Преследуя Аделин

Глава 13
Манипулятор
– Я только что получила первую редактуру, – сообщаю я Мариетте по телефону. – Начну работать с ней сегодня вечером.
– Чудесно, сообщи мне, если тебе что-нибудь понадобится, – отвечает она.
Я иду по тускло освещенному коридору в свою спальню, как вдруг меня отвлекает какое-то движение. Замираю, мой палец как раз нажимает на кнопку отбоя, когда я вижу, как в дверном проеме чердака исчезает силуэт, напоминающий женщину.
Улыбка возникает на моем лице прежде, чем я успеваю остановиться.
За все годы, что я живу в этом доме, я видела призраков всего несколько раз. Гораздо чаще я слышу голоса, шаги, хлопанье дверей, ощущаю ледяные сквозняки, но мне редко удается увидеть что-то своими глазами.
Но я точно знаю, что я только что видела.
Женщину в белом платье с тугими белокурыми кудрями. Я не видела ее лица, но у меня есть стойкое ощущение, что это была Джиджи.
Едва не выронив телефон, я бегу за ней по коридору и распахиваю дверь на чердак. На лестнице кромешная тьма, и у меня начинает щекотать нервы, однако это меня не останавливает.
Я включаю фонарик на телефоне и стремительно взбегаю по лестнице. На мои плечи давит тяжелый груз предчувствия, но я пересиливаю его. Кто бы это ни был, она хотела, чтобы я ее увидела. Я дрожу от страха и от восторга.
Как только ступаю на лестничную площадку, мне начинает казаться, будто я дышу под водой. Воздух здесь удушливый и тяжелый, пропитанный чем-то зловещим.
Будто это место поглотило нечто темное. И ему не нравится, что я здесь. Я чувствую, как оно смотрит на меня из каждого угла.
Где-то здесь висит одинокая лампочка на длинном проводе. Я свечу фонариком, пока не замечаю ее.
Она раскачивается туда-сюда на чердаке, где нет никакого воздушного потока и где атмосфера кажется еще более плотной, чем в лесу за стенами поместья.
Я бросаюсь туда, хватаю раскачивающийся шнур и дергаю за него, включая лампочку. Сквозь тишину прорывается жужжащий звук, придающий происходящему дополнительную нотку жути.
Прищуриваюсь, готовясь увидеть какого-нибудь страшного монстра, прячущегося в углу, но здесь ничего нет.
По крайней мере, я ничего не вижу.
– Зачем ты привела меня сюда, Джиджи? – спрашиваю я вслух, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, что я должна здесь увидеть.
Разумеется, ответа нет. Это никогда не происходит так просто.
Мой взгляд окидывает каждый пыльный предмет, загромождающий чердачное пространство. Я категорически избегала подниматься сюда до сего момента и даже не стала делать тут ремонт. Не знаю почему, но я ощущала, что если я так поступлю, то отсюда наружу вырвется что-то злое.
У меня и так достаточно монстров, преследующих меня.
В углу стоит старое, треснувшее зеркало, поверх которого частично накинута белая простыня. Я во что бы то ни стало стараюсь не заглядывать в него. Мне нравится чувство страха, но у меня нет никакого желания увидеть в зеркале демона, стоящего за моей спиной.
По всему чердаку разбросаны груды пыльных коробок и ящиков. Здесь довольно просторно, поэтому есть на что посмотреть.
Сунув телефон в карман, я делаю глубокий вдох, чувствуя себя так, словно только что набрала полные легкие токсичных отходов. А затем подхожу к одному из ящиков и начинаю раскопки.
Все в паутине, и я почти подумываю о том, чтобы спуститься и найти пару хозяйственных перчаток. Но мне не хочется останавливаться. Если окажусь подальше от зловещего присутствия, то наверняка уговорю себя больше не возвращаться наверх.
Не обращая внимания на пауков, разбегающихся от ящиков, продолжаю копать. Я нахожу лишь старую одежду, обувь, безделушки и прочие мелочи.
