Читающая детские "зарисовки" ||16+||
«Ночной свет озаряет окно маленькой комнаты замкнутой в себе девушки. Единственный, кого она принимает, — этот свет, ведь её комната всегда закрыта на ключ, чтобы никто не вошёл в её внутренний мир, состоящий из поэзии, музыки — магии письма. Исписаны даже стены и поверхности мебели. Она пишет всегда. Как же её зовут? Для мира творчества — Мэйбл, для остальных — Онгия.
Вот, когда пришло время, Мэйбл включила громкую музыку в наушниках, которую сочинила и исполнила сама, и вновь продолжила писать поэму:
"...Не было решения,
Одна лишь сила трения,
Вот-вот рука вся будет сдерта,
Нет на руке ничего, кроме шрама..."
Мэйбл перечеркнула эти строки, откинулась на спинку кресла, закрыв глаза, и вновь погрузилась во внутренний монолог:
— Ну что, опять двойная личность?
— Да, я давно это признала.
— Так почему бы не пообщаться с кем-то ещё?
— Я не достойна.
— Но чего?
— ...Даже общения самой с собой.
— Дам хоть шанс?
— Только когда обрету полный покой в себе.
— Но я себе этого не дам.
— Я знаю, поэтому никогда не будет шанса.
— Почему бы не записать это в произведение?
— Зачем? Диалоги будут бесконечные.
Так разговор с самой собой длился час. Заиграла песня «К чёрту всё!», и Мэйбл заснула, сидя за столом.
Проснувшись во втором часу дня от звука уведомления, она протёрла глаза, чуть зевнула, переключила музыку на спокойный плейлист и собралась вводить пароль от ноутбука, но остановилась.
«Откуда... Это опять я? Но когда? Вчера?» — подумала она, разглядывая огромный шрам на левой руке, который выглядел свежим. Прошло минуты три — её осенило: телефон. Заглянула в недавние фотографии, но этой раны там не было. По секрету: там хранились фото всех повреждений, которые она делала специально. Последнее фото — отрывок вчерашней поэмы, той части, которую перечеркнула. Но Мэйбл чётко помнила: «Я это фото не делала!..»
Всё же заглянув в уведомления, она увидела сообщение от второго аккаунта в телефоне:
«Не помнишь? Сама писала, это — сила трения :)»
После этого — короткий шок, потом выдох: «Как обычно, провалы в памяти». Весь день она провела за написанием истории о девушке, забывшей обо всём на одни сутки.
Следующий день. Утро 7:25. Мэйбл просыпается в кровати, что странно — обычно она засыпала за столом. Она резко вскочила в панике:
«Где я? Имя... Имя... Аня? Нет. София? Тоже не то. Как меня зовут?..»
Вдруг, осмотревшись по сторонам, даже не переодевшись и не приведя себя в порядок, она рванула к двери.
«Почему ручка не открывается?»
Дёрнула её. Подключился второй внутренний голос:
— Почему дверь закрыта?
— Может, тут ключ есть?
— Надо поискать в шкафчиках!
— Почему два голоса?
— Я в бреду?
— Это всё нереально?
— Что? А если правда?
Настиг момент ещё большего волнения, но ключ нашёлся. Дверь открыла — выбежала на улицу. Гул людей, шум машин — в общем, суета добавляла ещё больше стресса.
Напротив её дома — маленький магазинчик цветов и развесных фруктов, где работали знакомые её матери — Роэм и Маргарет. Они увидели, в каком состоянии Онгия, и мистер Роэм крикнул, помахав рукой:
— Эй, Онгия, доброе утро! Иди к нам!
Маргарет добавила:
— Деточка, как ты? Чем обеспокоена?
На своё имя Мэйбл не откликнулась, лишь после того, как случайно заметила, что обращаются именно к ней, подбежала и спросила:
— Кто вы? Вы знаете, кто я? Что происходит? Я не понимаю...
Схватилась за волосы, прикрыв глаза. Маргарет обняла её:
— Детка, всё в порядке! Что с тобой?
Роэм ворчал:
— Не видишь? Память потеряла. Ты — Онгия. Сейчас звоним твоей маме, Фионе. Мы её давние приятели. Не беспокойся, всё будет хорошо!
Отошёл немного в сторону и прошептал Маргарет:
— Фиона говорила, у Онгии бывают приступы провалов в памяти. Не думал, что до такого дойдёт.
Они обернулись, но Мэйбл уже не было — она убежала в неизвестном направлении.
Оказавшись в парке, она села на скамейку, пытаясь успокоиться, и размышляла:
«Значит, я — Онгия, но почему имя не прилегает к душе? Почему я всё забыла?»
Достала телефон, пытаясь найти больше информации. В мессенджере — новое уведомление:
«Забываешь слишком часто. Ну что ж, посмотри недавние фото :)»
Фотография вчерашней истории с надписью: «Ты завтра :)»
Прочитав это, она подумала:
«Кто меня разыгрывает? Не смешно уже...»
Теперь паника была не от потери памяти, а от этих странных записок. Посмотрела на прошлое фото части поэмы про шрам, взглянула на свою почти свежую рану и решила пойти домой, чтобы стереть эти тексты.
По пути предупредила Роэм и Маргарет, что просто хочет побыть одна и что ей уже лучше. В своей комнате пыталась найти те произведения, но не помнила, где они, поэтому принялась перечитывать всё подряд в надежде найти подсказки. Ничего толком не обнаружила.
Ближе к ночи Мэйбл принялась писать новое произведение, учитывая прошлый опыт. Вот что получилось:
«Пустота мне надоела,
Она холодна, красива,
Но проклятая пора
Меня выпила до дна.
Эстетика пленила,
Затянула в темноту,
Отныне нет мне света,
Хотя мечтала —
Увидеть берега,
Где течёт иная река.
Вот — лодка проплывает,
В капюшоне мрак седой,
Я не один, но знаю —
Гоните прочь меня долой!
Иначе ворон чёрный
Взмахнёт, как нож, крылом,
И умчится в прошлое
Всё, что было за плечом.
Наконец я стану вольной,
Не будет шрамов, нет следа,
И навеки скатит в бездну
Эта сказка про короля!»
Тетрадь осталась открытой. Все сообщения проверены — новых нет. Острые предметы убраны, окна закрыты, свет не погашен — значит, можно ложиться спать. В полусне:
«Ритм и рифма не годятся...»
Утренняя кровавая записка лежала на тумбочке у кровати:
«Недостаточно изящно написала. Не видать тебе света :)»
Рядом, в луже крови, лежала Мэйбл. Её мёртвое тело выглядело красиво, но недостаточно...
Врывается мать, кричит от шока:
— Мэйбл...
Глаза её горели непонятной искрой, мелькнула грозная ухмылка. Вот, прикрывает рот, будто бы к ней приходит осознание, падает на пол, шепчет сквозь рыдания:
— Онгия...
Она не знала имени души той писательницы, но почему-то прокричала его? Неразгаданный вопрос... А от спины матери до тетради, лежавшей на столе, пролетела стрела света, на которую та не обратила внимание. Может это была та самая сила? Освобождения или...»
На этом книга закрыта. Чей-то голос произнёс:
— Как я вообще могла тратить свою подростковую жизнь на такую шаблонную мелочь? Брехня!
Это была женщина лет тридцати, которая размышляла о прошлом. Она решила переписать произведения, созданные ранее, но в новом стиле. Что из этого выйдет — пока неизвестно.