Сломанные

Утро после клуба началось для меня с дикой головной боли. Мир куда–то плыл, как только я раскрыла глаза. Меня жутко мутило.

«Вот оно похмелье», – подумала я.

Около получаса я продолжала неподвижно лежать, схватившись руками за голову. Собравшись с силами, я опустила ноги на пол и медленно оторвала корпус от мягкого и теплого дивана. Тошнота подкатила к горлу. Я сдержала позыв и пошла на кухню. Есть совсем не хотелось, поэтому мой завтрак ограничился крепкий чёрным чаем.

Днём мне позвонил Женя.

–Как себя чувствуешь? – спросил он.

–Неважно.. Мутило всё утро.. Но сейчас получше стало, – призналась я.

–Оно и неудивительно, столько шотов вчера гасить подряд, – ехидно напомнил мне. От упоминания их количества, во рту сразу возник тот горький вкус водки и кисло–сладкое послевкусие энергетика, живот недовольно вывернулся.

–Что ещё помнишь? – поинтересовался он.

–Теоретически, кажется, что всё, – начала я.

–Да ты что? А такси помнишь? – ехидно уточнил он.

–Помню, что оно было, – засмеялась я.

–Уже хорошо.

–Но не помню, как я села в туда..

–Села ты, ага.. Я тебя усаживал туда, – смеялся он.

–Не помнишь, как всю дорогу до такси, ты ещё ругалась на водителя, что он слишком

далеко припарковался?

–Правда что ли? – удивилась я. – Какой ужас...– я обхватила голову руками. – Ничего не помню.

После разговора с Женей я решила, что больше не буду пить водку. Чтобы хоть немного привести себя в чувство, я подумала, что не плохой идеей будет выйти на улицу и погулять, охладить ум и взбодрить тело прохладным воздухом.

Начинало смеркаться, людей на улице почти не было, словно всех напугал приход осени и свойственная ей серость и уныние. Люди попрятались по своим маленьким тёплым и светлым квартирам, сидя на кухне или в гостиной под пледом с чашкой горячего чая или какао, и смотрели телевизор. Возможно, кто–то предпочитал любоваться из окна своего уютного гнездышка на невзрачный вид природы и потеки от дождя на соседних домах.

Меня не особо пугала наступающая темнота, несмотря на то, что освещение в городе было не самое хорошее, а местами и вовсе отсутствовало. Подобные прогулки позволяли мне побыть на едине с собой, подумать, насладиться тишиной и осенним воздухом. Не скажу, что я совсем не боюсь. Привыкая к тишине, а без птиц, улетевших ещё пару месяцев назад в теплые края, действительно было бесшумно, я невольно вздрагивала, когда слышала сзади или сбоку внезапный хруст ветки или её удары об окна домов.

Осенью не хватает жизни: отсутствие птиц и их пения создаёт ощущение какой–то пустоты; увядающие, а затем опадающие листья ведут к унынию внутри. Природа готовиться к зиме, засыпая на несколько месяцев. Но мы, люди, не можем впасть в спячку, не можем как птицы улететь на это время на юг, а потому наш удел – грустить и впадать в хандру, и это тоже нормально и вполне объяснимо. Единственное, что остаётся неизменным – это небо, солнце днём, а луна и звёзды вечером и ночью. Изо дня в день они непрестанно светят нам. Я подняла голову к небу, вдохнула холодный осенний воздух.

«И сколько же покоится душ в этой вечности бесконечных

светил?» – выдохнула я пар.

Как далек и в то же время близок космос. Такой необъятный и одиноко–прекрасный в своей неповторимости.

«И ведь где–то там, быть может, души тех, кого с нами уже нет... – я опустила взгляд, – и где–то там, покалеченная душа той девочки... Надеюсь, там она счастлива, ведь вынести столько страданий здесь, на земле, даёт ей право на счастье там, в загробной жизни», – думала я.

Конечно, я не верю, что самоубийцы попадают в ад, поскольку в жизни бывают разные весьма неприятные и тяжелые ситуации, и, порой, у человека нет выбора. Да, сдаваться без боя – удел слабаков. Но когда ты боролся так долго, что исчерпал все ресурсы и твоим страданиям нет конца, то остаётся лишь один выход... Выход, способный облегчить твою боль и принести, наконец, твоей израненной душе покой. Я всегда поражалась силе воли тех, кто способен был сделать с собой подобное. Пусть это эгоистично, пусть многие это презирают и не понимают, но ведь многим так же неизвестно и то, через что тем людям пришлось пройти. Конечно, я бы никогда не смогла собственными руками или действиями убить себя – смелости и решительности бы не хватило. Как показал опыт – я лишь закрою себя дома на какое–то время и впаду в апатию, отстранившись от всех людей и окружающего мира. Буду плыть по течению, пока оно меня не выкинет на спасительный берег. Некий девиз – плыви, пока не прибьет.

