Роман Мэри Энн...

Вспоминая сейчас свое детство, я отчетливо вижу и понимаю, что мои родители были не самыми лучшими. Я любила их при жизни и люблю сейчас, но меня не отпускает чувство обиды.

Еще в школе, учась в самых младших классах я любила писать стихи, а потом рисовать к ним иллюстрации. Это увлечение с каждым годом захватывало меня все больше и больше, унося в дивный мир иллюзий и грез. Находясь наедине с тетрадью, при теплом свете настольной лампы, я рисовала свой мир на страницах тетради, представляя себя творцом чего-то нового и неизведанного.

Все изменилось быстро и я даже сейчас точно не могу сказать, что за событие в моей жизни и что за рана в душе настолько кардинально сменили краски в моих стихах и наполнили мои миры тусклостью и тьмой, которая как цунами смыла со страниц всю радость.

В начале своего творческого пути, я писала о природе и о ее красоте. Писала о дивных животных и своих мечтах. Под конец моей стихотворной карьеры, все это сменилось готической лирикой. Тема смерти и безысходности пронизывала буквально каждый новый текст. Стихи и вообще стихотворная форма написания ушли на второй план, а их место заняли объемные рассказы о вампирах, призраках и неразделенной любви. Сейчас, вспоминая те рассказы, мне становится слегка смешно. Что может знать одинадцатилетняя девушка о истинной любви и о страданиях, которые она может принести? Ничего и я это поняла, но не тогда, а лишь сейчас, когда вобщем-то это уже не имеет значения.

Мрачные темы и интерес к потустороннему сделали меня отшельницей. О чем могли говорить сверстники с девушкой, которая повсюду таскала исписанную черной ручкой тетрадь, в которой описывала то, что просто ни кому не интересно? Я и сама в то время не хотела не с кем общаться. Не искала друзей, обретая врагов. Теряла тех не многих, которых считала своими подругами. Становилась все более замкнутой, живя уже не в реальном мире, а в том, что рисовало мое воображение, обволакивая меня и забираяя в свои объятия, разрушая мою жизнь. Утаскивая в черную пропасть, в самый ад, созданный мной.

Одна из написанных мной историй, попала в руки учительнице литературы. Ее звали Пэтти Гринг, но за спиной ее все называли мисс Гринг. Прочитав мое творение, ее выражение выдавало две эмоции: шок и удивление одновременно.
- Дорогая Мэри, - говорила она после уроков, держа в руках листы с моей историей. - Я не знаю, что заставило тебя написать этот рассказ, но ты должна знать, что я немедленно должна сообщить об этом директору. Твое состояние очень беспокоит нас и мы просто обязаны принять соответствующие меры.
- Сообщайте, - безразлично ответила я, совершенно не беспокоясь о последствиях.
- Пойми Мэри, - продолжала мисс Гринг, - что мы не желаем тебе зла, а лишь хотим понять причины твоего поведения. Я знаю, что еще не так давно, ты писала стихи на абсолютно другие темы. Я даже читала несколько и хотела рекомендовать их на школьный конкурс, но ты сама ответила на это отказом. Что же заставило тебя сменить стиль и темы в твоем творчестве? Проблемы в семье или не понимание одноклассников?
- Нет, - едва слышно буркнула я, - мне бы и самой хотелось понять причины, но уверяю Вас мисс Гринг, что со мной все хорошо, а все остальное просто творчество и не на что не влияет.
- Хорошо если так, - ответила учитель и вернула мне листы с текстом, - но доложить я все равно обязана. В нашей школе работает хороший психолог - мистер Эппинг, я думаю ты его знаешь. Он поможет Мэри, я уверена. Только не отказывайся.
Я промолчала, а мисс Гринг сочла это как согласие.

