3
Чимин проснулся в наилучшем расположении духа. Улыбка расцвела на детском личике, стоило только вспомнить, что он сегодня ночью не видел кошмаров. Мама уже гремела посудой на первом этаже. Ей бы поспать после долгой смены, но нет, она, как всегда, хлопочет.
Мальчик на пробу позвал призрака, но в ответ раздалось лишь молчание. Пак поднялся на ноги и спустился на первый этаж. Завтрак уже стоял на столе, пока женщина готовила себе кружку чая.
— О! Чимин-и, а я уже собралась тебя будить, — мама поцеловала сына в макушку и пригласила сесть за стол.
— Мам, ты вчера записку оставила. Что ты имела ввиду? — Чимин внезапно вспомнил о листке бумаги, на котором было написано что-то уж совсем ему непонятное.
— Я просто не хотела, чтобы ты расстраивался из-за предстоящих экзаменов. Если не сдашь, всегда есть день пересдачи, так что не перенапрягайся слишком. Я же знаю какой ты у меня усердный, — женщина тепло улыбнулась, потрепав сына по волосам и Чимину стало так спокойно на душе, он тянулся за рукой матери, ведь ему так не хватало ее тепла, особенно в последнее время, — кстати, отец приедет сегодня вечером, постарайся придти пораньше сегодня, хорошо?
— Я хотел погулять с друзьями, но раз папа приезжает, то конечно!
Кажется все налаживается.
***
— Йа! — вскричал знакомый голос и рядом с Тэхёном и Гуки, мило воркующими в школьной столовой, на скамейку приземлился Чимин. Мальчик буквально светился изнутри, но когда старшие увидели его, их лица мгновенно потемнели, стоило только вспомнить о вчерашнем.
— Пиздюк, ты чего такой довольный? — пробурчал Чонгук и пододвинул к другу тарелку с супом, обед все-таки.
— Ах, думаю я просто счастлив! — смеется Чимин и чувствует внезапную тяжесть в области спины.
— Хэй, мелкие, о чем болтаете? — весело спрашивает Хосок, навалившись на Пака.
— О, привет, хен, — здоровается мальчик. — Да так, о моем хорошем настроении.
Хосок внезапно пищит, кричит на двадцати децибелах и отскакивает от Чима. Один из его пальцев явно был неестественно выгнут, он дует на него, будто это может исправить ситуацию.
— Вау, да кто-то же явно ревнует, — пропевает парень, а у самого испарина на лбу выступила и зубы сжаты от боли.
Завали.
Последнее явно сказал знакомый Чимину голос призрака. Он, видимо, единственный кто ничего не понимал и это ужасно бесило. Какая-такая ревность?
Остаток дня все провели в медпункте вместе с Чоном, капая на мозги бедной медсестре.
***
— Фух! Ну наконец-то! Так кушать хочется! — пробормотал Чимин, выхаживая по знакомой улице.
Дом был виден издалека. Большой, самый красивый среди остальных, родной. В груди предвкушающе трепетало перед встречей с отцом, но также на душе, по непонятным причинам, было не спокойно.
Опасно.
Это определенно не мысли Чимина.
— Это ты со мной разговариваешь? — неуверенно, в пустоту, спросил он.
Там опасно, разворачивайся и уходи.
— Я не могу, там же мои родители! Да и что может быть опасного?..
***
Боль люди испытывают каждый день. Случайный порез, ушиб, какая-то рана. Говорят, что боль означает жизнь. Если чувствуешь ее, то значит еще не умер. Смешно. Потому что сильнее физической только моральная боль. Ее труднее пережить, она остается грязным пятном, на некогда чистом отпечатке чьей-то души.
И кажется сейчас Чимину оставили самый ужасный отпечаток. Он видит как перед ним падает мертвое тело отца, как какой-то мужчина с черными очками на лице вытирает нож о свою кофту. Как любимая мама переломанная лежит у ног незнакомца, как тот брезгливо сплевывает к чужой голове. Чимин видит и не может поверить своим глазам. Кажется, что голова вот-вот взорвется от переизбытка информации.
— О, малыш, вот ты наконец и пришел. Будь хорошим мальчиком и следуй за мной, — наигранно ласково улыбается мужчина и тянет к мальчику руки.
ЧИМИН! БЕГИ!
Пак уворачивается от прикосновений и не раздумывая хватает зонт, что стоит в прихожей, тут же ударяя им убийцу.
— Черта с два, грязный ублюдок, — шепчет мальчик и наносит удар за ударом.
