Глава 18. Уважаемые гости
Как только Хань Цзыци ушла, на смену ей явился Ляо Чансин. Бросив взгляд на кисточку для меча на каменном столе, он все понял, но шутить не стал, только спокойно сказал:
- Шимэй заинтересована в тебе. Я тоже пришел поговорить с тобой о деле. На восьмой день одиннадцатого лунного месяца старейшина Цзи Сюэ уходит на покой. В секте будет праздник, и пик Юй Цюань тоже ожидает гостей. Хороший друг нашего Шифу, легендарный врач провинции Мин, "Святая рука Люсянь" Сюэ Цы прибудет на вершину, и останется еще на два месяца, до начала весны.
Из четырех истинных учеников Шифу Цинь Лина, единственным, с кем Вэнь Хэн когда-либо по-настоящему хотел общаться, был Ляо Чансин. Второй шисюн вел себя должным образом и не любил шуток, и представлял явный контраст с "дикой обезьянкой", которой являлся четвертый шисюн. Все это делало Ляо Чансина одним из немногих нормальных людей на горе Юэин.
Вэнь Хэн налил ему чашку чая, затем сказал без особой заботы:
- Прибудет и ладно, какое это имеет отношение ко мне?
Ляо Чансин поблагодарив его взял чай, и сказал:
- Во-первых, он будет жить в гостевом дворе рядом с тобой, и порой ему может понадобиться какая-то помощь. Я живу далеко, поэтому должен попросить тебя протянуть руку помощи, и если это произойдет, не пренебрегай нашим уважаемым гостем. Во-вторых, Шифу хочет воспользоваться этим шансом, чтобы попросить лекаря осмотреть тебя, возможно он знает способ исправить твое состояние.
Вэнь Хэн был удивлен.
Ляо Чансин вздохнул:
- Тебе было нелегко эти несколько лет, и мы все это видели. Несмотря ни на что, если есть шанс, мы должны хотя бы попробовать. Вдруг это сработает?
Три года назад Ли Чжи был тем, кто нанес удар, но именно он был оправлен в полет, вместо Вэнь Хэна. Это действительно был странный инцидент, и поскольку он произошел на глазах у Мастера зала Хай Чуань, дочери главы секты и других учеников с вершин Цзи Сюэ и Юй Цюань, Ляо Чансин не смог помочь Вэнь Хэну сохранить его секрет.
После того, как Вэнь Хэн пришел в себя, прежде чем он смог даже привести свои мысли в порядок, его и Ли Чжи отправили в зал Цзянь Ци, чтобы они предстали перед главой секты и пятью старейшинами.
Со слов Ли Чжи, он использовал только три части своей внутренней энергии в этом ударе, и намеревался просто наказать Вэнь Хэна, а не нанести ему серьезный вред. Неожиданно, когда его ладонь коснулась груди принца, он ощутил, что его тело переполненно истинной ци, которая отбросила его назад, как защитная стена. Ли Чжи не только не понимал, что он сделал что-то не так, он даже обвинил Вэнь Хэна в том, что тот притворялся слабым из корыстных побуждений.
Вэнь Хэн чувствовал себя еще более сбитым с толку, чем все остальные. Перед главой секты Хань Наньфу он всесторонне объяснил факты своей собственной конституции. Пятеро старейшин подошли и осмотрели его меридианы один за другим. Все они пришли к одному и тому же выводу: даньтянь Вэнь Хэна был совершенно пуст, а его дополнительные меридианы попросту отсутствовали. Более того, даже когда кто-то другой направлял внутреннюю энергию в тело принца, она исчезала, как речной буйвол, заходящий вброд в море. Поэтому слова Ли Чжи о "переполнении истинной ци", звучали совершенно абсурдно.
Ли Чжи был недоволен такими выводами. В последние минуты на него внезапно снизошло вдохновение, и он закричал:
- Глава секты, старейшины, этот ученик не произносит лживых слов. Этот юноша лжет! Если вы мне не верите, ударьте его, и сами все увидите!
Шум в зале Цзянь Ци прекратился. В наступившей гробовой тишине Вэнь Хэн крепко сжал кулаки.
Искусство врачевания секты Чунь Цзюнь было очень эффективным, но, в конце концов, Вэнь Хэн с рождения был физически слаб. Возможно, он и не получил никаких серьезных внутренних повреждений от удара Ли Чжи, но каждая его конечность все еще ныла от боли, а привкус крови во рту еще не исчез.
