НАИЗНАНКУ | INSIDEOUT [18+]

Где-то после пятого урока меня начало одолевать раздражение, потому что каждый второй желал выразить своё сожаление по поводу моего долгого отсутствия.

Каждый учитель, в кабинет которого я заходила, высказывал мне о том, что я так долго себя не берегла и вот, чем это всё обернулось.

Когда учитель биологии упрекнул меня в том, что я  курю – то я едва сдержала смех. Все в округе знают, что курение в нашей школе – не самый смертный грех.

Наркотики, марихуана и самый настоящий алкоголизм – всего этого было достаточно, так что мой маленький грешок не играл важной роли в том, что вокруг меня подростки убивают себя быстрее, чем кто-либо мог рассчитывать.

К счастью, или же к несчастью, но учителя не знали, что происходит за стенами учебного заведения после окончания уроков. В какой-то степени, я всегда подозревала, что никто из нас не останется неприступным и чистым в этом мире, хотя верить хотелось в обратное.

Все мои одноклассники изменились, зачерпнув каждый своего количества перемен. Элисон, выигравшая во втором классе районный конкурс чтецов – теперь не может перестать резать руки из-за бросившего её парня. Я никогда не понимала её, неужели нельзя... отпустить? Забыть? Простить? Прекратить трепать нервы и себе и родным, ведь в конце концов, когда-нибудь, она будет смотреть на полоски на своих руках и стыдливо прикрывать их рукавами кофты?

Но я не была в её ситуации, поэтому мне и не понять.

Может, через несколько недель она найдет себе другого парня и будет так же счастлива?

Дэнис принимает легкие наркотики, чтобы лучше воспринимать информацию на уроках, а красотка класса Тиффани Уильямс – играет роль всеобщей куклы для развлечений. Я не говорю, что я – святая, я не внушаю, что я достойна хоть чего-нибудь выше, чем отвращения, но некоторые люди вокруг меня совершенно не пользуются своей головой.

Меня радовало лишь то, что я не знаю половины тех людей, с кем имею дело пересекаться каждый день обучения, потому что просто не желаю видеть, что они все совершают ошибки. Но все мы можем ошибаться.

Каждый из нас подвержен этому, так что в ошибках нет ничего невероятного и удивительного. Иногда мысли сводят нас всех с ума, только каждого по-разному. Я просидела биологию, английский язык и пришла очередь испанского, который я практически не знала.

В кабинете собрались все, у кого хватило сил остаться и не уйти с последнего урока, в то время, как остальные сочли испанский совершенно недостойным их внимания и времени. Преподаватель пришла с опозданием и все минуты, что она отсутствовала, я слушала громкий шум, что образовался в последствие небольшой перепалки между новенькими парнями, про которых говорил мне Дэнис, и девушкой, пришедшей в школу одновременно с ними.

Их резкие и противные голоса резали мой слух не хуже наточенного ножа. Я обернулась, охваченная некой волной интереса, потому что с каждой секундой голоса спорящих становились всё громче и язвительнее.

- Вы, вашу мать, когда-нибудь заткнётесь или нет? – не выдержав, я повысила голос настолько, что сама этому удивилась. Несколько человек, до этого момента смотревших в угол класса, откуда шёл спор, резко отвернулись.

- А ты ещё кто такая? – с расстановкой спросил один из учеников.

Внимательно осмотрев его, я пришла к выводу, что ни разу ещё не имела возможности видеть его в школе. Скорее всего, это был один из тех, о ком мне так ярко и подробно рассказал Дэнис, который сейчас старательно прячет ненависть в сжатых кулаках.

Боковым зрением я замечаю, как он отворачивается к доске и опускает голову. От эмоции гнева, замеченной на лице одноклассника, меня отвлекает второй голос, пронзающий сознание, как дротик, брошенный прямо меж глаз.

- Господи, да я понял, - говорил второй парень, сидящий рядом со своим приятелем, - Это та больная, которую в больницу положили. Директор говорил о ней с моим отцом, - речь второго была настолько противна слуху, что меня начало корёжить. Я скривилась, повернулась в исходное положение и отключилась от реальности.

Сколько бы я не говорила Шеффилду, что общение с одноклассниками не
приносит мне ни капли удовольствия – он постоянно молчал.

Хотела бы я, чтобы сейчас он был прямо здесь и видел, чем это всё оборачивается. Я ощутила, как в спину прилетело что-то довольно тяжелое, а затем резко обернулась.

- Неужели ты настолько туп, - медленно начала я, - Что не имеешь представление о том, что такое врачебная тайна?

После моего вопроса на лице второго резко заиграла целая палитра эмоций: удивление, смятение, непонимание, снова удивление. И гнев. Самое распространенное явление за сегодняшний день. Я стиснула зубы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.

- О чём ты говоришь? – спросил он, краснея от ярости, - Мой отец работает в прокуратуре, он может достать информацию откуда угодно, - его голос стал будто разбиваться на кусочки, в нём играло задетое за живое самолюбие, смешавшееся с удивлением. А я была абсолютно спокойна.

