Пролог
Мрачные тени сгущались над лесной чащей. С высоты свода небес на землю полузакрытым всевидящим оком взирала величественная Волчица-Луна. Небольшой прохладный ветерок гулял в верхушках деревьев, ласково перебирая зелёную листву. Смолк последний гул пения птиц, звонко щебетавших песни при свете дня. Лес погрузился в дремоту.
На лесной поляне средь зелёной травы лежал некрупный серый волк. Его глаза горели таинственным льдисто-голубым свечением. На шкуре плясали лунные блики, щенки Волчицы-Луны, за которыми она присматривала полузакрытым оком с карниза неба.
Положив голову на передние лапы, одиночка рассматривал звёздное небо, словно ища в нем ответа. Дремотный шелест леса убаюкивал, приятная усталость тяготила веки.
Внезапно, чьими-то мощными лапами хрустнула трава. Одиночка, очнувшись от полудрёмы, резко повернулся, настороженно вглядываясь в темноту и ища источник звука. Кончики его ушей дрогнули. Прищурившись, он различил силуэт волка. Тот подходил все ближе и ближе, и голубоглазый застыл на месте, опасаясь быть обнаруженным. Чужак принюхался и посмотрел в сторону нарушителя, тот пригнулся, пытаясь слиться с травой и надеялся, что незнакомец его не заметил. Внезапно, фигура дрогнула, поднялась с места и... Исчезла?
Не успел одиночка удивиться, как голос прогремел уже прямо за спиной. Нарушитель ощутил, как затылок обдало горячим дыханием чужака.
— Ну-с, как тебе моя земля? Понравилась? — поинтересовался незнакомец.
Одиночка выпрямился, резко развернулся и в ужасе остолбенел. Это был огромный белоснежный волк, один из земных сынов Волчицы-Луны. Уродливый шрам-клеймо, проходивший через глаз, переносицу и достигавший уголка пасти, влажно поблёскивал в лунном свете. Пасть расплылась в коварном оскале, зрачки жёлтых глаз от ярости стали узкими, как щели. Голубоглазый одиночка сгорбился, по спине поползли мурашки, в горле застрял ком.
— Не бойся, я не причиню тебе боли. Ты лишь окажешь мне одну-единственную услугу. Для твоего же блага.
Серый волк не стал отвечать. Сорвавшись с места, он кинулся вперёд и попытался бежать. Прислушавшись, он не услышал ничего, кроме бешеного биения своего сердца. Немного успокоившись, волк все же не остановился.
«Скорее бы уйти отсюда! Больше никогда не приду в этот лес».
Мощные челюсти сомкнулись на его горле, морду опалило мерзостным дыханием. Оглушительный предсмертный крик вырвался из глотки и разнесся над долиной, после чего наступила мёртвая тишина.
Небрежно швырнув тело в залитую кровью траву, белоснежный волк облизал пасть и начал приготовление к ритуалу.
Обряд не вызывал у безумца ни капли омерзения, наверняка волк проделывал такое не раз и не два. Повернув к себе морду мертвеца, белый волк вцепился зубами в его глаза и с усилием вырвал. Чёрная густая кровь слезами потекла из пустых зияющих дыр глазниц.
Положив глазные яблоки на землю, белый волк раскрыл пасть, поднял язык и оттуда выкатились два алых шарика волчьих ягод. Он аккуратно подцепил их на клыки и вставил вместо глаз. Те были маловаты по размеру, и вокруг ягод оставалось пустое пространство.
Волк придвинул морду трупа к себе лапой, оценивая свою работу и с отвращением хмыкнул, смотря в «глаза». Затем, убийца вцепился в грудь жертвы, разрывая мясо и плоть и продвигая морду между лёгкими. Когда он вновь поднял голову, в его пасти было сжато сердце. Брызги крови на его морде доходили чуть не до ушей, шерсть слиплась в колтуны.
Белый волк выкопал ямку и быстро закопал всю эту мерзость, после чего с презрением сплюнул, кинул ничего не выражающий взгляд на распростёртое на земле тело, поставил лапу на бок убитого и торжественно произнёс:
— Кровавый Сумрак, я призываю твой бессмертный дух, Великий Сын Смерти, бездумно изгнанный из Высших, чтобы ты вернул это тело к жизни, залечил его раны и вселил в душу святую покорность!
В этот момент, места страшных кровавых ран засветились багровым свечением, а изодранное тело вдруг начало вновь впитывать, как губка кровь, пролитую на траву. Раны стали сами собой покрываться плотью и шерстью, даже вспоротая грудь.
Когда тело полностью заросло, оно поднялось на лапы и произнесло, с почтением смотря алыми глазами без зрачков в глаза своего убийцы:
— Я жду твоих приказов, Альфа
***
Старый серый волк удивительно ловко для своего преклонного возраста бежал по одной из запутанных волчьих троп, перескакивая через бурелом и трухлявые пни, лежавшие на его пути. Вот он свернул за очередное дерево и остановился, ожидая остальных. За ним, высунув розовые языки, вяло плелись два одинаковых молодых тёмно-рыжих с белым волка, братья-близнецы. Две пары идентичных янтарных глаз тёмного оттенка, более близкого к карему, сверкнули в темноте. Время от времени, они перешептывались и многозначительно переглядывались. Их наставник не обращал на это особого внимания, его мысли были заняты чем-то совершенно другим.
Старик остановился, прислушался, словно ожидая нападения, затем, убедившись, что за ними нет слежки, нырнул в густую траву. Близнецы озадаченно переглянулись, но последовали его примеру.
Впереди показалось широкое протяжённое озеро, в чёрных водах которого отражался лик Луно-Волчицы. Старик остановился у кромки воды и вдохнул озерный воздух. В его живых карих глазах появился трепет.
— Зачем ты привёл нас сюда, Дым? — поинтересовался один из братьев.
«Потому что, в отличие от других волков, на Знахарей правило, что здоровый сон – залог хорошей охоты и не распространяется,» — усмехнулся в мыслях второй близнец.
Дым вздрогнул, повернулся, окинул взглядом своих учеников и произнёс:
— Сегодня у нас с вами будет необычный урок. Его нельзя вызубрить, только прочувствовать и найти отклик в своей душе, — из его груди вырвался тяжёлый вздох. — Я привёл вас к Течению Знамений, чтобы увидеть, способны ли вы понимать знамения Стаи Подземного Эхо. Взгляните на воду и скажите, что вы видите на её поверхности.
Две одинаковые рыжие морды «кирпичом» с аккуратной «обратной маской» уставились на поверхность озера.
— Я вижу тени. С красными глазами, — первым подал голос один из них.
— Да, я тоже их вижу, — подтвердил второй близнец.
Их наставник заглянул в воду. В ней отражались волчьи силуэты с одинаковыми алыми глазами. Они уставились на старика, пожирая немигающим взглядом. Ему невольно стало не по себе.
— Что это значит, Дым? — в испуге спросил один из братьев.
— Я не знаю, Можжевельник. Но, зато другое я знаю точно – тьма наступает…