Ничего важного, впрочем, некоторые из этих вещей могут оказаться ценными.
Сзади меня раздается громкий стук, и на этот раз я кричу во весь голос. Эхо моего крика гулко отдается от стен, когда я разворачиваюсь лицом к тому, что произвело этот шум.
Это оказалась болтающаяся деревянная доска, держащаяся теперь на одном-единственном гвозде. Весь чердак состоит из таких досок, большинство из них сгнили или погрызены мышами. Там, где когда-то была приколочена доска, зияет бездонная черная дыра.
– Ты хочешь, чтобы я сунула туда руку, да? – сухим тоном спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, чтобы увидеть хотя бы еще один признак Джиджи. Но все еще избегаю смотреть в это гребаное зеркало.
Держась рукой за свое колотящееся сердце, осторожно подхожу к все еще качающейся деревяшке. Достаю телефон и снова включаю фонарик, светя в дыру.
Там платформа, а в глубине отверстия, похоже, два смятых листка.
Я громко охаю.
– Черт, ты действительно хочешь, чтобы я сунула туда руку?
Обычно жуки меня не пугают. В этом мире не так много вещей, которые действительно способны напугать меня до глубины души. Но это не значит, что мне нравится совать руки в кишащие насекомыми дыры. Более того, я даже не удивлюсь, если какая-нибудь неведомая сущность, обитающая здесь, решит поиздеваться надо мной и схватит меня за руку.
Признаюсь, тогда я, скорее всего, немного описаюсь.
Вздохнув, я сую руку в отверстие, выхватываю бумагу и выдергиваю руку обратно – и все это менее чем за секунду.
Я почти открываю рот, чтобы позлорадствовать, но решаю, что лучше не злить то, с чем я живу в одном доме.
Разворачиваюсь, бросаюсь к шнуру, выключаю свет и мчусь вниз по лестнице так, словно за мной гонится девочка из «Звонка»[7].
Захлопнув дверь на чердак, я глубоко вдыхаю чистый воздух. Здесь намного светлее. Такое ощущение, будто на меня рухнул весь дом, а я только что выползла из-под его останков.
Я разглаживаю листки и прищуриваю глаза, чтобы разобрать аккуратные, но не слишком разборчивые строчки на первом из них.
Мне пришлось сделать то, что мне сказали. Потому что иначе после нее убили бы меня. Так что это мое признание. Мне пришлось помочь ему скрыть ее убийство. Мне так жаль.
Мое сердце начинает биться чаще, пока я перечитываю слова снова и снова. Кто бы это ни написал, он имеет в виду убийство Джиджи. Наверняка это так. Кто же помог ему скрыть убийство? Кому – «ему»?
Я перехожу ко второй записке, и только через секунду понимаю, что это страница, вырванная из ее дневника. Я торжествующе улыбаюсь, но улыбка быстро сходит с лица, когда читаю ее беспорядочные слова.
Мне нужно спешить, он сказал, что уже в пути, и я в ужасе. Если я убегу, он поймает меня, поэтому я пишу это в надежде, что кто-нибудь найдет эту записку. Если со мной что-то случится, Джон, это б…
Записка обрывается на полуслове. Мой рот открывается, и я таращусь на нее в полном недоверии.
– Да ты издеваешься надо мной, Джиджи! Ты оставила это там? Это ты хотела мне показать? Записку, где ты собираешься рассказать, кто это был, но не рассказываешь? – я заканчиваю свою тираду громким криком, топаю ногой и широко развожу руки в стороны.
Конечно же, она мне не отвечает.
С рычанием я топаю в спальню и захлопываю за собой дверь.
Я злюсь на нее. И лучше бы ей здесь не появляться, иначе я сама вышвырну ее.
Он снова стоит за окном. Наблюдает за мной, в лунном свете горит ярко-красный вишневый огонек.
Пристально смотрю на него в ответ. Меня знакомо обвивают в своих путах щупальца страха. Но в то же время в моем животе оседают камни, опускаясь все ниже…
Я жую губу, раздумывая, стоит ли мне снова выйти к нему лицом к лицу или нет. Взять телефон и заявить на него было бы логичнее всего.