Я засмеялась.

Да и в загробную жизнь я верю с трудом, но, с другой стороны, – нужно же хоть во что–то верить? Не хочу думать, что после смерти меня ждёт лишь сплошная и нескончаемая тьма. Это было бы несправедливо. Сначала дать нам увидеть краски природы и мира, а потом забрать все это, в обмен предоставив "наслаждаться" вечность в бесконечной темноте.

Тем временем, пока моя голова была забита мыслями о вечном и беспечном, я уже, порядком, далеко ушла от дома.

И, тем не менее, в осени есть своя притягательность, особая атмосфера. Осень учит нас ценить уют дома, тепло объятий, она даёт нам время заниматься вечерами хобби или читать залпом любимые книги.

Готова простить осени её пасмурность и дождливость, благодаря запаху, которым пахнет это время года. Различные запахи всегда трогали струны моей души, ведь те же воспоминания, особенно детские, имеют свой запах. Новый год у многих ассоциируется с мандаринами, и перед носом возникает этот искристый, немного щекочущий, цитрусовый аромат оранжевой корки и сочной начинки – жизнь без запахов была бы совсем пресной.

Я дышала полной грудью, наслаждаясь запахом перегноя, сырости, мокрой, ещё не успевшей высохнуть, земли. В этом было что–то таинственное и темное, обволакивающее и пленительное. В запахе осени так же чувствуются и оттенки смерти, тоски. Причина подобных ассоциаций, лично у меня, заключается в воспоминаниях, связанных с запахом гаража, который пропитан сыростью и мраком из–за плохого освещения, и, как ни странно, с похоронной церемонией... Когда ты стоишь долгое время рядом с сырой, только что вскопанной землёй, которую после берешь в руку и бросаешь в яму. Рыхлая земля распадается прямо в твоей ладони, просачиваясь сквозь пальцы, и стоит тебе приблизить нос, как тут же её запах наполнит лёгкие. Летом у земли более терпкий и прелый аромат.

От отсутствия тепла асфальт по–прежнему оставался влажным, хотя дождя не было уже несколько дней. Небольшие лужи поблескивали на свете фонарей. В прозрачной глади воды отражались близ расположенные дома и свет из окон. При желании можно разглядеть интерьер квартир на первых этажах: семья из трёх человек сидит за столом, вероятно, ужинают; по синему яркому свету из другого окна, можно предположить, что кто–то смотрит телевизор.

Поняв, что ботинки стали промокать, я решила сократить путь к дому, свернув на земляную тропинку. Но, сделав два шага, я поняла, что это было ошибкой – ноги засасывала влажная густая чача из земли и слишком большого количества дождевой воды, которую та не могла впитать. Оторвать подошву ботинка было не так просто, она поднималась вместе с землёй, ногой я остро чувствовала сопротивление и тягу – земля засасывала обратно. Выдернув ногу, я услышала характерный чавкающе–хлюпающий звук. Тогда я решила пробежать, подумав, что, увеличив скорость, земля не успеет схватиться и затянуть мою ногу обратно. И преодолела дорожку в несколько прыгающих шагов.

"Страшно представить, что сейчас с моей обувью и в каком она состоянии", – думала я. "Принесу домой с собой треть земли с улицы, можно будет выращивать цветы", – улыбнулась я, ускорив шаг.

Вдоволь находившись и даже немного устав, я ощутила долгожданное и столь приятное как никогда ощущение голода.

«Я и забыла, что мой рацион за весь день сегодня составил одну кружку крепкого чая и два стакана воды», – вспомнила я.

Включив свет в коридоре, я обнаружила, что мои ботинки атакованы и убиты землёй, на них комьями присохла грязь, а на подошву я побоялась даже смотреть. Кинув их в ванную, я побежала утолять волчий аппетит.

На ужин была паста в сырно–сливочном соусе с курицей и грибами, только учуяв приятный запах, во рту сразу усилилось слюноотделение.

–Мам, тебе всё–таки на повара нужно было идти – вздохнула я и улыбнулась.

–Не говори глупости, Арин, – смеялась она.

–Нет, ну правда, приносила бы оттуда разные вкусности и деликатесы, – мечтала я. – Что толку от твоей бумажной волокиты на работе?

–Я работаю в отделе кадров! – поправила

она меня. – Принимаю на работу и увольняю. Вот так ошибусь случайно и не того уволю, знаешь, что потом мне будет за это?

