8
Солнце сегодня светит ярче, чем обычно. Пение птиц кажется по-особенному громким, а легкий шелест веток деревьев успокаивает. По небу медленно плывут светлые облака. Когда-то в перерывах на работе вы с Чимином пили горьковатый кофе и долго придумывали себе фигуры, которые видели в небе. В голове проносится его хохот после очередной сказанной глупости. Ты помнишь, как Чонгук после смены приходил к вам и мог сидеть до поздней ночи, слушая истории про пациентов, а потом засыпал на диване в твоем кабинете. Ты опускаешь взгляд на свою руку, прикусывая губы изнутри. Смотришь сквозь татуировку феникса на уродливый шрам от зубов друга. Это все, что он после себя оставил: шрам и болючие воспоминания, точно так же, как и Чонгук. Только вместо шрама пистолет, который много раз спасал жизнь. Кислород снова будто перекрывают. В горле першит, в груди болит. Хочется закрыться от всего мира. Или от того, что от него осталось? Ты не знаешь, как еще держишься и что тебя заставляет идти дальше. Но, если раньше стимула не было никакого, лишь мысли, что Чонгук и Чимин не желали бы настолько ужасного выбора с твоей стороны, то сейчас появились Джин и Юнги, которых ты не хочешь оставлять и за которых искренне волнуешься. Да, это тебе и правда не нужно было, ты не хотела к кому-то привязываться, а потом переживать, что рискуешь потерять. Но так уж получилось. И ты сама себе даешь слово, что будешь стараться идти дальше и выживать в затянутом мраком мире, пока будет хоть один человек, который будет нуждаться в тебе. Ты сжимаешь сильно свое запястье, зажмуриваясь, и глубоко вдыхаешь, стараясь подавить все воспоминания в себе. Но прекрасно знаешь, что это ненадолго. Ровно до тех пор, пока ты не останешься наедине с собой. Прекрасно знаешь, как вся боль снова захлестнет своей черной волной, накрывая с головой. Как каждое воспоминание будет кружить в измученном сознании, словно стервятник над своей жертвой. И слова о том, что все пройдет, больше не помогут, как раньше.
Ты открываешь глаза, одергивая рукав белой легкой кофты, которую принесли люди Хосока, и инстинктивно кладешь руку на пистолет на бедре, взглядом обводя местность. Уже давно полдень, но Джин так и ни разу не явился. Тебе это все больше не нравится. Сначала ты думала, как и Юнги, что он знакомится с новыми людьми, что просто соскучился по общению, но пропадать так надолго — было бы слишком глупо с его стороны. Не то чтобы ты очень хорошо выучила Джина за эти несколько дней, почти неделю, но это явно не в его стиле — заставлять волноваться. Идешь медленно по дороге, наблюдая чуть ли не за каждым человеком. Люди ведут себя так непринужденно, словно за стеной обычный мир, в котором им не грозит опасность, словно все в порядке, словно мир не уничтожен. Ты фыркаешь на парочку девушек, которые любезно махнули тебе рукой. Интересно, если инфицированные нападут на них, смогут ли они себя защитить? Или хотя бы убежать? Скорее, нет, чем да. И пусть ты будешь после этих мыслей самым ужасным человеком, но ты бы посмотрела на их жалкие попытки спастись. Потому что жить так беззаботно, как они сейчас, — самое глупое, что можно делать в нынешнем мире.
Прекращаешь следить за каждым движением людей и останавливаешься, поднимая яблоко, упавшее с дерева. Обтираешь его о край белой кофты и вдалеке видишь Хосока, который поглаживает Тэхена по щеке, мягко улыбаясь. Выглядело бы романтично, если бы не то, что царит вокруг. Ты кусаешь красный фрукт, чувствуя на языке сладкий вкус. Чон достает что-то блестящее из кармана, видимо, цепочку и надевает ее на тонкую шею парня, затем зарывается пальцами в русые волосы и целует в лоб. Тебе не верится, что еще может быть место для любви? Разве она не умерла вместе с надеждой и верой? Ты слышишь шаги позади и поворачиваешься, встречаясь взглядом с Юнги. Он чешет большим пальцем нос, отвлекаясь на хозяев лагеря, и делает шаг еще ближе. На нем черная кофта, скрывающая под собой множество татуировок, и такого же цвета штаны.
— Как тебе тихая ночь? Как лагерь? — он отбирает у тебя яблоко, причмокивая от большого количества сока, и прикрывает один глаз от солнца.