Если бы его снова ударили, Вэнь Хэн не был уверен, что все еще смог бы стоять.
Старейшины обменялись взглядами. Лицо Хань Наньфу было неподвижно, как водная гладь, как будто он серьезно обдумывал это предложение. Но прежде чем еще кто-либо успел что-то сказать, вперед выступил Вэнь Чанцин. Он сказал:
- Глава секты, если бы Юэ-шиди действительно пришел к нам с неблаговидными мотивами, он бы не стал вступать в конфликт с Ли Чжи с самого начала. Более того, он бы точно не позволил ударить себя. В противном случае, его бы сразу разоблачили, а все приложенные усилия обернулись бы прахом. В этом мире много странных вещей. Необычное физическое состояние Юэ-шиди - не его вина. Не справедливо обвинять его в том, за что он не несет ответственности.
Мэн Фэйсюэ, старейшина пика Мин Хэ, одобрительно кивнул.
Ли Чжи возразил в ответ:
- Техника меча Юэ Чи очень странная, как и его нэйгун, но он всех убеждает, что никогда не изучал боевые искусства. Разве мы можем с уверенностью сказать, что он не использовал какие-то темные искусства, дабы сделать себя таким, а затем пришел сюда, с намерением научиться тайному руководству секты "Искусство забывать материю"? Глава секты, посмотри сам, как в этом мире вообще может существовать кто-то, кто утверждает что не изучал боевые искусства, но смог сражаться на равне с Цзыци-шимэй, используя только ветку сливового дерева? Этот ученик с самого начала подозревал Юэ Чи в тайных помыслах, и я ударил его только для того, чтобы вывести на чистую воду.
Конечно, Цинь Лин знал об истинной личности Вэнь Хэна. В этот момент, наблюдая, как Ли Чжи перевирает факты и выдвигает такие нелепые обвинения, он не мог удержаться от вздоха.
Хань Наньфу задумался, затем сказал:
- Слова Вэнь Чанцина звучат убедительно. Однако, Ли Чжи виноват в произошедшем, и Юэ Чи так же не может доказать свою невиновность. Насколько я понимаю, ни одному из этих учеников нельзя позволить остаться на горе Юэин. Мы должны сделать их внешними учениками, и запретить когда-либо возвращаться во внутреннюю секту.
Ли Чжи выглядел так, словно в него ударила молния - он остолбенел на месте. Выражение лица Вэнь Хэна изменилось лишь незначительно, но внутри у него упало сердце, и стало трудно дышать. Даже при выдохе все его тело болело.
На самом деле, вся эта ситуация была внутренним делом пика Юй Цюань. Даже если другие старейшины считали такое решение неподходящим, до тех пор, пока Цинь Лин сохранял молчание, они не могли опротестовать его.
Хань Наньфу увидел, что никто больше не хочет высказываться. Он сказал:
- Тогда...
- Если глава секты позволит, - внезапно сказал Ляо Чансин, - у этого ученика есть альтернативное предложение.
Он вышел из толпы, отвесил вежливый и подобающий случаю поклон и сухо сказал:
- Согласно правилам секты, за исключением зала Цзин Ган, на главной вершине запрещено использовать боевые искусства, сражаться в частном порядке, или причинять вред членам той же секты. Юэ Чи-шиди и Цзыци-шимэй нарушили первое и второе правила, за это их наказаниями должны быть уборка зала Хай Чуань в течение месяца, десятикратное копирование правил секты и запрет заниматься боевыми искусствами в течение десяти дней. Однако Ли Чжи-шиди нарушил все три вышеперечисленных правила. Именно он должен быть изгнан из секты, и никогда не возвращаться. В правилах секты нет никаких упоминаний о учениках с особым физическим состоянием, или учениках, чьи природные таланты превосходят других. Юэ Чи-шиди не совершал никакого правонарушения, поэтому ему не нужно доказывать свою невиновность, - продолжил Ляо Чансин. - Если мы последуем предложению главы секты, это будет слишком легкое наказание для одного, и слишком суровое для другого. Глава секты, пожалуйста, обдумайте это еще раз.
Хань Наньфу:
- ...
Порой Ляо Чансин совершал такие поступки, что окружающие не могли понять, был ли он просто слишком честным, или откровенно глупым. Он сделал все что мог, разве что только не достал копию правил секты, и не зачитал их вслух главе. Если бы Хань Наньфу сказал в ответ хоть слово протеста, ярлык "Безрассудное пренебрежение правилами секты" упал бы ему на плечи. Был ли в мире еще один ученик, который мог так издеваться над главой своей собственной секты?