- Твой отец, работающий в прокуратуре, никоим образом не может повлиять на раскрытие врачебной тайны, заключенной в общении психолога и пациента, так что то, что ты знаешь, можешь засунуть себе в задницу, а затем достать оттуда голову, если подвернётся свободная минута, - я посмотрела второму в глаза и не увидела в них ни капли осознания. Через несколько секунд, придя в себя, первый подал голос.

- Да что ты можешь знать, страшила! – это было всем, что пришло ему в голову после столь продолжительного молчания и созерцания всеобщей картины. Ситуация показалась мне настолько идиотской и противной, что у меня вырвался непроизвольный смешок. Отпустив голову, я увидела чью-то тетрадь, лежащую прямо под моими ногами. Я подняла её с пола, подняла в воздух и осмотрелась.

- Чьё это? – спросила я, ожидая ответа.

- Моя, - ко мне подошла одна из учениц, покинув своё место и вырвав тетрадь из моих рук, неожиданно пошатнулась, когда мимо её лица пронеслась шариковая ручка, со звонким хлопком ударившаяся о соседнюю стену.

Девушка удивленно обернулась и сглотнула, поджав губы в отвращении.

- Чёртовы уроды, - шикнула она, а затем повернулась ко мне, - Можно, я присяду рядом с тобой? Они не дают мне покоя уже несколько уроков.

- Как хочешь, - я пожала плечами, а она ушла за своими вещами.

Крики сзади смолкли, когда девушка вернулась, но на их место пришли смешки и хихиканье. Я удержалась от того, чтобы не закатить глаза, ведь эти звуки доносились не только с задней парты, где удобно устроилась начальная цепь эволюции, но и со стороны Лизы и Дэниса.

Всё стало ещё тише, когда в кабинете всё же появилась учитель испанского.

Сегодня её настроение мелькало настолько часто, меняясь с хорошего до плохого примерно за три-четыре минуты.

Испанский давался мне настолько плохо, что учитель просто-напросто не замечала моего присутствия где-то несколько лет, поэтому сегодняшний тест показался мне настолько сложным, будто это был мой первый день в школе.

Рядом со мной сидела незнакомая мне девушка и черкала на тестовом бланке ответы со скоростью, казалось, света. Я отвернулась от неё, глядя на свой пустой лист и подсознательно улыбалась.

- Держи, - шепнула мне соседка по парте, а затем двинула мне лист.

Осмотрев его, я пришла к однозначному выводу о том, что на нём написаны ответы на мой тест. Я покосилась на девушку, но она уже что-то писала в тетради, не обращая на меня внимание. Кивнув, я переписала все ответы в свой лист и отложила его на край стола, просидев до конца урока, словно не в себе.

Я не хочу вливаться.

Откинувшись на стул, я сидела с закрытыми глазами и размеренно дышала, стараясь не замечать панику, окутывающую меня с ног до головы.

Словно заполняющая, она подобралась к самому горлу и меня начало тошнить. Такое случается не в первый раз, но сейчас мне физически понадобится доктор, если я не покину кабинет в течение пяти минут.

Если только у меня хватит сил, чтобы открыть глаза.

- Эй, урок давно закончился, - к моему плечу прикасается чья-то рука, отчего я подскакиваю на месте, моментально приходя в сознание.

- Извини, - продолжает женский голос, - Не хотела так сильно тебя пугать.

Я молча встала со своего места и забрала свой рюкзак со спинки стула. Соседка по парте выглядела слегка разочарованной, хоть и не напрашивалась на разговор. Или мне так казалось.

- Спасибо, что отдала тетрадь, - кинула она, обходя парту, - Я думала, что ты – как они, начнёшь листать, - её слова показались мне странно глупыми.

- Мне не интересны чужие тайны, если ты об этом, мне вообще здесь ничего не интересно, - ответила я, выходя из кабинета первой, но девушка нагнала меня в коридоре.

- Меня зовут Дарси, - прикрикнула она, думая, что в коридорном шуме я слышу хуже, - А тебя?

- Рикки, - бросила я.

- Знаешь, - с интересом начала новая знакомая, оббегая меня и продвигаясь по коридору вперед спиной, - Я подумала, что они начнут пререкаться с тобой, потому что с некоторыми они уже ругались до тебя. Это были близнецы из параллели, знаешь, такие маленькие, низкие...

- Мне это не интересно, - сказала я, и она тут же остановилась, будто не ожидая такой реакции.

Её темные, почти чёрные волосы взметнулись, рассыпавшись затем по плечам, и она слегка опешила, глядя на меня практически с нескрываемым непониманием.

- Серьезно, я не настроена на разговоры по душам. Прости, Дарси, поговорим потом, ладно?

Насколько я могла видеть – она была самой обычной.
Это было удивительно, но одета она была в простенький растянутый свитер и вокруг её шеи был обмотан длинный шарф, который волочился по полу с того самого момента, как я покинула кабинет.

- Ты странная, Рикки, - спустя несколько мгновений произнесла Дарси, - я думала, что ты общительнее. Ну, ничего, ты всё ещё можешь списывать у меня испанский – я не против, - пожав плечами, девушка улыбнулась и, развернувшись, зашагала к выходу, а её неимоверно длинный шарф тащился за ней, чуть ли не застряв в дверном проёме.