— Не по себе. Слишком спокойно. Я даже и не спала нормально, непривычно совсем. Из-за угла не доносятся голодные рычания и топот чужих ног. Я настолько привыкла к царящему ужасу, что это мне теперь кажется неправильным. — Вытираешь губы тыльной стороной ладони и прислоняешься спиной к дереву, прячась от яркого солнца. — Как твои ощущения?
— Спал, как убитый, — довольно улыбается. — Чувство, будто попал в прошлое. Дом, мягкая кровать, вкусная еда и душ. Что еще нужно для счастья?
— Нормальный мир, может? — пожимаешь плечами, скрещивая руки на груди.
— Ты так хорошо умеешь рушить иллюзии и надежды. Не похоже, что ты была доктором, — Юнги бросает огрызок в траву, опираясь на дерево рядом с тобой. — Хотя сейчас это, наверное, к лучшему. Я тебя понимаю. Но, прошу, будь с Джином помягче. Он прошел через всякое дерьмо еще до апокалипсиса, так что, думаю, заслужил хоть одну искреннюю улыбку от тебя. Он все время пытается приободрить, немного развеять тьму вокруг, он столько раз спасал меня, рискуя собой. Удивительно, что такие люди, как он, выжили и могут оставаться настолько светлыми. А еще, он все пытается найти к тебе подход, стать ближе, — говорит непринужденно Мин. Ты улыбаешься уголками губ, тихо хмыкая, но потом снова резко становишься серьезной.
— Это любезно с его стороны, но совершенно бессмысленно, — или же наоборот? Может, он уже нашел правильный путь? Ты опускаешь глаза на свои ботинки, не желая продолжать эту интимную тему, потому что сама еще в себе не разобралась. Такое ощущение, что теперь ты опасаешься абсолютно всего, даже своих собственных чувств. — Ты так и не видел его сегодня? — переводишь тему.
— Нет, — поворачивает к тебе голову Мин. — Ты, я так понимаю, тоже, — молча киваешь, нахмурившись. — Это не в его стиле. Кстати, я хотел взглянуть на их оружие, — Юнги указывает в сторону охраняемого ангара у входа в лагерь, снова обращая твое внимание на него. — Мне даже подойти не разрешили. А потом появился Хосок, который любезно попросил меня пойти нахрен. Перспектива дождаться Джина и свалить дальше по своим делаем кажется мне все более правильной.
— Я же говорила, что что-то не так. И, по правде говоря, мне совсем не хочется узнавать, что именно, — ты осторожно поворачиваешься в сторону, где стояли Хосок с Тэхеном, но первого уже не было.
— А еще вчера у девушки на руке я видел шрам в виде крестика. Но я уверен, что видел его еще до этого, не могу точно вспомнить, где именно, — мужчина берет в руки маленькую ветку и рисует на земле примерное изображение.
— Не уверена, что тоже его видела, — отвечаешь, пристально смотря на рисунок. — Пошли обратно в дом. Соберем свои вещи и немного еды и будем ждать Джина. Переночуем еще ночь и на рассвете все вместе двинемся дальше, — Юнги кивком соглашается с тобой, а ты похлопываешь его по плечу и уходишь первой, еще раз оглянувшись в сторону Тэхена.
* * *
Через несколько часов Джин не вернулся. Ближе к вечеру тоже. Вы с Юнги уже вдоль и поперек обошли весь лагерь несколько раз. И это начинает напрягать все больше и больше. Мин уверен, что просто так Джин бы не исчез, не сказав ни слова. На улице уже начинают зажигать факелы и разводить костры, чтобы приготовить поесть. Охрана у ворот немного увеличивается, а люди все такие же приветливые друг с другом. Вы вместе выходите из дома с целью найти Хосока и поговорить с ним. Долго искать не пришлось.
Мужчина стоял у одной из беседок вместе со своим возлюбленным и разговаривал с вооруженными людьми. Вы подходите к нему ближе, и он тут же обращает на вас внимание, широко улыбаясь.
— Есть разговор, — сразу говорит Мин, обходя людей с автоматами. — Наш друг Джин пропал. Мы сегодня целый день его не видели. Может, ты что-то знаешь? — Юнги не намерен долго вести разговоры, но и ссор он не хочет, поэтому всячески сдерживает себя. На самом деле, он на взводе и места себе не находит уже несколько часов. Ты стоишь рядом с ним, касаясь своим плечом его, говоря, мол, я рядом, хоть и сама не менее напряжена. Смотришь немного злобно на Чона, который полностью сконцентрирован на Юнги все с той же улыбкой, и переводишь взгляд на Тэхена, стоящего за спиной мужчины и опустившего грустные глаза вниз. Его руки скреплены перед ним, а указательные пальцы нервно царапают до покраснения кожу на больших.
