяток инфицированных. Их нижние челюсти переломаны и свисают вниз, шатаясь от их рычаний, которые через стекло не слышно. Ты уверенна, что уже однажды они бились головой о него, только бы проломить, о чем свидетельствуют кровавые подтеки крови и куски мозгов. На них абсолютно нет одежды. Их кожа местами полностью прогнившая, словно стоит коснуться и ее ошметки останутся в твоих руках, сопровождаясь нереальной вонью. На руках плоть разодрана до костей от того, что гнилых прибивали гвоздями к стенке, только бы не вырвались, но они все равно не чувствуют боли и выломать себе руки для них не преграда. Ты встречаешься глазами с одним из них. Он смотрит из самого ада, не меньше, а в твоей голове вопит его зверский голос. Ты медленно возвращаешь голову в прежнее положение, замечая, что на тебе одна лишь белая простыня, снова переводя взгляд на людей на медицинском столе.
— Что ты творишь? — тихо спрашиваешь и в ту же секунду один человек начинает сильно содрогаться, чего ты не выносишь, закрывая глаза. Ты ненавидишь то состояние, когда твое воспаленное сознание закидывает тебя обратно к последнему разговору с Чонгуком и Чимином, заставляя переживать начало конца еще раз и еще. Это происходит постоянно, когда тебе кажется, что ты скоро умрешь.
Тэкен не отвечает. На его экране все загорается красным и начинает пищать. Мужчина на железном столе кричать не может из-за трубки, которая проходила глубоко в его горло, проскальзывая в легкие. Он хрипит, глотая собственную кровь, пальцы на его руках и ногах загибаются. Он ногтями царапает кожу на бедрах, выгибаясь в спине, создавая жуткий хруст. Тэкэн несколько секунд смотрит на экран, зарываясь пальцами в волосы, что-то бормочет себе под нос, руками проводя по лицу. Его захлестывает злость. Он подрывается на ноги, со стола сметая все записи и прочие бумаги. Мужчина стучит кулаками по деревянной поверхности, да так сильно, что ты удивляешься, как он не раздробил себе кость. Внезапно все затихает, а в лаборатории проносится лишь громкий выстрел. Он стал внезапным для тебя, от чего ты вздрагиваешь, открывая глаза, поворачивая голову на звук. Мужчина больше не двигается. Тэкен стоит над ним с вытянутой рукой, сжимая в ней пистолет, и тяжело дышит. Его некогда белоснежный халат и такая же футболка запачканы кровью. Он рукавом вытирает алые капли с лица и берет со стола небольшой диктофон.
— Пациент номер тридцать семь… мертв, — он прикрывает глаза. — Эксперимент окончен.
— Признай, ты неудачник. У тебя ничего не получается и не получится, — злорадствуешь над его очередной неудачей. — Ты лишь очередное животное, ничем не отличающееся от инфицированных. Ты лишь убиваешь людей, которых и миллиона, наверное, нет.
— Ты ничего не знаешь! — Тэкен вскрикивает, поворачиваясь к тебе лицом, и в секунде сокращает расстояние, становясь рядом с тобой.
— Я знаю. Я прекрасно знаю, что из-за вас — психов и началась пандемия. Именно поэтому вас послали тогда в больницу устранить первых заразившихся. Вы сожгли ее, даже не подумав о здоровых людях, — сверлишь его взглядом, сжимая кулаки до боли. Чувствуешь ярость, которая только усилилась. Ты думала, что обуздала ее. Но ошиблась. — Но вирус так и не остановили. Именно из-за вас человечество сейчас на грани вымирания.
— Я работал в компании тогда, я был управляющим и до сих пор им остаюсь, Т/И. Это были жестокие меры, которые мы вынуждены были принять. В тот момент на кону был весь мир, поверь, лучшим вариантом казалось потерять пару сотен ни в чем не повинных людей, — голос мужчины кажется осипшим и отчаявшимся.
— Они превратились в пару миллиардов.