После того разговора, я несколько месяцев ходила к мистеру Эппингу после уроков. Мы беседовали на разные темы, лишь отдаленно касавшиеся моей проблемы, навеянной учительницей литературы.
- Твой любимый цвет? - спрашивал мистер Эппинг, скорее машинально, чем для интереса.
- Черный, - отвечала я мрачно.
- Какие ты любишь цветы Мэри?
- Розы.
- Красные или белые?
- Черные.
- А такие разве бывают? - удивлялся мистер Эппинг.
- Бывают, - подтверждала я.
- Правда? И где же ты их видела?
- В своих снах...
И так было постоянно. Он спрашивал, а я отвечала. В конце почти все разговоры заходили в тупик, как в случае с розами.
- Ну хорошо, - говорил под конец психолог, что-то записывая в своей тетради. - Случай довольно интересный, но ничего критичного я не вижу. Я бы хотел видеть твоих родителей Мэри, но не переживай, просто дам им пару рекомендаций. Передашь им, чтобы навестили меня завтра, скажем, часов в шесть вечера?
- Передам, - согласилась я выходя из кабинета.

На следующий день мама пришла в кабинет к мистеру Эппингу в шесть, как договаривались. Меня попросили ждать за дверью, на скамейке. Я сидела и перебирала в голове свои стихи, пока психолог давал советы моей маме. О чем они говорили я не знала, да и не очень хотелось это слышать. Что со мной что-то не так я знала и без психологов, но вот признаваться в этом не хотела, даже самой себе.

Спустя почти час томительного ожидания, дверь наконец открылась. На пороге стояла мама, слегка бледная, но с улыбкой на лице. Она смотрела на меня большими, голубыми глазами, но что-то было не так, я это чувствовала. За ее спиной стоял мистер Эппинг и смотрел на меня через ее плечо холодным, пустым взглядом.
- Пойдем Мэри, - позвала мама, - все будет хорошо.
- Прислушайтесь к моему совету миссис Кларк! - кричал нам в след психолог. - Прислушайтесь, пока не стало слишком поздно!

Мы спускались вниз по извилистой школьной лестнице. Кабинет мистера Эппинга распологался на четвертом этаже.
- Что он имел ввиду? - спросила я у мамы.
- Ничего! - зло отрезала мама и схватила меня за руку. - Пора нам подыскать тебе другую школу.
- Но я не хочу другую школу! - протестовала я, - мне нравится здесь!
- А тебя не кто не спрашивает! - прорычала мама, сжимая руку все крепче.
- Но...
- Дома поговорим!

Дома мы не поговорили. На меня обрушились удары ремня и пришлось выслушать сотни неприличных слов в свой адрес. Затем была дискуссия о том, что бы было, если бы я не родилась. Отец сидел на кресле, смотрел футбол и просто молчал, совершенно не обращая внимания на мои слезы и крики своей жены. Последний удар ремня лег на спину и железной пряшкой рассек кожу под лопаткой. Теплая кровь ручейком заструилась вниз.
- Если в школе ты хоть слово скажешь об этом! - кричала мама, стараясь привести дыхание в норму. - Хоть слово и я сама убью тебя! Понятно?!
Я лишь кивнула, не в силах выдавить и слова. Спина горела и боль заставила до боли стиснуть зубы, чтобы случайно не проронить лишнего звука.
- Лучше бы мы тебя оставили в детском доме после родов, чем теперь решать проблемы с твоей поехавшей крышей! Ты просто неблагодарный ребенок, который забыл, как уважать своих родителей! - лицо мамы было красным, а руки тряслись от злости. Она снова замахнулась ремнем, а я закрыла глаза, готовясь принять еще один удар.
- Довольно, - вступился наконец папа. - Оставь ее в покое Джейн. Принеси лучше пива.
- Мы еще не закончили! - прошипела мама и пошла на кухню.
- Чего разлеглась посреди комнаты? - с отвращением спрашивал папа, - вставай и марш к себе в комнату. Выйдешь завтра в школу и не дай ты Бог я узнаю, что ты высунешь оттуда нос раньше времени...
Я молча встала на ноги. Спину пронзила резкая, обжигающая боль, но виду я не подавала. Молча ушла к себе и плотно закрыла дверь. Села на кровать, слушая смех своих родителей, доносящийся из гостинной. Побои в нашем доме - это обычное дело, я даже с ними смирилась, принимая как должное. Как наказание за грехи.

