В плену Желаний

Тени от дрожащего пламени свечи танцевали по стенам, превращая комнату в подобие старинной гравюры — всё было зыбким, неопределённым, словно границы между реальностью и сном стёрлись. 

Алекс всё ещё держал её запястья, но теперь его пальцы не сжимали, а лишь слегка касались кожи, будто боялись, что она рассыплется в прах. 

— Ты дрожишь, — прошептал он, и его голос звучал так близко, что казалось, он рождается где-то у неё в груди. 

Иза не отвечала. Она смотрела в потолок, где трещина на потолке извивалась, как река на старинной карте. Куда она ведёт? К чёрту? К спасению?

Его губы скользнули по её шее, оставляя за собой горячий след. 

— О чём ты думаешь? 

Она закрыла глаза. 

"О том, что ты пахнешь дождём и яблоками, как в детстве. О том, что если я скажу "стоп", ты остановишься. И это пугает больше, чем если бы ты не остановился."

— Ни о чём, — солгала она. 

Алекс рассмеялся — тёплым, глухим смехом, и его дыхание обожгло её ухо. 

— Врёшь. Ты всегда думаешь. Даже сейчас. 

Его рука скользнула под её футболку, ладонь прижалась к рёбрам, будто пытаясь нащупать бешеный ритм её сердца. 
Т
— Я знаю тебя, Иза. Лучше, чем он. Лучше, чем кто-либо. 

Она хотела возразить, но слова застряли в горле, когда его пальцы провели по её животу, медленно, словно вырисовывая невидимые узоры. 

"Почему это так... знакомо?"

Они лежали так тысячу раз — в детстве, на траве, смеясь над глупыми шутками. Но сейчас между ними не было смеха. Только тишина, густая, как мёд, и такое же сладкое, обволакивающее напряжение. 

— Помнишь, как мы прятались от грозы в старом сарае? — его губы коснулись её ключицы. 

Она кивнула, не в силах говорить. 

— Ты тогда сказала, что боишься грома. А я сказал, что буду защищать тебя. 

Его рука двинулась выше, к груди, и она задержала дыхание. 

— Я до сих пор хочу это делать. 

Иза вдруг поняла, что её пальцы вцепились в его волосы, будто боялись, что он исчезнет. 

"Это неправильно. Это..."

Но тело не лгало. Оно тянулось к нему, как растение к солнцу, забыв про все доводы разума. 

Алекс приподнялся, чтобы взглянуть ей в глаза. В полумраке его зрачки были огромными, чёрными, как ночное небо. 

— Скажи "нет", и я уйду. 

Она знала, что он говорит правду. Алекс всегда держал слово. Но вместо ответа её губы сами нашли его. 

Поцелуй был горьким — от слёз, которые она не помнила, когда начала лить. От осознания, что это не спасение.  Это другая клетка.

Но когда его руки обвили её талию, а тело прижалось к ней, Иза позволила себе на мгновение забыть. 

Забыть про Алексея. Про страх. 

Про то, что свобода — это всего лишь красивая иллюзия, которую они сами себе придумали. В эту ночь она выбрала тепло лжи вместо холода правды. 

И где-то в глубине души понимала — завтра будет стыдно. Но сейчас... Сейчас она просто хотела чувствовать.

Его губы жгли, как спирт на раскрытой ране — больно и исцеляюще одновременно. Иза вцепилась в его плечи, чувствуя под пальцами напряжение мышц, эту знакомую с детства топографию тела, которая теперь открывалась ей по-новому. 

"Как же странно,— мелькнуло в голове, — что его дыхание пахнет мятой, а не адреналином, как у Алексея."

Алекс оторвался на секунду, его ресницы отбрасывали тени на скулы, и в этот момент она увидела в его глазах то, чего не замечала раньше — нежность, смешанную с отчаянием. 

— Ты такая холодная, — прошептал он, и его руки скользнули под её спину, прижимая ближе. 

Она не отвечала. Её мысли путались, как нитки в руках слепой пряхи: 

Хлоя, которая целовала его на спор на вечеринке... 

"Их тайные планы за кулисами школьного театра, где они клялись, что Иза никогда не станет очередной "невестой Алекса"...

"Её собственная ирония, когда она уверяла подругу, что "этот мажор" никогда не тронет её сердце..."

Теперь его пальцы распускали узлы на её талии, и каждый шёпот ткани звучал как приговор. 

— Мы... не должны, — выдохнула она, но её тело выгнулось навстречу его ладони, которая медленно поднималась по ребрам. 

Алекс рассмеялся — беззвучно, только теплом выдоха у её виска: 

— Уже поздно для "не должны". 

Его зубы слегка задели её нижнюю губу, и где-то в глубине сознания вспыхнула мысль: "Так целовался с ней Алексей в моих кошмарах". Но нет — это было иначе. Алекс не захватывал, не требовал. Он предлагал.

И самое ужасное — она принимала. 

Его рука скользнула между их тел, и Иза вдруг осознала, что её собственная ладонь лежит на его груди — не отталкивает, а чувствует бешеный стук сердца под тонкой тканью рубашки. 

Боже, он тоже боится.

Это открытие обожгло сильнее любого прикосновения. 

— Я не хочу терять тебя, — его слова растворились у неё на шее, пока пальцы распускали пуговицы её блузки с методичностью палача. 

