Директор

—Мисс Донован, мне сейчас не послышалось? Вы предлагает лишить мою дочь всех карманных расходов?—мой отец удивленно покосился на женщину, как-будто она предложила стерилизовать меня, а не лишить денег.

Я с удивлением гляжу на неё, а потом на отца, который, как мне показалось, совсем на секунду задумался, но потом его карие глаза встретились с моими и он отрицательно покачал головой.

—Это невозможно.

—Тогда урежьте бюджет.—продолжала жабья морда накидывать идеи, восседая рядом с директором. Эта мигера и впрямь взялась за меня с когтями.

—Урезать?—мой отец, как дурак, переспрашивает каждое слово, как-будто совсем не понимает, чего добивается старая шкура. —Бюджет?

Мисс Донован разочарованно качает головой и начинает объяснять.

—Ваша дочь очень избалованная, поэтому будет резонно слегка уменьшить ее карманные расходы.

Когда я начинаю улыбаться, а не просить у Донован прощения и стоять на коленях, чего она, несомненно, добивается, женщина напрягается. Мистер Мин тоже смотрит с непониманием. Жабья морда предложила суперпупер идею, хотя сама даже не подозревает, что все мои карманные деньги достаются не от отца.

—Мисс Донован, я своей дочери не плачу ни цента. —говорит отец, складывая руки на столе. —И я бы с радостью урезал ей бюджет, если бы мог, но тут я не в силах.

—Не совсем Вас понимаю, мистер Хэзевей.

—Моя дочь с пятнадцати лет стала зарабатывать сама, не беря у меня ни копейки. Единственное, что я мог для неё сделать - это купить машину и одежду, которую она даже не носит. Я каждый божий день перевожу деньги на ее карту, но они тут же приходят мне обратно. Тут же, мисс Донован. Тогда я их отправляю на ее счёт в банке, но он тоже не уменьшается. И поверьте, я больше всего на свете хочу, чтобы моя дочь приняла мои деньги.

Мне приятно слышать эти слова от отца. С пятнадцати лет я поняла, что не хочу быть похожа на очередную папину дочурку, ходящую в гуччи и блюющую радугой. С четырнадцати я начала подрабатывать, зарабатывая копейки. В пятнадцать устроилась официанткой на неполную ставку. Конечно же, не официально. Там не такая большая зарплата, чтобы содержать мой мерседес или платить за дом, но мне хватает на недорогие шмотки и мелкие расходы, такие как покупка фастфуда или походы в кино.

Папа раз в неделю заполняет мой шкаф новой брендовой одеждой, но я стараюсь без особой нужды ее не надевать.

—И где ты работаешь, Сэм?—теперь она обращается ко мне, совсем не веря словам отца.

—В кафе у школы.

—Официанткой?—Донован, кажется, в шоке, как и мой директор. Да, я может и выгляжу как стерва и показываю из себя невесть кого, но я умею ценить деньги, чтобы не тратить их на всякую дорогую фигню. —С ума сойти. Но...

—Мисс Донован, я не вижу смысла продолжать эту беседу дальше. Вчера я связался с миссис Кинг и мы обсудили некоторые.. возможности, чтобы спокойно разобраться в ситуации. Ни она, ни моя дочь больше не имеют разногласий, и мне бы хотелось закрыть это дело.

—Оу, да, конечно. Я Вас поняла.

Отец кивнул на дверь, тут же прощаясь с новым директором и желая ему удачи. Я подмигиваю жабьей морде, которая продолжает пялить на спину моего отца, а потом гляжу на удивленного директора. Да, Алекс Мин, вопросы тут решаются только так.

—Сэм, я не хочу, чтобы ты больше работала в этой кафешке. —говорит отец, идя к выходу по пустым коридорам. Учебное время, как никак.

—Па, мы это уже обсуждали. Я не уволюсь.

—Журналисты стали что-то пронюхивать. Думают, что я не могу тебя содержать, и поэтому ты работаешь официанткой.

—Ну так покажи им шины с бриллиантами и они успокоятся.

Да, я ни раз слышала эту историю. И ни раз надо мной прикалывались учащиеся школы «Дартс», но я быстро поставила их на место. Журналюги тоже неоднократно писали на своих страничках гадости про моего отца и его неспособность содержать меня. Папа тогда все как-то уладил, но теперь это возобновилось снова.

Вся моя компашка липовых друзей тоже неоднозначно приняла новость о моей работе, но вскоре привыкли и даже обрадовались, когда узнали, что я могу делать им скидку на алкоголь в пять процентов. Счастья у них было полное штаны, это ещё не говоря о том, что многим из них алкоголь запрещён. Я же, по дружбе, закрываю глаза на их возраст.

—Сэм, почему ты такая настырная? Никто в твоём возрасте не хочет работать.

—Пап, отвали, ладно?! Мы это уже обсуждали дохиллион раз. Я буду работать дальше. До конца года точно, а потом уеду в институт и найду другую работу, где журналюги меня не достанут.

—Хорошо, я отвалю, но не забудь, что после уроков у тебя психолог.

—Опять?

Я же только утром ходила к ней, чтобы «излечить свою душу».

—Снова. Это за вчерашний день.