На следующее утро я проснулась в шесть, но встать с кровати не было сил. Все тело болело и от мысли, что придется идти в школу просто бросало в дрожь. Дверь в комнату распахнулась и на пороге стояла мама. В синем халате и бегуди на голове. Ее ядовитый и озлобленный взгляд был устремлен на меня.
- Вставай и одевайся. - Приказала она.
- В школу еще рано, - оправдательно ответила я. - Автобус приедет только пол восьмого.
- Сегодня ты не пойдешь в школу.
- Правда? - удивилась я, - а куда мы пойдем?
- Мы с твоим отцом посоветовались и решили, что тебе не помешает отдых. Поедем в парк развлечений, так что одевайся быстрее, очереди там большие.
- Я не хочу в парк... - промямлила я, - совсем нет сил на развлечения.
Мама молча вышла из комнаты, а уже через минуту на пороге стоял папа.
- Значит ты отказываешься? - спросил он, подходя ко мне.
- Хочу, но не могу... У меня совсем нет сил...
Его лицо вдруг перекосилось а глаза налились кровью. Он схватил меня за руку и резким движением выдернул с кровати с такой силой, что я отлетела к шкафу с одеждой, больно ударившись головой.
- Жду тебя на кухне. Позавтракаешь и поедем.
Отец вышел из комнаты а я не обращая внимания на боль, начала одеваться.

На кухне стоял резкий запах чего-то кислого. На газовой плите стояла кастрюля с кипящей водой, а на столе бокал с чаем и два бутерброда. Отец стоял у окна, с кружкой в однойируке и сигаретой в другой. Я села за стол, но к завтраку не притронулась. Аппетита совсем не было.
- Пап, а можно я пойду в школу сегодня а в парк развлечений съездием в другой раз?
- Нет! - резко отрезал отец и почтавил чтакан на стол. Зажал чигарету между зубами и чнова схватил меня за руку.
- Почему ты такая неблагодарная? - со злостью спрашивал он, глядя мне в глаза. - Разве ты не видишь, что мы хотим тебе только добра?!
Я промолчала, чем и вывела его из себя. Он резко одернул меня к газовой плите и сунул мою руку в кастрюлю с кипящей водой. Перед глазами резко потемнело, а голова закружилась. Боли сначала не было, а потом она была настолько сильной, что я едва понимала, где нахожусь и что происходит. Посмотрев на руку, я была в ужасе: кожа вздулась белыми кругами и в некоторых местах треснула, сочась алой кровью. Отец резко отпустил мою руку и сигарета выпала из его рта на пол.
- Джейн! - закричал он, - неси бинты!
Мама прибежала на кухню с медицинской сумочкой в руках. Первым, что она спросила:
- С тобой все впорядке? - обращаясь к папе, бросая на меня лишь брезгливые взгляды.
- Да, все нормально. Помоги ей Джейн. Перемотай руку и поехали, времени мало.
Я едва стояла на ногах, корчась от жуткой боли, в то время как мама бинтовала обваренную руку, не обращая внимания на мои стоны.
- Ну вот, - довольно сказала она, - скоро заживет, но не вздумай кому-то сказать о том, что случилось!
Ответа от меня она не услышала, да и сил вообще что-то говорить у меня не было. Ровно как и желания. Было уже все равно куда ехать, только бы подальше отсюда.

Закончив с рукой, я пошатываясь вышла на улицу. Во дворе стоял наш старенький "форд". Папа сидел за рулем и курил, а мама запихивала в багажник здоровый чемодан, что-то бормочя себе под нос. В тот момент я не придала этому значения, малоли какой чемодан мама так усердно пихает в багажник. С чего это вообще должно касаться меня?

