Her şeye rağmen

Он понятия не имел, кто такой этот Чагатай, откуда он вылез, и что ему было нужно. Но почему-то от голоса, который уверенно говорил о их встрече, как о свершившемся факте, ничуть не волнуясь, что ему могут сказать «я занят», у Ямача проснулось любопытство. Нужно быть либо очень смелым, чтобы так разговаривать с тем, чье имя гремит на весь криминальный Стамбул, либо... Вот что это за «либо», он и решил выяснить.

— Ямач? — вклинилась Сена в его мысли.

Ямач сделал глубокий вдох. Не помогло. Руки по-прежнему слегка дрожали. Встреча была назначена через 2 часа, и к этому моменту ему стоило вернуть себе хотя бы подобие самоконтроля.

Селим постучал в окошко, и решение нашлось. Ямач повернулся к Сене.

— Ты поедешь с Селимом. У меня возникло дело.

— Какое дело? Ты уедешь вот так?

— Сена!

Сена знала этот крик, поэтому предпочла благоразумно замолчать, не забыв, впрочем, всем своим видом дать понять, что она обиделась.

Ямач вылез из машины и хлопнул Селима по плечу.

— Брат, мне нужно отъехать. Завези Сену домой и верни машину Али, а я поеду на твоей.

— Ямач, ты...

— Все нормально. Просто мне нужно проветрить голову. Иначе я просто убью кого-нибудь, — выпалил он, уже садясь в салон. Заведя машину, он подождал, когда Селим выедет на проезжую часть, и со свистом стартанул в противоположную сторону.

И ей-богу, он не соврал. Он действительно был на грани. Не мог ехать вот так, когда от злости трясутся руки, и хочется разбить что-нибудь... Например, лицо одного аданского ублюдка. Или когда подумываешь о том, не стоит ли организовать Куртулушам еще одни похороны. Или камня на камне не оставить от их дома.

И когда больше всего вышеперечисленного хочется сомкнуть руки на тонкой шее его персонального наказания за все грехи и трясти до тех пор, пока из ее головы не повылетают планы в отношении Чукура. Пока она не забудет дорогу к Азеру. Пока не оставит попытки всюду идти ему наперекор. Пока... пока ее мир не сузится до него самого, который держит ее в своих руках.

***

Черт знает, что было в голове у этого типа, который толкал речь о итальянской мафии. Ямач слушал бессмысленный поток слов, когда зацепился за одно.

«Золото».

Цепочка выстроилась мгновенно, и в голове тут же возник образ, который в последнее время пагубно влиял на его мыслительный процесс.

«Ты не только мое золото украл!»

— Я понял. Вы хозяин украденного золота, — он сам не знал, каким боком это чистосердечное вылетело из него, он совершенно иначе собирался строить разговор.

Чагатай рассмеялся.

— Если бы речь шла лишь о золоте. С того дня, как вы объявили войну Стамбулу, я постоянно хожу на похороны, господин Ямач. А похороны тех, кто больше не может быть мне полезен, отнимает время.

— Значит, люди, сидящие за тем столом — ваши партнеры

Чагатай снова усмехнулся, и Ямач почувствовал себя идиотом.

— Нет, те люди просто мои. Эмм... можно даже сказать, что они принадлежали мне также, как и золото. Вы в курсе, сколько стоит в наше время человек, который занимается своими делами, но при этом полностью тебе предан, и не создает проблем? Сколько стоит обучить человека не прыгать выше головы, знать свое место? А если это не один человек, а скажем — двенадцать?

— Не знаю, я никогда не обучал людей преданности, — пожал плечами Ямач.

— Я вам скажу. Это бесценно. А вы отняли у меня это «бесценно» в двенадцатикратном объеме.

— Допустим...

Чагатай наклонил голову.

— Вы когда-нибудь слышали обо мне?

— Нет.

— И я о вас нет. Я думаю, что по дороге сюда вы пытались узнать, кто я такой. Но я вам скажу главное, что будет определять наше с вами знакомство. Я — тот, кто стоит на ногах настолько твердо, что готов списать со счетов те потери, которые вышли по вашей вине. При условии, что на этом они закончатся.

— Вот как?

— Я рационален. И на данный момент мой рационализм, мой жизненный опыт подсказывают мне, что я сэкономлю больше времени, если позволю вам просто уйти с моего пути. Мое золото так или иначе вернется ко мне, это не то, за что бы я переживал. Меня более волнует человеческий ресурс, который пострадал по вашей вине. Но я готов не предъявлять вам счет.