Но полиция ничего не сможет сделать. Пока они приедут, он уже исчезнет.
И что толку от заявлений в полицию, если они снова пропадут, как и в прошлый раз? С его очевидными навыками взлома и проникновения, не говоря уже о хакерстве, он явно может исказить информацию как ему хочется. Но, наверное, это не имеет значения. Шериф Уолтерс в курсе, что у меня есть преследователь, даже несмотря на то, что у них, по его словам, нет никаких заявлений об этом.
Может быть, это еще одна причина для звонка в полицию.
Возможно, он планирует убить меня прямо сейчас, так же, как убил Джиджи ее преследователь. Последние три ночи я перечитывала ту записку и прочесывала ее дневники, но так и не нашла никаких доказательств того, что ее убийцей был преследователь.
Но я уверена, что права.
Поглядывая на него, беру телефон, встаю прямо перед окном и прикладываю трубку к уху. Я даже не набирала номер полиции, я просто хочу посмотреть, что он сделает.
Потому что, судя по всему, со мной что-то не так.
Я играю с огнем. Чем больше я его провоцирую, тем больше вероятность, что он придет за мной. Но я не могу удержаться. Я не могу остановить острое возбуждение, которое испытываю каждый раз, когда наношу ему ответный удар.
Это столь же увлекательно, сколь и глупо.
Я не вижу его лица под надвинутым капюшоном, но уверена: он улыбается. Однако это знание вызывает у меня неправильную реакцию. Мне должно быть противно. Мне должно быть страшно. Наверное, я опасаюсь того, что на самом деле мне хочется улыбнуться в ответ.
У моего уха пиликает телефон. Вскинув брови, я нерешительно отодвигаю его и смотрю на входящее сообщение.
«Мне полагается поверить, что ты звонишь в полицию? Я думаю, что моя маленькая мышка – лгунья».
О нет, он не купился.
Я сердито набираю ответное сообщение:
«Хочешь проверить?»
«Да, вообще-то, хочу. Я бы с удовольствием наказал тебя за это потом».
Мои пальцы замирают над кнопками. Последнее наказание было ужасным и отвратительным.
«Что, дальше ты отправишь мне пальцы ног?»
«Зависит от того, продолжишь ли ты пытаться трахаться с другими парнями. Или ты снова собираешься кричать на призраков в своем доме?»
Поднимаю голову и вглядываюсь в глубины его капюшона. Его телефон зажат в руке, он ждет моего ответа. Яркость телефона совсем низкая, но тусклое мерцание отбрасывает достаточно света, чтобы продемонстрировать мне его острую линию челюсти и кусочек ухмыляющихся губ.
Я поднимаю руку и показываю ему средний палец.
Можешь отлизать, козел.
Его большой палец начинает двигаться, улыбка становится шире.
«Я планирую это».
Я рычу от его дерзости. Черта с два он ко мне прикоснется.
«Только подойди ко мне, и я пырну тебя ножом. Я звоню в полицию, если ты сейчас же не уберешься».
«Так сделай это, мышонок».
Я не могу понять: он предлагает мне пырнуть его или вызвать копов? Я с удовольствием сделала бы и то, и другое. И мне не нравятся его намеки на то, что я – мышь, а он – кот. Это подразумевает, что он охотится на меня. А я меньше всего хочу, чтобы на меня охотились.
Проклятье. Я колеблюсь. Мне нужно звонить в полицию. У меня нет выбора. Но я не могу заставить свои пальцы двигаться. Он бросает мне вызов, и я ненавижу то, что мне страшно узнать, что он намерен предпринять, если я это сделаю. Ненавижу то, что хочу этого.
С замиранием сердца набираю номер. Он внимательно наблюдает за мной, пока я жму на кнопку вызова и подношу телефон к уху.
– 911, что у вас случилось?
Я делаю глубокий вдох.
– Меня преследует один человек. Он вломился в мой дом неделю назад. А теперь стоит снаружи и наблюдает за мной.