—Что за подстава?!—кричу я, когда он продолжает идти к своему кабриолету, на котором я вчера гоняла к Алисе.

—Я слушаю тебя так же, как и ты меня, Сэм. Хочешь работать-работай, но не забывай ходить к психологу. —так же кричит он и садится в машину, желая мне удачи через всю парковку.

Натягиваю на лицо вымученную улыбку и поправляю косуху, делая вид, что все нормально. Что все хорошо, мать твою. Все хорошо. Я не хочу сейчас поехать за отцом и разбить его машину в хлам. Я не хочу убить Донован за ее тупые идеи. Я спокойна. Спокойна.

—Когда мне плохо, я считаю до ста.

—Сука!—взрываюсь я, тут же поворачиваясь к этому бессмертному.

Чертов Йен. Что, блять, ему сейчас надо?

—И тебе привет. —парень встаёт возле меня, доставая из кармана пачку сигарет. —Будешь?—отрицательно качаю головой, так как не очень хочу, чтобы папаня повернул на своей тачке назад, так как его снова вызвали в школу. —Ну, как хочешь.

Йен пожимает плечами и зажимает сигарету губами, но она тут же падает на землю, когда мимо нас проходит Микки с Миленой, толкая парня плечом.

—Что на проходе встал, рыжий?

Милена поправляет свои русые волосы, улыбаясь мне и махая рукой. Киваю ей в ответ, продолжая наблюдать за Микки. Его левая рука лежит на плече своей девушки, которая сияет как начищенный чайник.

—Здорово (ударение на второй слог), Сэм. Что твой батя хотел?

Ну да, он же не знает, что совсем недавно моя тачка была похожа на бассейн. И я не собираюсь ему говорить. Ведь он спросил просто ради приличия, а не для того, чтобы услышать правдивый ответ. Это как спросить у знакомого на улице «Как дела?». Он же ответит тебе «Нормально» или в лучшем случае «Хорошо». Никому не интересно знать, что вчера ты чуть не умер, а сегодня чувствуешь себя, как ходящее говно. Никто не будет останавливаться и слушать твои грустные истории о твоей хреновой жизни. Никому не нужны твои проблемы, поэтому проще соврать или придумать какую-то шутку.

—Наверное, навещал свою малолетнюю любовницу.— я пожимаю плечами, улыбаясь. Уж лучше так, чем рассказывать правдивую историю и смотреть на их скучающие лица, которые так и хотят съебаться отсюда.

—Ну, круто.—говорит Микки, явно наслаждаясь тем, что я не стала рассказывать ему пятиминутную историю. —А ты, рыжий, не устал сосать всем подряд?

Удивленно таращусь на Йена. Неужели я самая последняя узнала о том, что он нетрадиционной ориентации?  Иначе бы Микки так не шутил. Хотя по словам Йена, то Мик тоже гей. Сейчас же я смотрю на довольную рожу темноволосого, который никак не похож на парня, который любит присунуть другим парням.

—А ты не устал приспускать свои штаны  перед всеми подряд?—так же зло отвечает Йен, таращась на Микки, который от такой наглости даже замер. Милена чуть отстранилась, но лишь для того, чтобы темноволосый бросился на Йена, валя его прямо на ступеньки.

Они, как долбаебы, катались по полу, ударяя друг друга то по лицу, то по туловищу. Милена стояла рядом, прикрыв губы руками, а я попыталась приставить их целующимися.

—Ты получишь за свои слова, мудачье!—шипит Микки, ударяя рыжика в висок.

И когда из школы выходят несколько парней, я понимаю, что не могу представить их целующимися. Это же нереально. К нам подбегает Брайен и стягивает Микки с полуживого Йена, который корчится от боли, издавая нечленораздельные звуки.

Вокруг нас собралась толпа, поэтому я не удивляюсь, когда вижу знакомое жабье лицо. Она оглядывает всех своим орлиным взглядом, останавливаясь на мне и на парнях, который с трудом дышат: Микки от ненависти, а Йен от боли.

—Что здесь произошло?!—рычит она, осматривая Йена и его многочисленные ушибы. На Микки же только несколько синяков и израненные костяшки, на которых видны ошмётки крови. —Хэзевей? Опять твоя вина?

—Хуя се, блять!—хмыкаю я, поднимая руки вверх. —Что значит «опять»? Я тут вообще ни при чем.

—А кто тогда? Не говори, что эти парни без твоей помощи накинулись друг на друга?

—Вы сами за меня все сказали!—отвечаю я, указывая на эту мигеру. —Но все так и было. Думаете, мне в кайф каждые пять минут сидеть в кабинете директора? Я сегодня ни на одном уроке не была.

—Не строй из себя мученицу. Ты только рада пропустить пару-тройку уроков.

Тут дальше я решаю не спорить, потому что она права, но проводить с директором все свободное время, я хочу ещё меньше, чем посещать нудные уроки по математике.

—К директору. Все трое. —она тычет своим указательным пальцем на меня, Йена и Микки, которые уже стоят, склонив головы.

Милена качает головой, выдавливая из глаз слезы.

Пиздец. Второй учебный день, а я уже второй раз иду в кабинет директора. Успех, Сэм.