— Неожиданно, — сузил глаза Ямач.

— У меня нет ни времени, ни желания возиться с вашим районом, господин Ямач. Но с этого момента я хочу провести границы. Деньги, золото, товар, люди — то, что принадлежит мне, вы больше не тронете. И вы больше не побеспокоите близких мне людей.

— Близких... — Ямач нахмурился. В животе что-то свело, как от предчувствия чего-то нехорошего.

Чагатай хотел продолжить, но тут подошел один их его людей, протягивая телефон.

— Господин Чагатай, вы просили соединять немедленно, если позвонят на этот номер, — Эрденет взял в руки телефон, и Ямач с нарастающим чувством тревоги увидел, как взгляд того потеплел.

— Прошу прощения, — Чагатай кивнул ему и, отойдя в сторону, ответил. — Слушаю, моя Макбуле.

По вискам ударило чем-то острым. Ямач прикрыл глаза.

— Блядь... — совпадение было исключено.

«Близких людей, сказал... Близких, блядь!»

— Да, очень жаль, что не получилось... а, вот как?.. Что ж, если госпожа будет рада меня видеть, я как можно скорее закончу свои дела и приеду к вам, — голос Чагатая потек, как патока, а у Ямача дернулось веко.

Прекрасно... Значит этого сукиного сына госпожа ждет даже в такой поздний час, а ему «Что ты здесь забыл?», «Уходи, Ямач!»

Завершив разговор, Чагатай вновь приблизился.

— Так на чем мы остановились...

— На близких, — процедил Ямач.

— Верно. Наши с вами дела до недавнего времени итак не пересекались, господин Ямач. Но при любом раскладе я бы не смог принять то, что ваши действия коснулись близких мне людей. Поэтому мы разойдемся, и я больше не услышу вашего имени. Ни во время доклада своих помощников, ни в близком кругу.

Настороженность, так необходимая, когда напротив стоит неизученный, но очень влиятельный человек, растворилась.

«Близкие, говорит... Принять он не может!..»

— А если прозвучит?

— Что прозвучит?

— Мое имя. Если я побеспокою то, что принадлежит вам?.. Если трону близких?

— Мне кажется, я говорил наоборот, — Эрденет нарисовал стрелочки в воздухе, и Ямач только сейчас понял, что оговорился.

«Прямо по Фрейду, мать его».

— Эмм... чтобы у вас не осталось иллюзий относительно меня, прошу сюда. Видите, там виднеются корабли? Они принадлежат человеку, который отказался перевозить мой товар. Не украл — просто отказал мне. Сейчас мы с вами полюбуемся на захватывающее зрелище, а после, думаю, вы себе сами ответите на свой вопрос, — произнес Чагатай, доставая небольшой пульт. И Ямачу хватило двух секунд, чтобы понять, что произойдет дальше.

***

Перелистнув страницу, Эфсун глянула на часы. Первый час ночи. За плечами три чашки травяного чая и полсотни страниц Скотта, а сна ни в одном глазу.

Визит Чагатая совершенно сбил ее планы. Но больше всего она злилась на бабушку, которая влезла в ее дела и столкнула их с Чагатаем тогда, когда она совершенно не была к этому готова. Эфсун поежилась, вспомнив взгляд Эрденета.

— Мало мне было проблем, еще с этим возиться, — пробормотала она, вставая их кровати.

Прошлепав босиком до гостиной, она поставила чашку на стол. Бабушка уехала к Эрденетам на ужин и собиралась остаться у них. Услышав какой-то шорох, Эфсун замерла.

— Не пугайся, это я.

Эфсун развернулась. Ямач, как ни в чем не бывало, сидел перед камином... и грел руки, смотря на огонь.

— А, то есть это меня должно успокоить? — от удивления она даже забыла повысить голос. — Какого черта ты забыл в моем доме, Ямач?

— Я пришел, чтобы... — посмотрев на нее, он замолчал. Эфсун, несколько мгновений ожидающая ответ, не выдержала:

— Чтобы что?

— Я... я да, я пришел... — Кочовалы путался в словах, а когда он стал закрывать дверцу камина, Эфсун увидела, что тот слегка шатается.

«Боже...»

— Да ты пьян!

