IDOL

🎧 Мот - Очень

- Мм...

У Тэхёна от этого дивана все мышцы затекли. Омега лениво тянется, жмуря глаза из-за солнечного света, что проникает сквозь плохо зашторенное окно.

- Проснулся?

Чонгук ласково ведёт ладонью по чужим растрепанным волосам. Тэхён наслаждается прикосновениями мужчины, кажется, собираясь вновь провалиться в сон, но вдруг резко садится, открывая глаза.

- Тэмин! Сколько я спал?!
- Сейчас только восемь утра. Ты не проспал и пяти часов.
- Офицер что-нибудь говорил?

Чон отрицательно мотает головой.

- А Хосок?
- Тоже.

Тяжело вздохнув, омега снова опустил голову на «подушку» из чьей-то куртки.

- Поспишь ещё?
- Нет. Как я вообще могу спать, когда он там совсем один?
- Тэхён, если ты заболеешь, никому легче не станет.
- Наш сын сейчас наверняка плачет от страха и боли, а ты беспокоишься о моем здоровье?
- Я всегда буду беспокоиться о твоём здоровье, Тэ. Поэтому не упрямься и отдыхай. Твоя мама принесла еды.
- Мама здесь?
- Да. Мне позвать ее?
- Позже. Она будет ещё больше себя винить, если увидит меня настолько разбитым... Что это за шум, там, снаружи?
- Полицейские пытаются разогнать журналистов.

Перевернувшись на бок, лицом к альфе, Ким понизил голос до шёпота.

- Что теперь с нами будет?

Хотел бы Чонгук знать ответ на этот вопрос.

Прикоснувшись к бледной щеке, он погладил кожу омеги большим пальцем.

- Как думаешь, они покормили его? Дали хотя бы воды?
- Тэ, ты себя только больше мучаешь этими мыслями. Я тоже переживаю, но что мы сейчас можем сделать? Давай постараемся быть сильными? Хотя бы ради Тэмина.
- Но он ведь ещё такой маленький, Гукки...

Имя альфы тонет в сиплом всхлипе. Приподняв омегу с дивана, прижимая к груди, желая утешить и дать хотя бы немного тепла, Чонгук покрывал невесомыми поцелуями его лоб и виски.