Она должна была сопротивляться. Должна была вспомнить всё, ради чего боролась — независимость, страх перед клеткой, презрение к его семье с их "договорными браками". 

Но когда его губы коснулись впадины между ключицами, разум заполнил белый шум. 

Где-то за окном треснула ветка — может, от ветра, может, от чьего-то шага. Но Иза уже не слышала ничего, кроме собственного прерывистого дыхания и его шёпота: 

— Расслабься... 

Его руки знали её тело лучше, чем она сама. Каждое движение было одновременно новым и до боли знакомым — как будто они тысячу раз репетировали этот танец в прошлых жизнях. 

"Хлоя была права, — мелькнуло в сознании, когда его зубы слегка сжали её плечо. "Он разобьёт тебе сердце"

Но сейчас ей было всё равно. 

Потому что в этом безумии было странное утешение — если уж падать, то в руки того, кто хотя бы помнит, какой она была до того, как научилась бояться теней. 

Его пальцы вплелись в её волосы, прижимая лоб ко лбу: 

— Смотри на меня. 

И когда она открыла глаза, увидела в его взгляде не триумф, а что-то похожее на мольбу.  В этот момент Иза поняла страшную правду — Они оба уже проиграли.Просто ещё не знали, кому.

Тени от свечей сливались в единый узор на стене, когда его пальцы впервые коснулись её кожи не как друга, а как мужчины. Медленно, с почти болезненной осторожностью, будто разгадывая шифр, начертанный на её рёбрах. 

— Ты... — её голос сорвался, когда его губы нашли ту чувствительную точку за ухом, о которой не знал никто. 

— Молчи, — прошептал он, и в этом слове не было приказа — только просьба. 

Его руки знали её тело странным образом — будто он годами изучал карту её мурашек, каждого вздоха, каждого содрогания. Когда ладонь скользнула под ткань, Иза зажмурилась, но не отстранилась. 

Так не должно быть.

Но его прикосновения опровергали все "должно". Пальцы, обвивающие её запястье. Зубы, слегка сжимающие её нижнюю губу. Дыхание, смешивающееся с её дыханием — горячее, неровное. 

Он целовал её, как будто пытался вдохнуть её в себя. 

И самое страшное — она отвечала. 

Её руки сами нашли его плечи, впились в мышцы, когда он прижал её к стене. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: "Хлоя говорила, что он целуется слишком агрессивно". Но сейчас в его движениях была не агрессия — а жажда. 

Как будто он боялся, что она исчезнет, если перестанет держать. 

— Алекс... — её шёпот прозвучал как предупреждение. 

— Знаю, — он оторвался, его глаза в полумраке казались совсем чёрными. — Мы не должны. 

Но его руки говорили обратное. 

Одна ладонь скользнула ей за спину, прижимая так, что она почувствовала его сердцебиение через тонкую ткань рубашки. Другая запуталась в её волосах, слегка откинув её голову назад. 

И когда их губы снова встретились, Иза поняла —  Это не было нежностью.

Ночь растворилась в тонких перламутровых лучах, пробивавшихся сквозь щели ставень. Первый свет утра упал на лицо Изы, заставив её моргнуть. Она медленно пришла в себя, ощущая тепло чужого тела рядом. 

Алекс спал, его дыхание было ровным и глубоким. Ресницы отбрасывали тени на скулы, губы слегка приоткрыты — он выглядел почти беззащитным. Его рука всё ещё лежала на её талии, пальцы слегка сжали ткань её футболки, будто даже во сне он боялся, что она исчезнет. 

Иза замерла, ощущая странное сочетание тепла и пустоты. Он здесь. Они это сделали.

Её кожа ещё помнила его прикосновения — грубые и нежные одновременно. Как его пальцы дрожали, когда впервые коснулись её без разрешения. Как его губы жгли, когда он целовал её шею, плечи, грудь… 

Она резко села, стараясь не разбудить его. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из клетки рёбер. Что я наделала?

Осторожно, словно боясь разбить хрупкую тишину, она сняла его руку с себя и выбралась из постели. Одежда валялась на полу — её футболка, его рубашка, всё переплетённое, как их тела несколько часов назад. 

Она быстро натянула свои вещи, не глядя на спящего Алекса. Её пальцы дрожали, застёгивая джинсы. 

Дверь скрипнула, когда она выскользнула в коридор. Дом был погружён в сон — ни звука, только тиканье старых часов в гостиной. 

Иза спустилась вниз, босиком ступая по холодному полу. Ванная комната встретила её резким светом, когда она щёлкнула выключателем. 

Зеркало показало ей незнакомую девушку. 

Растрёпанные волосы. Синяки под глазами. Отпечатки его пальцев на бёдрах, едва видные под тканью. 

И губы— слегка припухшие, покусанные.  Она подняла руку, коснулась отражения. Это я?

Внезапно её охватила волна стыда — жгучего, всепоглощающего. Как теперь смотреть в глаза родителям? Как встречаться с Хлоей, которая знала, на что способен Алекс? 

И самое главное… 

Как смотреть ему в глаза? 

В зеркале девушка смотрела на неё с немым вопросом.  "Ты хотела быть свободной. Где твоя свобода теперь?

Иза резко отвернулась, включила воду и умылась, стараясь смыть с себя следы ночи. Но что-то подсказывало ей — некоторые вещи уже не смыть. 

За дверью послышались шаги.  Кто-то проснулся. Она замерла, глядя на свою мокрую тень в зеркале. Что теперь?