— Да, — торжественно кивнул Ямач. — На улице было холодно, и мне пришлось греться изнутри. Вообще-то была мысль на середине бутылки зайти к вам на огонек, но вы тааак мило беседовали, что я не посмел помешать. А потом этот тип так долго не мог найти выход, ну я и замерз... Вот, — Кочовалы развел руки в стороны, как бы демонстрируя, что он все доступно объяснил, и если кто-то что-то не понял, то это не его проблемы. Эфсун и не поняла. — Наверное, мне все же не стоило приезжать... но я должен был убедиться, что мне не показалось.

— Что не показалось?

— И ведь не показалось, — Ямач пьяно усмехнулся. — Черт, я до последнего не верил, что ты могла иметь какую-то связь с таким человеком, — Эфсун поежилась от того, как Кочовалы смотрел. — Ебал я свой разум, который твердил мне, что ты не такая, как все те суки, что уничтожили мою жизнь.

Эфсун нахмурилась, пытаясь понять, о чем идет речь, когда Кочовалы сам двинулся в ее сторону. Она машинально стала отступать назад.

— Но ты оказалась даже хуже. Ты заставила меня тебе поверить. Своими глазами, своими сказками... — он хрипло засмеялся. — Сказочница, которая исцеляла меня своими прикосновениями, оказалась подружкой наркобарона, смешно не правда ли, — оттеснив Эфсун к коридору, он остановился, когда дернулся от удара наотмашь.

— Пошел вон! — забыв, что стоит босиком, а из одежды на ней только тонкое кимоно, Эфсун подскочила к двери и, впустив порыв холодного воздуха, открыла ее. — Если у меня с Чагатаем... — она запнулась, потому что даже предположение о каких-либо отношениях с ним давались с трудом, — если я такая сука, то пиздуй нахуй отсюда! И забудь дорогу в мой дом! — по мере того, как она кричала, в голове Ямача все больше трезвел, и он двинулся к ней. — И правда! Как я посмела прийти и уговаривать тебя вернуть мне золото! Как посмела предупредить, что оно не только мое! Вперед! Пошел вон! Вали нахуй отсюда!

— Эфсун... — он не до конца понимал, что говорить, мысли все еще были спутаны, но отчетливо видел одно — глаза, в которые он смотрел столько раз, пытаясь найти какие-то ответы, блестели от влаги. Или от злости?

«Ты придурок? Ты своими глазами видел Чагатая в этом доме! Он сидел там же, где не так давно ты спал! Кто знает, сколько раз он был гостем в этом доме, и в какое время суток?» — мысли уводило не туда, и Ямач счел самым правильным уйти.

Кинув последний взгляд на босые ноги, по которым хлестал декабрьский ветер, Ямач вышел за дверь, и развернулся сказать, что еще вернется:

— Я...

— Идиот! — но взбешенная хозяйка захлопнула дверь перед его носом.

Эфсун пошла в гостиную. Раздражение требовало выхода и она заламывала руки, чтобы в сердцах не разбить что-нибудь об стену.

И так каждый раз. Он приходит, и после их встречи ей требуется время, чтобы прийти в себя.

— Хоть бы раз нормально пришел, придурок! — послав к черту завтрашнюю встречу, она потянулась за виски.

Пришел убить бабушку — пришлось тащить его в тот чертов отель. Пришел убить ее — попал в аварию, счел ее виновной, нанял людей, устроивших ей обстрел. Приперся, чтобы она помогла — через пару дней золото украл. Теперь еще и виноватой выставил, что Чагатая натравила. Ее, которая предупреждала!

— Что ты можешь сделать такого, чего еще не сделал, Ямач? — шепотом спросила она.

Нет, это закончится сегодня! Она не оставит и шанса ему. Она выставит охрану по всему дому. В конце концов он не чертов Копперфильд, чтобы летать по воздуху. Быстрее, пока не передумала, Эфсун кинулась к двери. Она сейчас же отдаст распоряжение. Распахнув дверь, она замерла.

— Я тут подумал... а почему, собственно, это должно быть только моей проблемой? — спросил Ямач, переступая порог и вновь вынуждая ее пятиться назад.

— О чем ты? — едва она спросила, как поняла, что опрос был риторический.

— Это ты влезла в мою жизнь и разъебала ее. Это ты спасла меня, хотя я предпочел бы сдохнуть. Это ты не можешь сидеть на месте, как нормальная здравомыслящая женщина. Это ты постоянно у меня на виду...