— Джин? — Хосок отводит вопросительный взгляд в сторону. — Ах, точно, Джин! Высокий такой, широкоплечий.
— Именно, — бросаешь коротко, желая поскорее услышать ответ.
— Он ушел вместе с моими ребятами на вылазку. Он вчера вечером вызвался, — Хосок коротко пожимает плечами, переводя глаза от Юнги к тебе, смеряя неоднозначным взглядом.
— Если бы Джин собирался уйти на вылазку, он бы предупредил, — Юнги сжимает челюсти, делая шаг вперед, подходя почти вплотную к Чону. — Ты мне врешь.
Атмосфера вмиг накаляется. Словно вы все стоите на остром лезвии клинка. Между вами столько напряжения, что стоит появиться хоть малейшей искре, как все взлетит вверх в радиусе километров. При резком движении Юнги люди Хосока тут же сильнее сжали свое оружие, пока твои пальцы давно покоились на рукояти пистолета.
— Я думаю, тебе стоит успокоиться. Твой друг взрослый человек, он сам в праве решать, что делать, — взгляд мужчины резко становится холоднее, а улыбки будто никогда и не было на этом лице. Тэхен поднимает глаза на Чона и поджимает вишневые губы. Он подходит ближе, касаясь его плеча, и одними губами шепчет «не надо», даже не заботясь, что его, скорее всего, не слышат.
— Никому ведь не нужны проблемы, верно? — Юнги смотрит из-под лба, слишком сильно борясь с желанием вмазать этому Чон Хосоку, который уже больше не кажется ему таким приятным, как раньше. Мин впервые так сильно боится за Джина, его грудь ходит ходуном, как и сердце под ней, а кулаки сами сжимаются. Хосок вдруг ухмыляется, вскинув брови, а Юнги не железный. — Где он, сука?! — светловолосый хватает того за ворот рубашки, дернув на себя. Его челюсть сильно сжата, ноздри раздуваются. Ты понимаешь, что все не к добру. Люди Хосока наставляют на вас свое оружие, пока ты даже не успеваешь среагировать, но тот резко поднимает руку, приказывая не стрелять. — Если твои люди с ним что-то сделали, я тебя на куски порву, не хуже, чем гнилые, — чеканит каждое слово.
Ты еще крепче держишь пистолет, не рискуя его вытаскивать. Оглядываешься на людей, что молча наблюдают, и тихо сглатываешь, начиная следить за Хосоком.
— Я прошу вас, — впервые подает голос Тэхен, выходя из-за спины своего мужчины, и осторожно касается запястья Юнги, пытаясь заглянуть в его глаза, которые неотрывно глядят в чужие напротив. — Ваш друг правда ушел вместе с нашими людьми. Он должен быть в безопасности.
Юнги еще несколько секунд смотрит на Хосока, не видя в его глазах совершенно ничего, кроме угрозы, и осторожно ослабляет хватку, переводя взгляд на Тэхена, который смотрит по-доброму. Оружие наконец опускают, но ты не расслабляешься. И Мин вдруг как с цепи сорвался. Он бросается на русоволосого парня, прижимая его к деревянной балке беседки. Давит локтем правой руки на горло, заставляя того в страхе ухватиться за его руку. Лицо Тэхена вмиг краснеет, а губы открываются и закрываются. Юнги хватает цепочку с подвеской в виде ворона на его шее, сильно сжимает ее в кулаке и шипит прямо в лицо, сдерживаясь, чтобы не свернуть шею:
— Это принадлежит Джину. Он бы ни за что ее не снял! Откуда у тебя это? — Ким смотрит жалостливо за спину Мина на Хосока. В уголках глаз скапливаются слезы, а паника нарастает сильнее. Юнги опускает глаза ниже на обнаженную грудь из-за съехавшей рубашки и видит такой же крестик, вдруг осознавая, почему он так ему знаком. Он резко оборачивается на Хосока и говорит одно лишь: — Это были вы...
Ты порываешься вперед, чтобы оттащить друга от безобидного паренька, но резкий удар приходится по затылку, от чего ты валишься на колени. Голова тут же словно раскалывается, а перед глазами все плывет. Ты падаешь на грудь, медленно моргая, понимая, что сознание быстро ускользает от тебя, пока перед тобой совсем не образуется мрак.
— В ангар их...