– Он стоит снаружи прямо сейчас? – спрашивает оператор. Я слышу, как на заднем плане набирается текст, сопровождаемый чавканьем ее жвачки.
– Да, – шепчу я.
– Мэм, он что-нибудь делает? У него при себе есть какое-нибудь оружие? – спрашивает она.
– Нет, насколько я знаю. Вы можете отправить сюда кого-нибудь?
Снова звук клавиш.
– Какой у вас адрес, мэм?
Я диктую адрес. Она задает еще несколько бессмысленных вопросов и сообщает, что патрульный автомобиль будет примерно через пять минут. Она просит меня оставаться на линии, но я кладу трубку.
Моя маленькая тень не задержится здесь надолго, чтобы его не поймала полиция. Он исчезнет в лесу, из которого вышел, и его ни за что не найдут. Я знаю это.
Я не вижу его глаз, но все равно встречаю его взгляд. Улыбнувшись напоследок, он набирает быстрое сообщение. Мой телефон пиликает, но я не сразу смотрю на него.
Мне слишком страшно.
И он, не проявляя ни малейшего беспокойства, медленно разворачивается и уходит. Тьма протягивает к нему свои лапы и поглощает в свои глубины, пока он полностью не исчезает из виду.
Когда появляется патруль, я понимаю, что хочу, чтобы он уехал. По причинам, которые не могу объяснить, я жалею, что вызвала полицию. Я просто… хочу, чтобы он исчез – этот коп, полноватый мужчина с короткими светлыми волосами и румяным лицом.
Он выглядит так, будто хочет оказаться где угодно, но только не здесь.
Я чувствую себя точно так же.
– Что здесь стряслось, мэм? – спрашивает он, пыхтя и отдуваясь, пока поднимается на крыльцо.
– За моим окном был мужчина, – коротко отвечаю я.
– Лааадно, – говорит он, растягивая слова. – Такое уже случалось?
Я сообщаю ему, что подавала несколько заявлений в полицию, которые ничего не дали, но этот человек приходил и вламывался в мой дом в течение последних нескольких месяцев. После моего рассказа, он достает блокнот и начинает составлять рапорт.
– Вы сказали, вас зовут Аделин Рейли, верно?
– Да.
Он делает паузу и смотрит на меня так, будто видит перед собой совершенно другого человека.
– А это не у вас с крыльца пропал Арчибальд Талаверра? – спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы, на секунду задерживаясь глазами на моей груди, будто мои сиськи должны дать ему ответ.
– Да, – бросаю я. Мое терпение подходит к концу.
Он хмыкает в ответ и возвращается к рапорту.
– Думаете, это был один и тот же парень?
– Было бы очень хреново, если бы это оказался другой, – бурчу я. Когда коп бросает на меня косой взгляд, я вздыхаю. – Да, я так думаю.
После этого он прекращает писать и задает мне еще несколько стандартных вопросов. Можете ли вы его описать, знаете ли, кем он может быть, и так далее. Я сообщаю ему всю имеющуюся у меня информацию, кроме самой важной.
Я ничего не говорю ему о текстовых сообщениях. Не знаю почему, но они кажутся… личными. Что чертовски глупо. Это не имеет смысла, но я не могу заставить себя рассказать о них. Полицейский уходит, не сообщив мне абсолютно ничего полезного. Но уходит с полицейским протоколом, а это самое главное.
И только после того, как я принимаю горячий душ и устраиваюсь в кровати, я читаю его сообщение.
«Чем чаще ты меня не слушаешься, тем суровее будет твое наказание».
– Я отыщу этого заморыша, – гневно заявляет Дайя, практически колотя по клавишам своего ноутбука, пока она набирает там бог знает что. Я только что изложила ей подробности прошлой ночи.
Я делаю глоток из своего стакана. Мне кажется мало, а потому я отпиваю еще. И в итоге приканчиваю все.
Мы обе занимаемся своими делами, но теперь, когда моя тень начал общаться активнее, она не захотела оставлять меня в доме одну.