Призрак, кажется, мечется, не зная чем помочь. Он мог бы давно убить незнакомца, посмевшего причинить боль его мальчику, но его силы почему-то не действуют на него. Поэтому ему приходится лишь беспомощно наблюдать за действиями Чимина, а тот в пылу драки схватил кухонный нож, метко попадая им по чужому торсу и рукам. Если бы не Чонгук, Пак бы никогда не научился всяким приемчикам самообороны.
— Пацан, ты, что умереть захотел? — хриплет убийца, делая новый рывок и с успехом хватает чужую руку. Он сжимает ее слишком сильно, до хруста сломанных костей и красной жидкости, стекающей по локтю, — твои родители слишком много знали, поэтому их пришлось убрать, но мне не хотелось бы убивать такое прелестное создание.
Отвратительно. Грязно. Пошло. На Чимине будто появляются еще три пятна. Осознание накатывает новой волной, и мальчика начинает трясти. Сердце будто сейчас выпрыгнет из груди или вовсе откажет.
— Падаль, — выплевывает в припадке неконтролируемой ярости и вот уже недавно схваченный нож оказывает воткнутым в чужую скулу и дальше, ломая скуловые кости. Рывок и снова выпад. Нож врезается точно в висок. Тело незнакомца трепыхается и валится на пол.
Чимин отходит от тела на пару шагов. Смотрит на свои руку, залитые кровью. Делает безуспешные попытки вздохнуть и падает рядом. Вдох-выдох. Пару секунд на успокоение беснующегося сердца. Он убил человека. Черт, он сделал это!
Вставай. Пора сваливать отсюда.
Мальчик поднимается и бежит в комнату родителей. Там чисто как всегда, видимо, мама прибралась перед приездом отца. Глаза щиплет от слез, но Чимин не плачет, он ведь мужчина! Лишь взглядом пробегается по полкам шкафов, кровати и настенной картине, которая висит как-то странно, не так как обычно. Будто ее задели в спешке или снимали и неаккуратно повесили обратно. Пак подходит к ней, цепляется пальцами за края. На самом деле это его любимое полотно Ван Гога, «Звездная ночь». Он переворачивает его. Но там нет ничего необычного, вообще. Не сдержав своего любопытства, мальчик делает дырку в полотне и видит спрятанную там папку, на ней большими буквами написано: «Project TJ130».
— Что за хрень здесь происходит? — вслух спрашивает Пак.
Он раскрывает папку и видит какие-то врачебные заключения, много непонятных слов, букв и цифр, поэтому мальчик переворачивает страницу и теряет дар речи. К листу приклеена его, Чиминова, фотография. Глаза расширяются, а страх наступает с новой силой. На другой стороне изображен мужчина… Призрак, это фотография призрака, который следует за Чимином. Только тут призрак какой-то более живой что ли.
— Мин Юнги. Это твое имя, — шепчет Чимин, читая надпись под фотографией.
Он кажется совсем перестал понимать, что здесь происходит.
С первого этажа слышится шум шагов, чьи-то чертыхания, а дальше тишина. Мальчик подбирается весь, хватает эту папку и прячет в рюкзак. Из того, что хоть как-то походит на оружие он хватает отцовский кубок, полученный за победу в тире. Чим прячется за дверью и решает нанести удар, когда враг зайдет сюда.
— Чимин? — аккуратно зовет шепелявый голос, такой знакомый, родной. Любимый.
— Г-Гуки! — Пак выскакивает из укрытия и несется в объятия друга, — Черт, почему ты не пришел раньше? — говорит, а сам посильнее сжимает руки, а с ними и чужую грудную клетку.
— Чимин, что здесь произошло? — старший старался, чтобы его голос не задрожал, поэтому вопрос получился слегка грубым.
— Хен, они пришли. И убили моих родителей. Я сам не знаю, что здесь творится, но я думаю на этом все не закончится, они вернутся. Надо уходить.
Чонгук тянет младшего вон из дома, но перед этим подходит к незнакомому мертвому мужчине, и пошарив у него в карманах вытаскивает бумажник и удостоверение.
— Пистолеты были с глушителями, понятно почему никто не вызвал копов, — раздумывал Чон, — чувствуешь запах? — спрашивает и в ответ кивок.
Чонгук оттаскивает Пака во двор, достает зажигалку, щелкает и кидает на пол в прихожей. Пожар вспыхивает мгновенно, но не затрагивает двух мальчиков.
— Они хотели замести следы, — неверяще говорит Чимин и его лицо бледнеет еще сильнее.
— Я не знаю, что здесь происходит, но мы обязательно разберемся, — обещает Чон и обнимает друга, оглядывая горящий дом.
А ведь у Чонгука всего лишь было плохое предчувствие, которое и заставило его придти сюда. Видимо не зря.