НАИЗНАНКУ | INSIDEOUT [18+]

Мэрилин держала меня за волосы, пока меня тошнило в одном из туалетов в небольшой забегаловке в центре.

Желудок судорожно сжимался, пока совершенно не опустел, выбросив наружу весь мой завтрак, обед и ужин за последний день. Во рту стоял отвратительный привкус желчи, от которого было втройне трудно избавиться.

Я подошла к одному из зеркал, чтобы посмотреть на себя, но перед этим умылась, чтобы не испугаться собственного внешнего вида.

Волосы были раскиданы по голове, а под глазами всего за пару дней пролегли черные круги. Я спала всего лишь четыре часа за последние двое суток, так что это явление было вполне понятным.

- Ри, - голос Мэри звучал будто через водную толщу, - Тебе всё хуже и хуже, может, полетим завтра?

Нет, нет, нет, нет. Сегодня, не завтра. Мои руки вцепились в раковину настолько сильно, что я слышала, как пальцы скрипят по поверхности.

И только через минуты я поняла, что всё это время говорила в голове сама с собой.

- Нет, - сказала я вслух, прочищая горло и снова чувствуя противный привкус тошноты, - Сегодня.

- Ты уверена? – снова спросила женщина, опасаясь даже положить руку на моё плечо: меня трясло с ног до головы, и я буквально физически чувствовала, как разум трещит по швам.

После моего признания прошло два дня, которые я провела в полном отстранении и в маленькой комнатке с мягкими стенами, называемой «апатия». Этот небольшой участок моего сознания мог служить самым лучшим укрытием, а ещё этот квадратный метр не позволял Мэрилин увидеть мою сущность воплоти.

- Ри, я не стану рисковать твоим здоровьем.

- Его больше нет, Мэри, - сказала я, повернувшись к ней и опустив голову, чтобы не видеть её обреченного лица, - какое ещё здоровье...

- Боже, Ри, - она вдруг обрела голос, - Ты слишком сильно драматизируешь!

- Мэри, - я вновь назвала её по имени, - Это не драма, это проблема. Это гигантская проблема.

Я достала из кармана пачку сигарет, оставленных в куртке самой Мэрилин. Она не смогла смотреть на то, как я без устали тёрла руки, нервно царапая кожу ногтями.

Вдыхая никотиновый дым, я повернулась к зеркалу.

Я снова стала той, кем была пару месяцев назад. Всё вернулось во круги своя.

Мои губы неуверенно изогнулись в улыбке. Надо же, всё так банально, что я невольно забываю выдохнуть дым.

- Мне плохо, - говорю вслух, неизвестно зачем, а Мэри молча смотрит на меня, не имея слов, но активно разыскивая их.

- Я вижу, - говорит она, - И... Ох, Ри, я правда не знаю, чем тебе помочь. Прости меня.

Я выкидываю окурок в раковину и быстро обнимаю Мэри. Мне жаль её, потому что она и не представляет, какая жуткая картина предстала моему взору утром, что я увидела в зеркале.

Ночью меня преследовал отвратительный вкус паники на языки. В приступе истерики я поцарапала себе шею, и на утро с ужасом осознала, что сделала это слишком сильно.

Две бордовые полосы протянулись с правой стороны к середине горла, немного кровоточили и выглядели так, будто меня ранила дикая кошка.

К счастью, я нашла отличный тональный крем в косметичке Мэрилин, и даже тогда, когда я умылась – она ничего не заметила. Хотя, зная её брата, не могу быть уверена в этом на все сто.

При единой мысли о Шеффилде, мне перехотелось дышать. Лёгкие сжались, а пальцы лицо побледнело.

- Ты не должна извиняться за то, чего не делала, - я ответила, - В том, что я схожу с ума, нет твоей вины, Мэри.

- Нет, есть. Я пообещала Дас... Ему, что не позволю тебе опуститься на дно снова, Ри! Это полностью, чёрт тебя дери, моя вина! – женщина со злостью вылетела из туалета, попутно доставая телефон.

Меня будто пронзили острием ножа, поэтому я сорвалась с места и выбежала следом, хватая её за плечи и поворачивая к себе.

- Не звони ему, - мой голос дрожал от страха, - Не звони ему! – ещё немного, и мне придёт крышка. 

Я улыбнулась во все тридцать два, а через несколько секунд засмеялась, ощущая, как глаза начинает нестерпимо жечь от слёз.

***

Когда мы оказались дома у Мэрилин, то я первым делом закрылась в ванной комнате. Я подошла к зеркалу, попутно стягивая с себя футболку, чтобы лучше рассмотреть то, что так сильно болит внутри.

Моя грудь оказалась полностью чистой, хотя, судя по жгущему тело ощущению, где-то между рёбер определенно должно быть окровавленное пятно.

Чёрт возьми, - я усмехнулась, качая головой, - Фантомные боли – одно из самых жутких разочарований в мире. Пальцы на руках были бледнее душевой шторы.

Нет, Ри, - снова сказала я сама себе, - Ты – самое большое разочарование.