— Думаешь, я хотел этого? Думаешь, я не мучаюсь от кошмаров и не схожу каждую ночь с ума, осознавая, сколько на моих руках крови?! — сначала Тэкен снова вскрикивает, а потом переходит на еле слышимый шепот. — Я, спустя годы, понятия не имею, как произошла утечка. Все было под контролем. Сейчас выяснить уже ничего не получится, половина врачей и персонала погибли. Часть из них умерли позже... после заражения, другая часть — после противостояния Омиду. Все, кого вы здесь видели — последние выжившие Цикады. Сейчас я пытаюсь создать вакцину, хочу помочь человечеству, чтобы исправить все.
— Почему вы не можете объединиться с Омидом? Там же тоже есть люди с иммунитетом, есть врачи и те, кто защитит, — на секунду ты сочувствуешь Тэкену.
— Трэй сбежала от них. Она рассказала, какие вещи они творят там с людьми. Мы нашли ее во время выхода в город, но и люди из Омида тут же подоспели. Сначала они хотели, чтобы мы присоединились к ним, но благодаря Трэй мы этого не сделали. Позже Омид начал нападать на нас.
— Поэтому ты не вернул нам дневник? — уже в который раз задаешь один и тот же вопрос, а Тэкен устало мотает головой.
— Я вернул все вещи, которые при вас были. Ничего больше не было, — мужчина потирает переносицу, поджимая губы. — Зачем мне какой-то блокнотик, если я, например, мог отобрать ваше оружие, патроны?
Ты подозревала, что услышишь подобный ответ.
— Что с ними? — ты подбородком киваешь на пациентов.
— У них иммунитет. Но он слишком слабый. Если клеток вируса в крови будет больше, чем он может побороть, то человек становится инфицированным, — управляющий оглядывается на мертвое тело и полуживое. — Я проводил много разных экспериментов и опытов, но все тщетно. Но твой иммунитет… Т/И, я никогда такого не встречал. Мне кажется, ты именно тот человек, которого я искал. Именно ты можешь помочь мне с вакциной.
— Значит, ты все знал еще с самого первого дня, как мы сюда попали, — ты складываешь все частички вместе в своей голове, а Тэкен кивает. — Почему я была в коме?
— У тебя было внутреннее кровотечение. Мне нужно было, чтобы ты полностью восстановилась, чтобы тебя ничто не волновало. Поэтому это была штучная кома, если это так можно назвать. К тому же я проверил твою кровь, провел очередной опыт, он ведь практически был успешен. Но этого оказалось мало.
— Хочешь сказать, ты почти создал вакцину? — недоверчиво смотришь в глаза мужчины, а он снова кивает. — Почему я должна тебе верить?
— У меня нет доказательств. Тебе придется верить на слово.
— Это трудно, — ты разрываешь с ним зрительный контакт, взглядом изучая люминесцентную лампу на потолке, которая начинает резать глаза. — У меня есть выбор уйти или помочь? — боковым зрением замечаешь, как управляющий мотает головой, пожав плечами.
— Все же... ты ублюдок, — гулко сглатываешь, чувствуя, что ремень уже начинает натирать шею. И осознаешь, что больше не увидишь того, кого так сильно полюбила. — Что с Джином и Юнги?
— Они в порядке, но заперты, — Тэкен поднимается со своего места, надевая медицинские перчатки. — Не переживай. Я их отпущу, и они уйдут, если захотят.
— Я видела медкарты пациентов. В их картах было написано «поддать экспериментам». Если ты хоть пальцем одного из них тронешь, я из мертвых восстану, чтобы тебя сожрать, — глаза начинают слезиться от долгого разглядывания лампы.
— Я не веду никаких медицинских карт. Все, что мне нужно остается в моей голове, на ноутбуке и диктофоне, не более, — управляющий возвращается обратно к тебе, опираясь на края железной и холодной поверхности.
— Я останусь в живых?
— Как повезет…
Закрываешь глаза, не удержав своих слез. Ты бы все отдала, только бы увидеть Джина в последний раз, но прекрасно понимаешь, сколько боли это ему доставит. Тэкен склоняет голову, словно не замечает твоих слез, взывает к всевышнему, только бы это была последняя смерть на его руках, только бы у него уже получилось. Только вот... слышит ли его хоть кто-то?
Ты действительно готова отдать свою жизнь во имя всего человечества. Во имя погибшего брата Чонгука и лучшего друга Чимина. Во имя Джина и Юнги. Во имя себя самой…