Се Цин, старейшина пика Лю Ся, дослушал выступление ученика до конца, и не смог удержаться от смеха.
Он сказал Цинь Лину, поддразнивая его:
- Я всегда говорил, что этот ребенок Ляо Чансин - мудрый и зрелый не по годам. Он избавил тебя от немалого бремени.
Мэн Фэйсюэ сказал:
- Над характером Хань Цзыци действительно следует поработать. Хорошо, что Юэ Чи был благоразумен, и не взял в руки настоящий клинок, чтобы сразиться с ней. В противном случае, если бы он случайно причинил ей вред, кто бы посмел заступился за него?
Хань Наньфу слегка кашлянул, вспомнив после слов Мэн Фэйсюэ, что его дорогая дочь тоже была замешана в этом деле. Как гребец, плывущий по течению, или всадник спускающийся со склона, он быстро подхватил ход мыслей старейшины, и сказал:
- Правильно, в конце концов, Ляо Чансин тщательно все продумал. Тогда давайте сделаем так, как он говорит. Все согласны?
Цинь Лин была вполне удовлетворен тем, что предложил Ляо Чансин, поэтому кивнул. Видя это, другие старейшины тоже выразили согласие, не желая совать свой нос в дела других вершин. Таким образом, все было решено: на следующий день Ли Чжи собрал свои вещи и покинул гору Юэин, в то время как Вэнь Хэн был лично доставлен в зал Хай Чуань его справедливым вторым шисюном, и получил задание старательно подметать пол в течение месяца.
Хань Цзыци и Вэнь Хэн вряд ли бы познакомились, если бы не их поединок. После случившегося, девушка каждый день выслеживала принца, прося научить ее владеть клинком, но с каждым разом получаемый ею отказ становился все холоднее. В конце концов, ей оставалось только отказаться от попыток очаровать его, вместо этого попытавшись стать близким другом.
До сих пор, даже три года спустя, Вэнь Хэн все еще не мог понять, как ему удалось отправить Ли Чжи в полет. После некоторых проверок он обнаружил, что в его теле действительно было немного истинной ци, но вся она была рассеяна по телу. Сам Вэнь Хэн не мог управлять ей, но если бы его жизни грозила опасность, ци собралась бы воедино и оказала сопротивление, стараясь защитить принца.
Проще говоря, на его теле был защитный слой из алмаза, но он не мог управлять им, только стоять и ждать, когда кто-нибудь причинит ему вред. Это также не гарантировало, что он не умрет от удара. Тем не менее, это было лучше, чем ничего.
Если Вэнь Хэн действительно хотел защитить себя, то мог рассчитывать только на меч в своей руке.
Таким образом, в течение этих трех лет Вэнь Хэн был самым трудолюбивым учеником на пике Юй Цюань. Каждый день он спал не более двух шичэнов, а когда начинал практиковаться в работе с клинком, то вообще терял всякое представление о времени. Мечи, которые он согнул или сломал во время тренировок, грудами лежали в глубокой яме у подножия горы. Поначалу все думали, что он сумасшедший, но, понаблюдав за ним в течение длительного времени, поняли, что это безумие на самом деле было чрезвычайной настойчивостью.
Трудно сказать, могло ли усердие сдвинуть небеса с места, но пик Юй Цюань определенно был тронут рвением Вэнь Хэна. Даже если бы существовал хоть малейший шанс, что принц когда-нибудь сможет заниматься боевыми искусствами наравне с остальными, его Шифу и второй шисюн были готовы им воспользоваться.
Подумав об этом, лицо Вэнь Хэна смягчилось. Он кивнул и сказал:
- Я понимаю.
- И еще кое-что, - сказал Ляо Чансин. - Зимой будет уже три года, как ты изучаешь боевые искусства на пике Юй Цюань. Весной следующего года ты должен участвовать в оценочном соревновании, вместе с учениками других вершин. Ты знаешь правила горы Юэин: если твои навыки будут хуже, чем у других, то ты будешь понижен до внешнего ученика секты. После этого... Ай, я больше ничего не хочу говорить, просто подумай об этом.