— Что ты несешь...

— Так почему из-за всего этого должен страдать один я? Почему ты никак за это не расплачиваешься? Почему твой сон по-прежнему безмятежный?

Она открыла рот, чтобы послать его к черту. Ей-богу, она отчетливо помнила, что хотела сделать именно это. Но проблематично слать человека куда бы то ни было, когда на твои губы набрасывается. Это был даже не поцелуй. Это был апперкот его губами по ее. Без предупредительного сигнала, без стойки. Просто раз — и...

Мысли, как застигнутые врасплох мыши, разбежались в разные стороны. Где-то на кромке сознания мелькнуло, что перед ней человек, который уже не первый раз усложняет ей жизнь. Ее сознание, тонущее в половодье мыслей, судорожно искало некую соломинку, за которую можно было зацепиться, пока пальцы, зажив своей жизнью, вцепились в воротник его влажной куртки.

Эфсун застонала, и Ямача повело. Буквально. Он почувствовал, что падает. Куда-то сквозь время, сквозь пространство. Возможно, прямо к центру Земли. Но что вероятнее — прямо в Ад. Да, именно в Ад. Потому что он слишком горел. Изнутри и снаружи. От скорости падения кружилась голова и становилось страшно, но даже если бы в этот момент над Ямачем запели херувимы, предлагая спасти его заблудшую душу, он бы скорее прострелил пернатым ангелочкам крылышки, нежели отпустил бы ту, которая запустила этот ебучий аттракцион.

Эфсун что-то простонала ему в губы, но он лишь сильнее прижал ее к себе.

— Я сказала «нет»! — она оттолкнула его, тяжело дыша.

«Какой позор! У меня сердце, наверно, на весь район грохочет»

Слишком поглощенная ужасом произошедшего, Эфсун не могла видеть, что виновник ее состояния чувствует себя не лучше. Потому что его не отпустило. Наоборот. Было острое желание все повторить. Сейчас. Немедленно.

Эфун выглядела ошарашенной, и Ямач вымученно улыбнулся. Хоть немного, но он сбил ее с толку.

«Какой ценой, долбоеб?»

— Теперь ваша очередь страдать бессонницей, госпожа Эфсун, — хрипло сказал Ямач.

— Ты... — зашипела она.

— Здесь холодно. Я закрою дверь, чтобы ты не простудилась, — закончил он, и вышел из дома, закрыв двери.

Эфсун подлетела к ней, проверила замки. А затем сползла на пол, трогая губы.

— Идиот, — прошептала она, утыкаясь горячим лбом в холодные колени.

Стараясь идти ровно и прямо настолько, насколько позволяли стояк, тахикардия и звон в ушах, Ямач добрался до машины и, лишь усевшись на сиденье, скрутился.

— Да что б её! Аааай! — шипел он, зажимая руками область паха.

Пиликнул телефон, и он, выстанывая проклятия, потянулся за гаджетом и зашел в мессенджер.

— Рок-н-ролльщик, что за херни ты мне отправил в голосовом? Я нихуя не понял. Какой Чагатай? Какой красивоглазый дьявол тебя преследует? Тебя опять побил брат Джумали? Или ты надрался с Селимом?.. Медет, твою мать, убери это, — рявкнул Салих. — Позвони, как придешь в себя, сын моего отца. Скоро я вернусь. А пока помни о своем обещании не наделать глупостей.

Ямач захохотал.

— Поздно, сын моего отца.

От автора.

Мои дорогие, я долго задерживала проду, но поцелуй, не во сне, не в бреду, а наяву, выстраданный и давно желанный, был такой же упрямый, как и наша хырчин пренсес - никак не желал вписываться в уже написанное - все было не то, все было не так))

Сейчас я в целом довольна, и потому с чувством выполненного долга могу заявить, что эта глава будет последняя...

В этом году))

А в новом году всем желающим я настоятельно рекомендую "заглянуть под елку", в именно - проверить обновление - вас ждет маааленький сюрприз-бонус от меня)) Подарочек уже почти написан, завернут в подарочную упаковку (только ленточку повязать), а новогодние саночки с Олененком забронированы на 1 января. Хотя... зная "скромные" русские застолья таймер я все же поменяю на 2))

Всех с наступающим! От чистого сердца желаю всего наилучшего! До встречи в Новом году))