- Мы уедем. Давай? Ты ведь всегда хотел побывать в Париже. Тэмину там очень понравится.
- Сбежим. Это ты имеешь ввиду?
- Какая разница, как мы это назовём?
- Чонгук, нам нигде покоя не будет. И ты это знаешь. Все разрушено.
- Ну, что ты такое говоришь? Ты рядом со мной. Наш сын тоже скоро будет с нами. Он будет, слышишь? Что разрушено?
- Только не нужно всех этих «вместе мы справимся», Чон!
- А что я ещё должен сказать?! Что теперь каждая собака в Корее будет знать твоё лицо? Что твоему бизнесу, скорее всего, конец? Что я безработный и не уверен даже в том, что выплачу неустойку? А нашему сыну не дадут жизни ни в одном детском саду или школе? Это ты хочешь услышать?
- Именно поэтому я и ушёл. Поэтому не хотел говорить тебе о нем. Потому что знал, что так будет.
- Нет, Тэхён. Все могло было быть иначе, скажи ты о своей беременности ещё тогда.
- Конечно, могло. Ты бы никогда не вышел на сцену. И жил с мыслью о том, что рождение Тэмина все испортило.
- А сейчас, по-твоему, все хорошо? Тэхён, я бы никогда в жизни не стал винить тебя или нашего ребёнка в том, что моя карьера не удалась. Я бы смирился с этим. Жил бы ради вас.
- Это ты сейчас так говоришь, Чон. И сам же себе не веришь. Потому что сцена всегда была тебе дороже меня.
- Ты, блять, на полном серьезе хочешь обсудить это сейчас?! Какая разница уже, что было раньше? Мы оба проебались, Тэхён. Оба были неправы. Что теперь, умереть? Прошлое ты не перепишешь, как не старайся. Хочешь услышать мое мнение о нашем будущем? Правда, хочешь? Шесть лет назад ты решил все за нас обоих. Моя очередь. Пусть меня хоть с ног до головы помоями обольют .Я знал, на что иду, когда ехал сюда вчера. Я вас больше не отпущу. Ты будешь со мной. Я, блять, женюсь на тебе! Понятно? Чтобы все было, наконец, правильно. И меня не волнует твоё согласие. Хватит считать меня ребёнком, Тэхён. Я взрослый мужчина и в состоянии взять ответственность за свои ошибки. Да, будет сложно. Да, нам будет больно. Люди жестокие. И им только повод дай потанцевать на чужих костях - не откажут. Но я больше ни одного дня без тебя просыпаться не стану. Я буду позором нации. Пусть. На меня станут показывать пальцем. Хорошо. Мне плевать на этих людей. Главное... Никогда больше меня не бросай. Ты и Тэмин - единственное, что теперь важно. Единственное, что у меня есть. Я в кровь расшибусь, но сделаю вас счастливыми. Ты знаешь, что я не идеален. Ты тоже не ангел. Мы будем ссориться. Швыряться в друг друга вещами. Будем обвинять друг друга во всех бедах бесконечно долго. И я уже никогда, наверное, не смогу купить тебе крутой спортивный автомобиль, как обещал. Не закидаю украшениями и деньгами. Я теперь никто. Но чтобы избавиться от меня, Тэхён, тебе придётся, как минимум, умереть самому, как максимум - утопить меня где-нибудь в реке Хан. Вот наше будущее. Ты меня понял?
- Я никогда не просил у тебя спортивной машины.
- Это что, все, что ты запомнил?
- Просто поражаюсь тому, что ты до сих пор думаешь, что мне это хоть сколько-то важно.
- Тебя унижали, когда мы были детьми. Из-за меня. Теперь мы выросли. Но...Тебя снова из-за меня начнут презирать. Мне жаль, Тэ. Прости за все, что тебе придётся услышать. За все, что придётся вытерпеть.
- Я никогда не волновался за свои чувства, Чонгук. Я ушёл от тебя, потому что боялся за сына. За нашего мальчика. Но теперь... Все это было бессмысленно. И в итоге, я сделал лишь хуже. И где вообще тогда был правильный выбор? Какой из них бы не заставил нас с тобой страдать? Я любил тебя. И люблю до сих пор. Готов был быть твоей тайной. Смотреть на тебя из толпы фанатов, не смея даже признаться кому-то в наших отношениях... Но Тэмин не должен был так жить. Он мне дороже тебя, Чон. И я бы кинул тебя под поезд, не думая, если бы это его спасло.
- Я знаю, Тэхён...

Альфа нежно касается его щеки губами, крепче сжимая в объятиях. Так все и должно быть. Так - правильно.

- Знаю. И сам бы прыгнул. Но что теперь поделаешь?
- Я не переживу, если он...
- Тшш. Не думай о плохом.
- Знаешь, я так упрямо стремился к наградам и славе... Потому что хотел тебя вернуть. Думал, увидишь, какой я классный. Какой успешный... И вернёшься.
- Ты идиот.
- Может быть. Я мечтал, чтобы все, кто убеждал тебя в том, что я тебя недостоин, захлебнулись словами.
- Я любил тебя не за славу или чьё-то одобрение, Чонгук.
- Да, но мне нужно было за что-то держаться в особо трудные времена.

Омега тянет губы в вымученной улыбке.

- Знаешь, а ведь теперь, чтобы они захлебнулись, мне достаточно лишь использовать «мой» и «чон чонгук» в одном предложении.

******

Сокджин нервно теребит край какой-то цветастой папки, что лежит на длинном полицейском столе. Родители Тэхёна вышли, чтобы сделать кофе. Все ждали, когда омега проснётся.

- Боже мой, ну, ты-то чего нервничаешь?
- Что за вопросы вообще? Я помогал этому ребёнку появиться на свет!