–Не представляю даже, – протянула я.

–Вот лучше тебе и не знать! Перед новым годом завал какой–то, – вздохнула она.

–Уволься,– сказала коротко я.

–Отлично, а кто работать будет? – сетовала мама.

–Мам, я понимаю, что на любой работе тяжело, но если она не приносит тебе совершенно никакого удовольствия, то зачем она тебе? Ты на ней так упахиваешься, что приходишь домой никакая...

–Арина, время сейчас такое... не простое, – аргументировала мама.

–Так рассудить если, то у нас всегда время сложное, но нужно как–то получать удовольствие от жизни, иначе совсем выгоришь.

Мама издала громкий вздох, затем ещё один.

Полчаса ушло у меня на то, чтобы привести обувь в первоначальный вид. Но не обошлось и без жертв – вся ванна, как и моя домашняя одежда, были в чёрных брызгах. Сделав все дела, я упала на диван без сил, но потом вспомнила, что не покормила Мефи. Он был каким–то слишком притихшим, от чего я взяла его на руки и легла уже с ним обратно на диван. Мефи неторопливо расхаживал кругами по моему животу, а потом лег, укутавшись длинным и пушистым хвостом. От его маленького тела исходило приятное ощущение тепла, расползающееся по всему животу. Я прикрыла глаза и сама того не заметила, как заснула. Я проснулась от резкого ощущения падения во сне. Я падала с высоты, окружённая потоком ветра, всё вокруг двигалось со скоростью света, и, как обычно бывает во сне, я не могла ничего с этим сделать – не ущипнуть, не заставить себя проснуться. Мне пришлось наблюдать, как земля неумолимо быстро приближается и увеличивается в размерах перед глазами. Затем наступила темнота и глухой шлепок. Этот оглушительно–мерзкий звук заставил меня от неожиданности подскочить, напугав Мефи, который от испуга подпрыгнул и навострил свои маленькие уши. Переведя дыхание, я отнесла Мефи обратно в клетку, а сама быстро включила ноутбук.

Я вновь не оставляла попыток найти хоть что–нибудь, малейшую зацепку о той девушке.

Но в один из следующих вечеров, я поняла, что уже пыталась найти её во всех пабликах, просмотрела все ссылки в интернете, но не было ничего.

«Уж не думала ли ты, что появятся новые записи о случае, который был несколько лет назад? Я застряла на одном месте. Уже и забыла, что смотрела всё это.. Нужно передохнуть.»

Выйдя на улицу, чтобы проветриться и отдохнуть от ноутбука, я видела лишь унылые дома.. Потеки от дождей на фасадах зданий. Все это разворошило в моей памяти одну деталь, которая до сих пор не давала мне покоя.

Я продолжала думать о той истории про его девушку. «Как такое вообще могло быть? Столько выпало тягот на неё одну – передоз мамы, изнасилование, психическое заболевание.. Как она вообще себя чувствовала?»

Невольно я стала ставить себя на её место, пытаясь понять её состояние.

"Я бы не вынесла", – осознала я наверняка.

Становится понятным её странное пристрастие к нанесению себе порезов. Так она хотела уменьшить душевную боль, перекрыв её хоть на йоту физической. Возможно, она уже давно была "мертва" внутри и тем самым пыталась через боль снова почувствовать, что ещё жива. Ведь боль – прерогатива живых.

А Женя? Через что ему пришлось пройти... Ведь он её любил, это была его первая любовь.То, что люди будут помнить всю жизнь до самой смерти – первую и последнюю любовь.

Насколько ему было тяжело с ней: видеть, как она причиняет себе боль, как её состояние начинает ухудшаться, и понимать, что ты не в силах помочь своему самому близкому и дорогому человеку, ты беспомощен здесь, в этот час, в эту минуту, в этот миг. Такое вызывает лишь отвращение и ненависть к самому себе. Ты становишься сам себе противен. Невыносимо. Неудивительно, что он сломался.

"Как же он, должно быть, любил её, что его чувства к ней живы до сих пор...

Если бы она была жива, он бы вернулся к ней, предложи она начать все сначала?"

Голова начинала кипеть.

Я ведь ничего о нем не знаю... Не знаю и даже не представляю, через что же ему пришлось пройти, чтобы стать тем, кем он является сейчас? Такой весёлый, лёгкий, временами беззаботный... С такими пленительными глазами, в которых при улыбке зажигаются огоньки. Такая красивая улыбка и заразительный смех. А внутри столько тёмного прошлого. Столько боли. Какой же он сильный.

Я чересчур забила себе этим голову и ходила неделю подавленная.