Когда я пришла домой, то в первую очередь посетила туалет.

Меня скрутило так сильно, что после продолжительных спазмов желудка я не могла нормально дышать.

Всё тело будто горело адским пламенем, с меня градом тёк пот, а когда я попыталась покинуть туалет, чтобы добраться до постели – то меня зашатало в разные стороны. Дома было достаточно прохладно, чтобы я не чувствовала себя, будто меня варят в аду, но что-то не давало мне никакого шанса на спокойный вечер.

Я улеглась в постель и натянула на себя одеяло, делая вывод о том, что окончательно заболела. В голове было всё меньше и меньше мыслей и я медленно засыпала, забыв про всё на свете.

Проснулась, когда было уже настолько поздно, что даже из незашторенных окон уже не было никакого естественного света: лишь фонарные лучи и огни проезжающих изредка автомобилей.

После сна лучше мне не стало. Ладонью вытерев со лба пот, я выдохнула, тут же закашлявшись.

Голова болела, а всё тело невыносимо ломило.
Я потянулась к телефону. Единственный, кто может мне помочь, сейчас был слишком далеко.

Я улыбнулась сама себе и набрала номер, прижав телефон к уху плечом и слушая гудки. Шеффилда я не услышала, поэтому начала разговор первой.

- Прости меня, - еле слышно выдохнула я, поражаясь слабости своего голоса, - Я, кажется, умру скоро. У меня что-то вроде гриппа, я думаю. В общем, прости меня ещё раз, - я сбрасываю вызов, облегчённо вздохнув и снова чувствуя слабость в каждой мышце своего тела.

Понятия не имею, сколько прошло времени с того момента, как я позвонила Шеффилду, но через пару, как мне показалось, секунд, я уже услышала его привычный тон, утонувший в каком-то шипении.

Приложив усилие, чтобы разлепить глаза, я моргаю, чтобы зрение стало более чётким. Расплывчатое пятно передо мной становится чёткой картиной, и я стараюсь не отвернуться. Шеффилд сидит напротив меня, протянув мне стакан с растворяющейся в нём таблеткой.

- Пей, - произносит мужчина.

Я забираю стакан, и, стараясь не обращать внимание на приступы подступающей рвоты, пью искрящуюся жидкость до тех пор, пока не возникает желание всё это выплюнуть. Я отдаю стакан обратно, закрываю ладонью рот и глубоко дышу, восстанавливая дыхание.

- Молодец, - говорит Шеффилд, но я слышу его голос будто через несколько дверей.

- Мне так плохо, - шепотом произношу я, - будто меня ошпарили. Не думала, что ты приедешь ко мне. Я поступила как последний идиотка, так что ты мог бы и не приезжать...

Шеффилд молчит, но я слышу, как он вздыхает и поднимается со стула, на котором только что сидел. Он садится на кровать, поворачивается ко мне. Я, глазея на потолок, не могу шевельнуть головой. Рука психолога ложится на мой лоб, и я вздрагиваю, теряя воздух из лёгких. Его ладонь была просто ледяной.

- Как погуляла? – спросил Шеффилд, не глядя на меня. Он достал из кармана куртки телефон и, как я поняла, набирал сообщение.

- В смысле? – прохрипев, я закашлялась.

- Ну, ты же выразила непреодолимое желание пройтись из центра города к окраине по проливному дождю. Или ты не успела замёрзнуть до окоченения и поехала на автобусе? – с расстановкой предположил психолог, откладывая мобильный и всё таки позволяя себе посмотреть на меня.

- Второй вариант, - ответила я, замечая, как Шеффилд усмехается и кривит губы.

- У тебя температура под сорок, - спокойно говорит он, - я бы убил тебя собственноручно, если бы ты не позвонила.

Я, переборов стыд, повернула голову и уставилась на психолога. На его лице мелькали блики проезжающих за окном машин, так что я могла видеть, что он совершенно спокоен и расслаблен. Его губы подёргивает нервная улыбка, но впрочем, он в том же состоянии, что и на каждом занятии.

- Мне сказали, что ты была с подружкой сегодня. Приятно было слышать, - с неподдельной искренностью проговорил Шеффилд, - Как её зовут?

Школьные коридоры никогда не позволяли слухам быть под замком, ведь любое слово, когда-либо там оставленное, было известно каждому второму. Сейчас мне снова захотелось заснуть, но к сожалению, я могла лишь смотреть на свои дрожащие руки, сложенные замком на коленях.

- Одноклассница, её зовут Дарси. Дала мне списать испанский, потому что я не имею ни малейшего понятия, что надо было делать в тесте. Ничего серьезного... Я не думаю, что мы подружимся...

На мои слова Шеффилд подавил улыбку, но я поняла, что он не собирается меня слушать. Конечно же. Раздраженная, я покачала головой и улеглась на кровать.

- Не думаю, что тебе нужно было приезжать после того, как я тебя... обидела. Спасибо за помощь...

Шеффилд промолчал, и я была рада, что вот-вот усну.