Сев рядом с врачом, Намджун достал телефон из кармана и скривился, сбросив очередной звонок от начальства.

- Что вы теперь собираетесь делать? Не можешь же ты вечно их игнорировать.
- Понятия не имею. С официальным заявлением тянуть больше нельзя. Но Чонгук и так сейчас весь на нервах...
- И что произойдёт? Когда компания сделает заявление?
- Зависит от того, каким оно будет. Но что-то мне подсказывает, что не самым радужным для нас, но зато самым правильным для них. Контракт Чонгука будет расторгнут. А меня уволят. Вот и все.

В переговорную, под руку с Паком, входит Тэхён. Он выглядит ещё хуже, чем вчера, но все равно старается держаться. Даже кивает головой, приветствуя остальных. Чонгук плетётся за омегами следом, отодвигает для Кима стул и мягко целует в макушку, когда тот садится.

Намджун мысленно ставит галочку. Все-таки поговорили. Обсудили. Оставить их вдвоём на ночь все же было хорошей идеей. Сокджин оказался, как всегда, прав.

- Чонгук, не пройдёшься со мной за кофе?

Тонко намекает на разговор менеджер. Чон, не долго думая, соглашается.

******

Ярко-накрашенный омега, облачённый в белую шубку, дует пузыри из жевательной резинки, сидя на корточках прямо напротив ребёнка.

- Значит, его папаша Чон Хосок? Ты уверен, Марк? Че-то они не похожи. Эй, малыш, Чон Хосок твой отец?

Тэмин губы поджимает. И молчит.

- Чего это он не отвечает? Немой что ли? Пацан, не зли меня, ок? Чон Хосок твой отец?

У мальчика в горле першит, и пить хочется очень сильно, поэтому слова даются ему с трудом.

- Нет. Хосок-хён... Мой хён.
- Хён? Эй, Марк, пацан сказал, что Чон Хосок не его отец.
- Какая разница, кто там его заделал? Я забрал того, кого мне сказали. Вечером повезём мальчишку на обмен.

Тэмин дергает затёкшими руками, неприятно жмурясь от ран, которые на запястьях оставляет туго завязанная веревка. Другим концом она привязана к полуразбитой батарее у стены.

******

«Здравствуйте, это бигхит интертеймант.

Артист Чон Чонгук не поставил компанию в известность о наличии у него малолетнего ребёнка. Он извиняется за доставленные неудобства перед фанатами. Контракт с артистом будет расторгнут. Мы просим вас проявить понимание и сочувствие к сложившийся ситуации.»

Мама всегда говорила: «будут свои дети - поймёшь», и он дулся, шёл в свою комнату, слушался и ворчал. Тэхён таким никогда не будет! Дети - это хорошо, конечно, наверное. Но разве они изменят его принципы или мечты? Да никогда!

А потом случился Тэмин.

Тэхён хотел быть успешным. Не то, чтобы ему это не удалось. Он хорошо зарабатывал. Был уважаем в узких кругах. Следил за собой. Стал таким, каким хотел стать. Но привёл его к этому страх, а не мечта. Ничто так не мотивировало его до. Ничто не заставляло работать, как маленький сын. Потому что, а вдруг, Тэмин захочет пойти в платный университет? Тэмину нужна новая одежда. Игрушки. Книги. И машину бы неплохо купить, чтобы возить его в садик.

Он треснул, словно ваза, упавшая со стола. Разбился о маленькие пальчики и чужой плачь.

Тэхён держал его в своих руках и никак не мог проглотить комок застрявший глубоко в глотке. Горло сжимал невидимый канат.

Ну, как? Как же?

Такой крохотный. Сожми - сломаешь. И никому, кроме Тэхена, в этом мире ненужный. Как же это вообще можно оставить? Отпустить?

Ему было страшно от любой царапины. Любого пореза. От кашля. Слез. Жара. А вдруг, маленький человек, сломается? Он ведь такой до невозможного хрупкий. Кому, как Тэхёну, это не знать?

Его жизнь больше не могла быть той, что до. Кулиса упала и закрыла другую часть сцены.