– Заморышем он не выглядел, – произношу я.
Она поднимает глаза, и на ее лице отражаются все мои мысли с прошлой ночи. Что с тобой не так?
Я пожимаю плечами.
– Просто сказала. Ты назвала его заморышем.
Она закатывает глаза, игнорирует меня и снова начинает печатать что-то на своем ноутбуке. Наверное, что-то взламывает. Хотя я понятия не имею, что она может взламывать. Надеюсь, не мой мобильник. У меня там пара нюдсов.
Я бледнею. О боже, что если он взломает его и найдет их? Я в спешке хватаю телефон, удаляю все пикантные фотографии, а затем удаляю их во второй раз – уже из папки «корзина».
Моя тревога немного ослабевает, но не полностью. Он мог уже хакнуть его, насколько я понимаю.
Теперь я буду думать об этом всю оставшуюся жизнь.
Заметив мой душевный кризис, Дайя обращает на меня внимание, озабоченно сдвигая брови.
– Ты в порядке, подружка?
Я откашливаюсь.
– Насколько вероятно, что он сможет взломать мой телефон и получить мои фотографии?
Ее губы подергиваются, и я в двух секундах от того, чтобы отвесить ей подзатыльник.
– Детка, этот мужик, наверное, уже тысячу раз видел, как ты раздеваешься в своей комнате.
Мои глаза расширяются еще больше, поскольку об этом я пока не задумывалась.
– О боже.
– А почему ты спрашиваешь? – с подозрением спрашивает Дайя.
Я складываю губы вместе, раздумывая. На данный момент единственное, что удерживает меня от того, чтобы рассказать Дайе о его сообщениях, – это ее грядущий гнев.
Наконец, набравшись храбрости, я поспешно спрашиваю:
– А ты сможешь отследить неизвестный номер?
Ее глаза сужаются.
– Он написал тебе с такого?
В мою душу закрадывается стыд. Я должна была рассказать ей об этом раньше, но у меня была эта странная защитная необходимость сохранить сообщения в секрете, как и в случае с полицейским. Теперь же я понимаю, насколько это было глупо, ведь Дайя – один из лучших хакеров в мире. По крайней мере, так она говорит.
Я смущенно киваю и протягиваю ей телефон с уже открытым диалогом. Она выхватывает его у меня из рук, бросает на меня яростный взгляд и читает.
Когда она поднимает на меня глаза, в ее зрачках пылает огонь.
– И ты только сейчас показываешь мне их?
У меня вырывается стон.
– Я знаю, я тупая сучка. Просто… Я не знаю, Дайя. Честное слово, не знаю. Ты можешь их отследить?
– Я еще не простила тебя, но давай посмотрим.
Я не переживаю из-за ее гнева. Дайю может укусить змея, и она сразу же простит ее. Сейчас она просто играет в обиду.
На ее лице появляется выражение, похожее на разочарование. Ее губы кривятся, и по мере того, как идут секунды, ее хмурый взгляд становится все мрачнее. Она наклоняется к экрану ближе, продолжая печатать со скоростью тысячи знаков в секунду.
Несколько минут спустя она хлопает ладонями по столу и откидывается назад, на ее лице отчетливо читается гнев.
– Не отследить, – вот и все, что она говорит.
Мое беспокойство возвращается.
– Значит, этот человек может взламывать мои камеры слежения, обходить их и писать мне смс с неотслеживаемых номеров. Что означает, что он, вероятно, хакнул и мой телефон и уже получил мои нюдсы.
Она смотрит на меня, и я уже знаю ее ответ.
– Это возможно, – говорит она, хотя ее тон говорит о том, что это скорее всего.
Я роняю голову на свой ноутбук, наверное, нажимая сразу на кучу клавиш, но сейчас мне все равно. Мои нюдсы предположительно видел жуткий мужик. Хуже того, скорее всего, у него есть видеозаписи, на которых я голая. Думаю, это не самое худшее, что могло бы случиться, – мое тело великолепно. Но я буду очень расстроена, если они попадут в сеть.