Я открыла дверь и села на заднее сиденье, Сзади хлопнула крышка багажника и мама быстро села на переднее, рядом с отцом.
- Поехали, - приказала она. Машина плавно тронулась с места и мы поехали в парк развлечений...

Городские районы сменялись один за другим. Боль от руки расползалась по всему телу и грозила мне потерей сознания, но я держалась. Дома закончились и мы выехали за город. Дорога была пустая, еще утро и на встречу изредка попадались фуры с дальнобойщиками. В тот момент я поняла, что в парк развлечений мы не поедем...

С шоссе мы свернули на ухабистую, проселочную дорогу, ведущую в лес. Первое, что пришло мне тогда в голову:
- Неужели они и правда сделают это?
Все свои догадки я оставила при себе, боясь и не решаясь сказать ни слова. За окном мелькали елки. Я подлетала вверх на каждом дрыжке и несколько раз больно задела перевязанной рукой об дверь.

Спустя пол часа прыганий на сиденье, мы наконец выехали на узкую, асфальтированную дорогу. Извиваясь, она уходила вперед, упираясь в здание из красного кирпича, с блестящей на солнце крышей.
- Детский дом, - подумала в тот момент про себя, но не огорчилась. - Думаю, здесь будет лучше чем дома.

Наш "форд" медленно подкатился к массивным, железным воротам, за которыми раскинулось большое здание, поделенное как было видно на три корпуса.
- Вылезай, - бросила мама через плечо, - и стой у ворот.
Я беспрекословно подчинилась. Вышла из машины. Подошла к воротам и прочитала табличку, висевшую над звонком.
ДЕТСКАЯ ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА.
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!
ЧАСЫ ДЛЯ ПОСЕЩЕНИЙ: 8:00 - 18:00.
В тот момент я не испугалась и дажеине стала ничего говорить. Мне и так было все понятно.

Мама, согнувшись в три погибели, приволокла коричневый чемодан и поставила у моих ног. Папа даже не вышел.
- Стой здесь и жди доктора, - напутствовала она, - бежать даже не думай и домой не просись. Здесь тебе самое место. Все твои вещи в этом чемодане. Все вопросы задавай доктору и про руку не слова!
- А разве тебе не нужно ждать его вместе со мной? - слегка обиженно спросила я.
- Ты уже взрослая девочка и сама со всем разберешься. - Ответила мама и неряшно чмокнула меня в лоб. Села в машину и они быстро уехали, оставляя за собой лишь клубы были.

У ворот я стояла около часа. Рука ныла от боли и солнце начало припекать голову, прогоняя утреннюю прохладу.
- Мэри! - крикнул сзади хриплый голос, - девочка, ты ведь и есть Мэри Энн?
Я обернулась. За железными воротами стоял пожилой мужчина в белом халате и больших очках.
- Да, - подтвердила я.
- Хорошо! - зазвенели ключи и послышался щелчок, за которым тишину прорезал скрип открывающихся ворот. Я потянулась за чемоданом.
- Нет, не надо! - остановил хриплый голос, - его заберут, не переживай. Пойдем внутрь, я покажу где ты будешь жить.
Мы направились к главному входу.
- Позволь спросить, а где твои родители? - поинтересовался он, замедляя шаг. Я решила просто промолчать, не придумав убедительной лжи на этот счет.
- Стеснительная, - со смехом сказал мужчина, - ну ничего, все мы чего-то стесняемся или кого-то. А что у тебя с рукой?
- Обожглась, - соврала я.
- Обожглась? - переспросил он растягивая слова и приспуская очки. - И где же ты так обожглась?
- На природе, - безразлично ответила я. - Костер детям не игрушка.
- Это верно! Сообразительная ты девочка, Мэри Энн... Ничего, мы твой ожог вылечим. Проходи, не стесняйся и будь тут как дома...

Нравится книга? Ждете продолжения? Вступайте в нашу группу вк: http://vk.com/club114053362