В голове скакали мысли, ударяясь о стенки.

- Ри! – Мэри была за дверью и стучала в неё со всех сил, - РИ!

Я повернулась, подошёл к ней и отодвинула защёлку в сторону, позволяя женщине забежать в ванную комнату. Она выглядела встревожено, испуганно и словно на несколько секунд выбитой из жизни.

- Я не хотела ничего с собой делать. – сказала я.

Она поджала губы, а затем её взгляд замер на моей шее. Что ж, она увидела то, что я скрывала.

- Ри, ну зачем? – только и спросила она, вытягивая руку, чтобы коснуться моей шеи, но ничего больше сделать не смогла.

- Я спала в тот момент, - проговорила я, глядя прямо в глаза, - Правда.

Мэрилин выглядела так, будто готова была заплакать в любой момент. Её глаза были красными от слёз, а губы дрожали, словно она хотела что-то сказать, но сдерживалась изо всех сил.

Я сглотнула горечь, тяжело вздохнула и надела футболку. Мэри всё это время стояла молча, наблюдая за каждым моим движением и буквально держа себя в руках. Пальцы её рук были скрещены.

Выйдя из ванной, я прошла в коридор, где в мои ноздри ударил яркий аромат ванили. Голова сразу же закружилась; я провела рукой по волосам, медленно вдыхая знакомый запах и сканируя обстановку. Глаза были закрыты, а шаги Мэрилин за моей спиной стали едва различимы, а сейчас и вовсе сливались с гулом голосов в моей голове.

Всё вокруг стало месивом из слов, голосов и воспоминаний. Я схватилась за голову, будто желая раздавить её руками.

«Проснись, Донован!»

Я раскрываю глаза, потому что меня толкают в плечо.

Испанский. Вокруг меня все мои одноклассники, словно роботы, исписывают свои листы. На меня смотрит Софи Грей, а её отец, сидящий рядом с ней, разглядывает мои руки, лежащие на парте.

- В районе участились случаи нападения на учеников, - миссис Олсен тревожно сжимает в руках свои очки, а её глаза смотрят на каждого из родителей, - Нападающий – определенно крепкий человек, у которого точно есть физическая сила. Он старше пятидесяти – это однозначно, потому что каждый из учеников, которые попали под его руку, сказали, что у него седые волосы. Мария, девушка из десятого класса, - голос учительницы ломался, стоило ей называть имена учеников, - Она рассказала, что он был полным, мексиканского происхождения и с плохим английским.

- А какого чёрта школа не следит за тем, чтобы обеспечивать должную охрану своим ученикам? Или, по вашему, наши дети должны всегда находиться в опасности, бояться выйти на улицу после уроков, или как? – отец Софи, шериф полиции, гремит своим басом на весь класс, - Вам платят!

- Да, - молодая учительница мнётся, - Вам будет лучше поговорить с директором. Я в таких вопросах некомпетентна.

Я закрываю глаза. Мои пальцы сжимают ручку.

Я снова возвращаюсь в дом Мэрилин, но уже не в силах открыть глаза.

Голос Мэрилин всё ещё неразборчив. Я слышу глухое шипение, громкие шаги и последнее, на что я способна, это кашель.

Мою шею обнимает сильная мужская рука, и я, словно тряпичная кукла, падаю вперед, натыкаясь на чужое твёрдое тело.

Всё внутри, мой разум, моя голова, мои лёгкие – даже сердце, всё пропитывается запахом ванили, всё становится размытым и не имеющим не малейшего значения.

Рефлекторно цепляясь за чужую кожаную куртку, я будто пытаюсь стать выше, но ничего не выходит. Меня сжимают в охапке, я ощущаю горячее дыхание на своих волосах, а мои руки нерешительно обнимают за талию мужчину, в которого я, судя по всему, ужасно влюблена.

Его голос звучит ярче, чем у Мэрилин.

- Ри, твою мать, - он крепче сжимает меня, но себя я уже не чувствую.

Я смеюсь, сама тому удивляясь. Совершенно никакой выдержки.

- Я люблю тебя. – произношу я, зарываясь лицом в его куртку, чтобы скрыть собственные признания,  - Я тебя люблю, Шеффилд.

Смеяться больше не хочется, пусть истерика всё ещё преследует меня по пятам; далее я молча впитываю обстановку и пытаюсь не говорить ничего лишнего. А хочется. Так хочется, что губы дрожат.

- Ей плохо, Дастин, - шепотом говорит Мэрилин, но лицо Шеффилда ничего не выражает, когда я отхожу, чтобы вытереть глаза.

Я смотрю на мужчину, чтобы хоть что-нибудь понять, но он на меня не смотрит.

Его взгляд обращён на сестру, которая молча подходит к нему и уводит в сторону кухни.

Оставшись одна, я подхожу к вешалке, хватаю свою куртку и выбегаю на улицу, надеясь, что никто не услышал щелчка открываемого замка.

С Рождеством тебя, Ри Донован, ты в грёбанной куче дерьма.