Что, если он использует их для шантажа? Никогда не думала, что буду надеяться, что он слишком одержим мной, чтобы сливать их. Он уже зарекомендовал себя как собственника. Если уж другому мужчине нельзя даже дотронуться до моего бедра без того, чтобы ему не отрубили руки, то он точно не станет выставлять мое обнаженное тело на всеобщее обозрение, ведь так?
– Ты удалила их?
Я киваю, ударяясь лбом о клавиши еще раз. И морщусь от произведенного шума. Если я не перестану, моя здоровенная тупая голова испортит мой ноутбук.
Поднимаю голову, беру стакан Дайи с водкой и ананасовым соком и пью. Она не возражает. На самом деле, она даже придвигает ко мне всю бутылку.
– Не зацикливайся на этом. Если он еще ничего не упомянул о них, то велика вероятность, что их у него нет.
Ее слова мало помогают мне почувствовать себя лучше, но я все равно благодарна ей за них.
– Кому ты вообще отправляла свои нюдсы? – спрашивает она, забирая у меня из рук бутылку после того, как я делаю большой глоток.
– Я никому не отправляю обнаженку с тех пор, как мне исполнилось двадцать. Я делаю нюдсы, потому что мне нравится мое тело и я хочу смотреть на него сама.
Дайя смеется.
– Я чертовски тебя люблю.
К сожалению, не она одна.
Экран ее телефона загорается. Я инстинктивно бросаю на него взгляд, и от моего внимания не ускользает то, как быстро она хватает его, словно ее телефон и в самом деле загорелся.
Я вскидываю бровь, наблюдая, как нервно она посмотрела на меня.
– Ты не прощаешь мне секреты, но сама делаешь так же, – сухо констатирую я.
Она сдувается, теперь она похожа на собаку, которую застукали с туалетной бумагой во рту.
– Я не хочу тебя волновать, – бормочет она.
– Насчет чего? – рявкаю я, протягивая руку за телефоном.
Она стонет, еще сильнее прижимая его к груди.
– Люк… он писал мне, – начинает она.
Мои глаза увеличиваются, в них появляется тревога.
– Писал тебе что? Предлагал еще раз переспать?
Медленно она качает головой.
– Он донимал меня насчет тебя и того, что случилось той ночью с Арчем. Я сказала ему то же самое, что ты рассказала полиции. Что кто-то постучал в дверь, и после этого Арч пропал. Думаю, он пытается разобраться, кто бы это мог быть.
– Твою мать, – ругаюсь я, утыкаясь лицом в ладони.
– Судя по всему, Макс в ярости, – со вздохом признает она. – Погиб не только его лучший друг, но и вся его семья. Они этого не говорили, но я не уверена, что они поверили в то, что клан Талаверра убрали их конкуренты. Я сказала Люку, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Думаю, он купился.
Кое-что остается недосказанным, поэтому я произношу это за нее:
– Пока что.
Ее губы поджимаются, и я понимаю, что моя тень только что нажил мне опасных врагов.
14-е января, 1945
Холодная тоскливая погода повергает меня в уныние, не уступающее льду, налипшему на мои окна.
Даже Фрэнк заметил мое кислое настроение, когда заходил сегодня.
Он пытался развеселить меня своими шуточками. Признаю, раз или два я улыбнулась, но больше я ничего не смогла из себя выжать.
Я и Роналдо вчера поругались.
Он сказал, что не понимает, почему я до сих пор остаюсь с Джоном. Он становится все более ревнив. И я не могу сказать, что виню его. Когда я думаю о нем с другой женщиной, я едва не слепну от ярости.
Однако жизнь Роналдо до сих пор остается для меня загадкой. Он говорит, что не желает подвергать меня тем опасностям, что сулит его жизнь, и я не уверена, что даже понимаю, что он имеет в виду.
Как я могу обеспечить будущее моей дочери с мужчиной, чья жизнь опасна и до сих пор мне неизвестна?
Я в замешательстве.