🕯️ Глава 2. Бумага, которая дышит
Авелин не прикасалась к конверту.
Он лежал на столе, словно ждал. Ни пылинки, ни складки. И всё же от него веяло чем-то чужим — не смертью, не угрозой, а вмешательством. Будто кто-то вырезал кусок её времени, вложил внутрь — и запечатал.
Она сидела напротив, обхватив ладонями кружку с уже остывшим чаем, и смотрела. Открыть — значило признать. Признать, что в доме есть кто-то ещё. Или что сам дом стал кем-то.
Фраза на обороте жгла сознание:
«Откроешь — впустишь. Не откроешь — он найдёт другой способ.»
Снаружи завывал ветер. Он обвивался вокруг дома, ударялся в окна, будто искал щель. Но в кухне было тихо. Тихо, как в музее. Как в часовне перед похоронами.
Авелин не знала, сколько времени прошло, прежде чем она встала. Не резко — будто кто-то поднял её за плечи, плавно, без усилий. Подошла, взяла конверт. Бумага оказалась тёплой. Почти живой.
Она сломала печать ногтем — и в ту же секунду заскрипел пол на втором этаже.
Она замерла. Ни шагов, ни шороха. Она медленно вынула содержимое. Это был лист старинной бумаги — плотной, слегка шершавой, с еле заметной текстурой, словно её сделали вручную. Ни даты, ни имени. Только надпись, выведенная чернилами — чёрными, как копоть:
---
Ты дом открыла — дом проснётся,
В его стенах твоя весна.
Но каждый шаг, что вглубь ведётся,
Сотрёт, кем ты была вчера.
---
Авелин стояла, вглядываясь в строки, пока глаза не начали слезиться. Она даже не заметила, как за её спиной приоткрылась дверь в коридор — беззвучно, как шелест страниц. В доме будто раздался вздох.
Она не обернулась сразу. Было ощущение, что если она посмотрит — что-то изменится. Безвозвратно. В воздухе повисло напряжение, словно перед трещиной в стекле. Словно дом и она стояли на разных берегах, но между ними натянулась тонкая нить.
Ощущение взгляда. Прямо в спину.
И не человеческого — а бездомного.
Как если бы кто-то, кому не положено быть нигде, всё же был здесь.
Три удара в дверь. Авелин вздрогнула — её внимание переместилось к старинной двери.
Глухие. Тяжёлые.
Не как просят впустить — как проверяют на прочность.
Кружка с чаем дрогнула в её руках, и жидкость плеснулась через край. Обожгло пальцы, но она не пошевелилась. Только слушала.
Раз.
Два.
Три.
Но стуки не прекратились. Она встала, подошла к двери. Глазок сейчас был бы кстати, но его отсутствие только усиливало страх перед незнакомым. Она вздохнула — громко, чтобы успокоить нервы.
Щелчок. Открыла.
На пороге стояла соседка, миссис Делани Мей — в сером пальто и с буханкой хлеба в руках.
Женщина прищурилась.
— Доброе утро, Авелин. Я стучала... У тебя всё в порядке?
Ты выглядишь… бледной.
Миссис Делани была уже немолода, с морщинами — словно сотни тонких трещин на старом фарфоре. Её седые волосы были аккуратно собраны в тугой узел, а в глазах блестела доброта и долгие годы прожитой жизни. Она была подругой бабушки Авелин — почти как хранительница её памяти, с привычкой тихо вздыхать и рассказывать старые истории, когда кто-то заходил к ней в дом.
Ави выдавила лёгкую улыбку:
— Доброе утро, тётя Мэй. Да, всё отлично. Просто... с самого утра на ногах, и...
— Я знаю, знаю, дорогуша. Видела тебя на днях — как призрак ходишь. Тебе бы, милая, лучше питаться. Это, конечно, важно, — сказала она, указывая на дом, — но и себя не загоняй. Твоя бабушка... она бы была недовольна. Ты же знаешь Рози — та ещё нахалка, вечно чем-то недовольная.
— Хорошо, тётя, я постараюсь лучше питаться... Может, зайдёте на чай?
— Нет-нет, я бы с удовольствием, Ави, но Ричард приехал на днях...
Ты же знаешь, как бывает — он редко приезжает, и я вот с самого утра по магазинам. Хочу устроить ему вкусный завтрак. — Она улыбнулась и поджала губы.
— Ричард... — выдохнула Авелин.
Тот самый Ричард... — подумала она и кивнула.
— Конечно, тётя. Увидимся.
Она закрыла дверь, вздохнула и села обратно на стул. Её взгляд снова упал на конверт. Она сцепила зубы.
— Ну и бред... Кто-то шутит. Только шутник из него никудышный, — подумала она зло.
Разорвала письмо, бросила в мусорное ведро и отвернулась.
Но в следующую секунду в комнате стало заметно холоднее.
Как будто в кухню просочился ветер, хотя окна были плотно закрыты.
Она вздрогнула. Медленно повернула голову к мусорному ведру.
Оно было пустым.
Ни клочка. Ни полоски бумаги.
Конверт исчез.