Когда Тэмин болел - было невыносимо. От души словно отрывали по кусочку, сжигая прямо на глазах.

Тэхён больше не смеялся ни над кем. Каждый сам выбирает, что для него важно. Что для него - смысл.

Улыбка сына лечила даже самую глубокую рану внутри.

Чимин, сидящий рядом, его понимает. По голове гладит, шепчет что-то на ухо, успокаивая. А Тэхён внутри, будто бы мёртвый. Там все лишь болит и колется. И страшно. Страшно. Страшно. До оцепенения.

Вдруг, его мальчика... Кто-нибудь разобьёт?

******

Хосок вернулся в зал для совещаний ближе к вечеру вместе с офицером.

- Мы выдвигаемся на место встречи.

Тэхён подрывается со своего места, словно ошпаренный.

- Я тоже еду.
- Нет, полиция выяснила, где держат мальчика. Лучше езжай туда. Нужно забрать его до того, как его увезут. Мы прибудем на место обмена раньше. У вас будет около пятнадцати минут, чтобы забрать его. Да так, чтобы те, кто его удерживают, не успели передать своему боссу о том, что ребёнка забрали. Иначе всему конец.
- Где его держат? Раз вы знаете, почему мы до сих пор тут?!
- Есть проблема.
- Какая?

Чонгук тоже поднимается изо стола, хмуря брови и сжимая кулак.

- Будет две группы. Ты и Тэхён в составе первой поедете за сыном. Я, вместе со своими людьми, еду на встречу с кланом Им. Полицейские будут поблизости, ждать сигнала. Как только мальчик будет в безопасности, они захватят клан. До этого момента Им не должны узнать о моем сговоре с полицией. Но журналисты внизу совсем этому не способствуют.
- Ты должен покинуть участок не замеченный.
- Именно.
- В таком случае, выходи через чёрный ход.

Чонгук накидывает на плечи куртку.

- Я пойду через парадный и отвлеку журналистов.

Отец Тэхёна начинает собирать вещи, но тут же останавливается, под пристальным взглядом офицера.

- Только эти двое. И то лишь потому, что они не послушаются и не останутся, как не проси и не убеждай. Это слишком опасно. Я не стану рисковать гражданскими.
- Это мой внук!
- Я все понимаю. И просто выполняю свою работу.

Офицер протягивает омеге и альфе две чёрные, непонятные тряпки. Развернув одну из них, Чонгук понимает, что это бронежилет.

- Я не позволю вам покинуть машину до окончания операции. Но меры предосторожности все равно не помешают.

Тэхён дрожащими руками стягивает с себя свитер.

******

Чимин вместе с родителям и Сокджином, остаются в переговорной, в то время как Намджун идёт к выходу вслед за ними.

- Я помогу вам протиснуться к машине, через толпу.

На первом этаже Тэхён останавливается, хватая Хосока за рукав куртки, прежде чем тот успевает повернуть к черному ходу. Глаза у него полустеклянные. Наполненные паникой и страхом. И почти что бешеные от злости и собственного бессилия.

- Выживи.

Почти что неслышно говорит ему омега. Чон улыбается вымученно. Кивает.

- Иди. Сын тебя уже заждался. Ты ему очень нужен. За меня не волнуйся.

Чонгук дожидается любимого в стороне. Не мешает им разговаривать и не влезает. Потому что знает, Тэ сейчас это очень нужно.

Когда же омега вновь подходит к нему, Чон накрывает его голову капюшоном, опуская его на лицо любимого, как можно ниже.

- От вспышек камер.

Тэхён прикусывает губу.

Несколько полицейских, которые будут с ними в машине, семенят следом, распахивая перед Чонгуком дверь. Намджун, приготовившись к натиску репортеров, выставляет перед ним руку в привычном за долгие годы жесте. Чон крепче обнимает Тэхёна, прижимая к себе и делает глубокий вдох.