Этот вздох развеселил Вэнь Хэна, и он не смог сдержать улыбки и решил подразнить Ляо Чансина. Он сказал:
- Да, второй шисюн и Шифу очень не хотят расставаться со мной, поэтому я определенно буду усердно тренироваться, чтобы остаться на пике Юй Цюань и быть почетным учеником.
Ляо Чансин угрожающе указал на него пальцем и сказал:
- Тебе лучше так и поступить.
Месяц пролетел в мгновение ока. На четвертый день одиннадцатого месяца Вэнь Хэн практиковался с клинком у подножия горы, уже приближалась ночь, когда он возвращался в свой двор. Прежде чем он добрался до своей маленькой комнаты, он услышал громкий шум из двора для гостей неподалеку. Среди споров также слышался девичий плач.
Шум был настолько сильным, что он даже не мог сделать вид, что не слышит его.
Вспомнив о предыдущих инструкциях Ляо Чансина, Вэнь Хэн неохотно направился к гостевому двору, планируя из вежливости просто постучать в дверь, а затем уйти.
Этот гостевой двор был построена в обычном стиле горы Юэ Ин, и имел табличку над дверью, с надписью "Густой бамбук и проточная вода". Внутри действительно росло несколько побегов зеленого бамбука, а прямо перед двором протекала прозрачная река. Летом это представляло собой довольно красивую картину, но, к сожалению, зимой все листья бамбука опали, оставив после себя только голые столбы. Они торчали над стеной внутреннего двора, и с одного из них даже свисал рваный кусок какой-то ткани, жалко развевающийся на ветру.
Вэнь Хэн пригляделся повнимательнее и понял, что это та же ткань, из которой была сшита одежда учеников секты Чунь Цзюнь. Он подошел ближе и услышал, как Чжоу Цинь сердито говорит:
- Не доводи кого-то до таких крайностей! Она лишь слегка прикоснулась к нему. Не нужно быть таким злым, ты хочешь, чтобы она загладила вину своей жизнью?
Хотя Вэнь Хэн не был очень близок с Чжоу Цинем, он знал, что тот обладал довольно спокойным характером, и не любил затевать ссоры. Это был первый раз, когда Вэнь Хэн слышал, чтобы тот до такой степени терял самообладание. Слегка заинтересовавшись, он ускорил шаг, и встретился с группой одетых в белое учеников секты Чунь Цзюнь, толпившихся у дверей гостевого двора. Вокруг были разбросаны несколько корзин, а на земле лежал знакомый меч.
Из толпы донесся холодный голос молодого человека, его тон был ледяным, а слова били холоднее горного ветра:
- Я же сказал, чтобы она не трогала что заблагорассудится. Это она не послушалась, так какое это теперь имеет отношение ко мне?
Вэнь Хэн намеренно сделал свою поступь более тяжелой и притворился, что просто случайно проходил мимо.
- Вы все здесь? Так обрадовались приезду наших уважаемых гостей, что даже побросали свои мечи?
Толпа учеников обернулась на звук его голоса. Когда они увидели, что это Вэнь Хэн, то расступились, чтобы он мог пройти, открывая трех человек, стоящих в центре. Первым был Чжоу Цинь, с фиолетовым от ярости лицом, рукав его пао был разорван. Второй была Хань Цзыци, которая держалась за запястье своей правой руки и плакала так сильно, будто маленький ребенок. Ну а третьим оказался юноша, одетый во все черное, который скрестив руки на груди стоял у двери. Хотя этот молодой человек, казалось, ничего не сделал, было видно что это он вызвал гнев толпы.
Юноша стоял боком к Вэнь Хэну. Он был слишком худой, а волосы цвета воронова крыла были такие же черные, как и его одежда, что делало кожу еще бледнее, а выражение лица - еще более холодным. Его взгляд был подобен снегу, плавающему в глубоком луже, настолько ледяной, что это граничило с отчаянием. Ему не нужно было говорить ни слова - холодности, пронизывавшей его насквозь, было достаточно, чтобы оттолкнуть любого на тысячи ли.
Вэнь Хэн взглянул на него. В то же время молодой человек поднял голову и оглянулся. Их взгляды встретились, и по какой-то причине они оба застыли.
В одно мгновение ветер стих, и облака перестали двигаться, а на земле и в небе воцарилась тишина.
Вэнь Хэн почувствовал себя пригвожденным к месту этим пристальным взглядом. Он потерял контроль над всеми своими чувствами и мог ощущать только боль в сердце, острую, как от укола иглы.