- Чонгук, что вы можете сказать по поводу сына?!
- Почему вы скрывали ребёнка?!
- Планируете ли вы перейти в другое агентство, сейчас, когда ваша компания разорвала контракт?!
- Где сейчас мальчик? Вы знаете это? Какую сумму требуют за его жизнь похитители?

Вспышки камер ослепляют, а натиск толпы не даёт идти прямо, мотая его, с омегой в руках, из стороны в сторону. Намджун, будто бы камень, отпихивает особо настойчивых альф с камерами, что стараются снять айдола крупным планом, локтем, помогая Чону сделать ещё один новый шаг. Тэхён тихонько шипит от боли, чувствуя, как его тело сжимают с разных сторон, и поэтому альфа протискивается вперёд ещё агрессивнее.

- Чонгук, вы собираетесь и дальше выступать?!
- Фанаты создали петицию, чтобы вы покинули индустрию! Как вы к этому относитесь?!
- Вы любите сына?!

Айдол помогает Тэ первому забрать в машину, мысленно благодаря Намджуна, который очень стойко удерживает журналистов позади, закрывая своей спиной. Чонгук делает шаг, чтобы залезть в салон следом.

- Вы собираетесь извиниться перед фанатами?!

И замирает.

- За что...?

Тихо говорит он, но чуткие микрофоны репортеров все равно это улавливают. Резко развернувшись к журналистам лицом, Чон кипит от ярости внутри.

- За что мне извиняться?! Я артист. Моя работа - выступать на сцене. Петь. Писать и исполнять музыку!

Намджун молчит. Не останавливает. Потому что, а смысл? Кому уже от этого хуже-то будет?

Вопросы журналистов смолкают. Зато камеры одна за другой направляются прямо на него.

Снимай. Снимай. Снимай. Снимай же.

- Я плохо... Выполнял свою работу? Плохо пел? Танцевал? Я писал плохую музыку? В чем моя вина?!

Чон Чонгук больше не улыбается. Он больше не даёт стандартные, заранее заученные ответы на вопрос журналистов. Он больше не шутит, чтобы избежать скандала.

Чон Чонгук устал быть вечно счастливой куклой, созданной ради чужих фантазий.

- За что я должен извиняться?! В чем моя вина? В желании... Быть с любимым человеком? Иметь семью?

Чонгук чувствует, как Тэхён, сидя в салоне, жжёт ему взглядом спину. Волнуется, видя его нервную дрожь.

- Я ни перед кем не обязан отчитываться за свою личную жизнь. Что я ем. Что я пью. Из-за чего смеюсь. Почему плачу. Куда хожу. Кого целую. С кем живу или кого люблю. Все, что происходит вне моего рабочего расписания. Вне сцены и телеэкрана. Не должно никого волновать.

Чонгуку кажется, будто он перестал держать над головой тяжёлое небо.

В руках и теле его вдруг настала такая слабость. Тяжёлая ноша больше не давит, не прижимает к земле.

Он чувствует себя свободным.

- Я не вернусь в индустрию. Раз моим фанатам недостаточно только музыки, то мне жаль. Но больше я не могу им ничего предложить. Лишь свой талант.

Он делает свой первый вдох.

Первый, потому что впервые не причиняющийся боль, спустя долгие годы. Наполняет воздухом грудь и понимает, что все это время не знал даже себя настоящего. Не позволял себе думать иначе, чем сказано. Поступать не так, как того требует индустрия.

Он словно плывет на шлюпке в открытом море. Один. И ему страшно. Потому что волны бьются о плот и норовят утянуть на дно, в бездну. Но это не проклятье. Это - благословение. Потому что Чонгук спасся с тонущего коробля. И смотрит теперь на то, как горящая мачта скрывается в глубине вод.

Он дышит. Вдох. Ещё один. Третий.

Альфа хочет смеяться. Хочет посмотреть Тэхёну в глаза и спросить: видишь?

Мир не разрушился!

Видишь, все хорошо!

А потом журналисты понимают, что его речь окончена.

И лицо айдола вновь освещают слепящие глаза вспышки.

- Так вы любите своего сына?!